Всё произошло случайно, как и планировалось

— И как ее зовут? — я потрепал пёселя по холке, а она и рада стараться — поставила грязные лапы прямо на мое обтянутое светлой джинсовой тканью бедро и с упоением принялась вертеться, подставляя кудлатую башку и молотя хвостом по асфальту с таким рвением, что я едва успевал чесать за ушами. — Только не смейся, хорошо? Я вскинул искрящиеся весельем глаза на хозяина, почти неразличимого в ночном сумраке парка. — Ее зовут Сударыня, — пробормотал он, складывая мощные руки на груди. — Сударыня? Боже, как мило, — восторженно прошептал я, с двойным усердием принимаясь поглаживать подвывающую от счастья псинку. Она то припадала на брюхо, игриво помахивая хвостом, то суетливо переставляла передние лапы, периодически те на меня закидывая, то заглядывала в глаза. — Такая кругленькая, маленькая… Хозяин присел на корточки рядом с нами, и я снова прикипел к нему взглядом, рассматривая небритое, немного усталое лицо. — Это потому что она несколько дней назад родила. Я закусил губу, пытаясь сдержать умиленный писк, когда молодая мамочка шершавым языком лизнула мою руку, а потом ткнулась в ладонь мокрым холодным носом. — Ты сам-то откуда идешь?.. Сударыня как раз перекатилась на спинку, подставляя розовый живот, а я невольно отвел от нее взгляд, с интересом поглядывая на хозяина. Что сказать, а? Что был на гей-пати с друзьями, но так никого и не подцепив из-за своей долбанной стеснительности, решил уйти пораньше? — Да с вечеринки, — уклончиво ответил я, позволяя Сударыне вылизывать свои пальцы. — М-м, может, тебя подвезти? — он прокрутил ключи, и я был уже готов отказаться, потому что алкоголь еще не до конца выветрился, и следовало бы еще чуть прогуляться, остужая дурную голову, но мужчина добавил нечто такое, что решило исход всего: — Мы с Сударыней с ветеринарки едем. Там в машине щенки ее спят. Хочешь посмотреть? Я и сам не понял, как очутился в салоне автомобиля с тремя попискивающими комочками на руках, рядом с красивым мужиком и его маленькой толстенькой собанькой под боком. — А тебя как зовут? — поинтересовался он, заводя двигатель. — Тимофей. Можно просто Тим. А вас? Один из щенят практически беззубым ротиком укусил мой палец, принимаясь бездумно посасывать, и я по-хозяйски уложил Сударыню и пристроил малышей к ее животу. — Алексей, — хмыкнул он, кидая на меня беглый взгляд в зеркало заднего вида. — У тебя на рюкзаке красивый значок… Я мазнул взглядом по своей сумке, по радужному значку, который так безответственно забыл снять. — Ну, да… спасибо. Мы ехали куда-то и ехали, в часы на приборной панели показывали мне уже половину одиннадцатого, и до меня медленно доходило осознание, что я, блять, такой чертовски славный парень, сейчас сижу в джипе какого-то странного мужика, который везет меня по незнакомым дорогам и… — И-извините, а куда вы… едете? Алексей обернулся и демонически хмыкнул, сощурив блестящие в темноте глаза. — Отвезем Сударыню и щенков домой, а потом я тебя подвезу. Алкогольный кумар выветривался, но слишком нехотя, чтобы я мог трезво оценивать ситуацию. Ладно, не может же быть этот Алексей каким-то маньяком извращенцем, да? У него тут четыре милых песика, да и сам он прилично одет и, кажется, богат. Да и верующий, вроде. С дешевых пластмассовых иконок на меня укоризненно взирали постные лики святых. Но лучше убраться к чертям собачьим. Сейчас подъедем к дому, он меня оставит одного, я выйду под предлогом покурить, а потом сбегу. Да. Сбегу. Хотя с другой стороны бежать не очень-то красиво. Он же ничего плохого мне не сделал и не сказал. Ну да, немного странно предлагать первому встречному подвезти, да и этот комплимент моему рюкзаку со значком-флажком... В итоге я решил никуда не бежать, а покорно принять свою судьбу. Денег и других ценных вещей у меня нет, а если мне суждено лишиться девственности вот так, с каким-то малознакомым типом, то пусть это будет такой тип, как этот Алексей, а не какой-то сальный педиковатый мальчик, как с сегодняшней гей-тусовки. В конце-то концов, этот Алексей очень даже привлекательный и приятный мужчина. Ну, чуть старше, и что? Это же круто! Правда, вместо того, чтобы затормозить в одном из многочисленных дворов возле одного из многочисленных подъездов, машина с царственной неспешностью въехала в кованые ворота частного дома, больше похожего на какой-то готический особняк весьма устрашающего вида, и остановилась посреди двора, утопающего в ярком фонарном освещении. — Кажется, малыши уснули? — Алексей обернулся ко мне, заглушив двигатель. — Поможешь донести? Я впился взглядом в его улыбающееся бесхитростной улыбкой лицо, перевел взгляд на посапывающих под материнским боком щенят и замер, не смея отвести глаза от прелестных толстопузых комочков. Маленькая лапонька, украшенная бархатными розовыми подушечками, ткнулась мне в ладонь, и я понял, что не смогу отказать. Аккуратно подхватив попискивающих во сне щенков под шелковистые животики, я выбрался из машины, поблагодарив за галантно открытую дверь, и шагнул к дому. Алексей шел следом, неся на руках Сударыню. В доме было тихо и на удивление уютно, пахло почему-то морозом, корицей и карамельно-грушевым кофе. Я уложил малышей в розовую лежанку рядом с сонной мамашей и, погладив напоследок подставившую под ладонь мокрый носик собачку по чуть приплюснутой морде, поднялся на ноги. — Не хочешь выпить чего-нибудь? — поинтересовался Алексей и, не дожидаясь ответа, направился на кухню. — Знаешь, ночи как-то по-особенному пахнут, тебе не кажется? Вселенной, звездами… Я ощущал пока что только запах кофе и корицы, но вообще-то был с ним полностью согласен. Аромат антрацитового лунного неба ни с чем не спутать. Не найдя в голове достаточно убедительного аргумента против маленького полуночного чаепития, я послушно поплелся следом, даже с неким больным, азартным интересом предвкушая, когда же он заговорит о том самом. — Ты будешь чай или что-то еще? У меня есть огромная коллекция чаев, но я могу тебе заварить фирменный. Ага! Значит, усыпит? Думает, я дурачок? Ладно, почему бы и не подыграть — Ну, давайте, — я вскарабкался на высокий барный стул и с интересом принялся рассматривать, нет, не кухню, а хозяина квартиры. Теперь, когда мрак не скрывал его, не сглаживал тени, можно было с уверенностью сказать, что ему около сорока лет, что он определенно богатый, если судить не только по хате, но и по дорогой и качественной одежде, а еще он достаточно красив и очень даже в моем вкусе. Широкие плечи подчеркивала черная рубашка, с закатанными до локтей рукавами, талию — кожаный ремень на классических брюках… Ох, если бы он этим ремнем привязал мои руки к изголовью кровати… — Вот, — на стол с тихим стуком опустилась кружка ароматного чая. Я завороженно уставился на плавающие на поверхности ягоды и лепестки, кажется, ромашки и календулы. Сизый дымок уютно извивался, поднимаясь к потолку, а я вдруг почувствовал себя тем маленьким мальчиком, которому бабушка заваривала вот такие вот чаи, давала блюдце со смородиновым вареньем и отправляла в сад, к гамаку под яблоней. — Он с брусничным джемом, — пояснил Алексей, присаживаясь напротив. — У меня мать живет почти в самом сердце Сибири, сама собирать ходит, сама делает джем и пастилу. Я подпер голову рукой, зачарованно слушая неторопливый рассказ, рисуя в голове сотни и тысячи километров нетронутых диких лесов, кусты, усыпанные ярко-красными ягодами, покосившийся старый домик на самом краю леса, а рядом — колодец… — Только пастилу всю племянники съели, — немного виновато отозвался Алексей, помешивая ложкой чай. — Кстати, это тоже мамин рецепт. И травы оттуда. Зеленый чай содержит кофеин, а травы наоборот успокаивают и помогают уснуть. Вот, например, листья ежевики… Я поднес чашку ко рту, подул немного, а потом отпил, наслаждаясь то ли сладковатым, то ли кисловатым вкусом ягод, цветов и трав. — …а чабрец… — продолжив с воодушевлением вещать мужчина, пальцами зачесывая назад темные, искусно уложенные волосы. Ох, слушать бы его и слушать, попивая самый вкусный чай в моей жизни. Это не какая-то жженая пакетированная труха с дешевой малиновой отдушкой и даже не псевдо цейлонский ширпотреб за восемьдесят рублей, а самый настоящий сибирский чай! И мужик тоже, несмотря на все свои заводы-пароходы, настоящий, сибирский. — А ночи там знаешь какие? Такого звездного неба ни в одном городе не увидишь! У нас слишком много освещения, из-за этого не видно и половины звезд. А там — будто кто-то рассыпал бисер по полотну… Я кинул беглый взгляд на окно, где из квадрата черного стекла, прямо из собственного туманного отражения на меня смотрело мое же улыбающееся и донельзя счастливое лицо. — …а еще в детстве мать учила нас делать березовый сок. С березой вообще у древних народов связано много мифов. Например, о девушке, которая, потеряв своего суженого, облачилась в траур и дала обещание всю жизнь оплакивать любимого, а когда умерла, душа ее переместилась в березу… Он все говорил и говорил, погружая меня в удивительный мир призрачной сибирской сказки, пока чай не кончился, а потом предложил пойти на второй этаж показать коллекцию камней и минералов, которые он собирал по всему миру, и я не смог отказаться, так же как и не мог быть уверен, что там, на втором этаже, он просто не прижмет меня к стенке и… — Смотри, это халцедоновая жеода… — он протянул мне почти идеально круглый камушек, совсем невзрачный по сравнению с другими камнями, на удивления яркими и такими разнообразными, что в глазах рябило. Но я послушно взял этот странный булыжник, больше похожий на морскую гальку. Повертел в руках, пытаясь сообразить чем же он такой особенный. А потом камень треснул. — Ой! — вскрикнул я, держа его на вытянутых руках. — Кажется, я его сломал! Алексей рассмеялся, и доломал камушек прямо в моих руках, ненавязчиво касаясь своими пальцами моих. — Внутри он удивительный, а снаружи — ничем не примечательный, — весело пояснил мужчина подходя еще ближе. — Почти как вы… — бездумно пробормотал я, рассматривая эту странную жеоду. — Ну, то есть, я хотел сказать, что вы кажетесь вполне типичным богатым дядькой, а сами вон и собаки, и чаи, и минералы эти… Я все бормотал и бормотал, пьяно улыбаясь, а он, кажется, смотрел на меня не отрываясь и возможно даже тем самым голодным взглядом, хотя, конечно, быть может, я это выдумал. Но во всяком случае он ничего мне не ответил. Перевел тему на другие камни, рассказывая истории, как к нему попал тот или иной, а я уже слушал вполуха, немного разочарованный, немного взволнованный тем, что он ничегошеньки не делал больше! Ничего! Даже не касался! — Ты любишь вино? — вдруг поинтересовался Алексей, прерывая свой же рассказ об очередном минерале, который он нашел на блошином рынке в крохотной грузинской деревушке. — Вино? — я удивленно почесал затылок, даже не зная, что ответить. По студенчеству, конечно, мы пили вино, но скорее даже не вино, а дешевый порошок, замешанный на воде. Он точно не об этом мерзопакостном пойле спрашивает. — Ну, наверное… — Хочешь покажу винный погреб? — хмыкнул он и снова, не дожидаясь моего ответа, направился к лестнице. Мы спустились на первый этаж, потом обошли кухню и подошли к тяжелой деревянной двери с кованными замками и другими старинными штучками, названия которых я не знал. — Это настоящая дверь конца девятнадцатого века. Я выиграл ее у одного пьянчуги немца, что в зависимом угаре распродавал свой маленький музей древностей. Немного отреставрировал, конечно, потому что слишком уж были нижние доски поедены крысами, а так… Он повернул старинный ключ и гостеприимно распахнул дверь. Я заглянул в темнеющий провал двери, взглядом нащупав ступеньку, а потом вдруг тяжелая рука легла мне на плечо… С ужасом и мрачным удовлетворением я успел подумать, что вот и смерть пришла, сейчас он толкнет меня вниз, и я упаду, ломая себе шею, позвоночник, руки, ноги и всё остальное, но он только крепче сжал мое плечо и выдохнул: — Ой, стой, я совсем забыл, что здесь нет света на лестнице. Перегорели лампочки. Минутку… Я застыл, медленно обернулся, но никакого Алексея рядом уже не было. На кухне что-то зашуршало, послышался звук открываемых шкафчиков, а потом полумрак коридора нарушил теплый фонарный свечной свет. Искрящиеся и переливающиеся лучи, преломляемые витражными стеклами старинного фонаря-подсвечника, лизнули подвальную непроницаемость, и сияющий улыбкой Алексей вышел из темноты, освещая все вокруг себя искренним счастьем и детским предвкушением. — Ну, теперь можно идти! — довольно произнес он, отдавая мне фонарь. Я сжал в руках ручку, едва не согнулся под весом неожиданно тяжелого, в отличие от своих дешевых китайских собратьев, от которых ломятся полки супермаркетов перед рождеством, фонаря и, аккуратно подсвечивая дорогу, пошел вниз, чуть пошатываясь от все еще не выветрившегося из головы алкогольного дурмана. Ступени убегали вниз, такие крутые и будто тоже старинные, вытесанные из камня, а потом резко закончились, и я весь вздрогнул, почувствовав дуновение сырого подвального ветерка. — Ну вот, тут уже есть свет, — Алексей отобрал у меня фонарь, повесил на крюк у входа и щелкнул выключателем, наполняя винный погреб таким неуместным электрическим светом. Все стены были уставлены большими шкафами, доверху забитыми бутылками, как покупными, с этикетками и акцизными марками, так и, кажется, бутылками с домашним вином. — У меня у самого тут территория не большая, чтобы сажать виноград, да и так северно он не приживается, а потому я делаю вино не здесь, езжу южнее, туда где и почва другая, и климат, да и просто атмосфера морская и располагает к подобной деятельности. — А вы… простите, чем вы занимаетесь? Ну, в смысле, работа, конечно же, — смущенно протянул я, стараясь не смотреть на него, рассматривая бутылки, читая названия. — Коммерсант, если так можно сказать, — хохотнул Алексей, но я понял, что он может и близок к правде, но, тем не менее, не так, как хотелось бы. Почему-то в голову пришли рассказы о контрабандистах и наркоторговцах, но я не позволил этой мысли плотно обосноваться в моей голове. — Можем взять бутылочку вина и пойти посидеть в летней беседке, — предложил он, замирая совсем-совсем близко, вот прямо за спиной. Его дыхание даже чуть шевелило мои волосы, а я… я кажется не дышал. Вино, беседка… Очень недвусмысленно. — Конечно, — хрипло отозвался я, в сотый раз перечитывая надпись на табличке «пино-нуар». — Только я не разбираюсь в вине. На ваш вкус. Он хмыкнул, пробежался пальцами по рядам бутылок, брал в руки то одну, то другу, придирчиво рассматривая и читая надписи. — Знаешь, вино, произведенное из одного и того же винограда, по одно и той же технологии, но разными людьми, будет иметь совершенно разный вкус. Как думаешь, почему? Я задумчиво склонил голову к плечу, не понимая к чему такой очевидный вопрос. — Ну, думаю, это все потому что у каждой детали, действия, взгляда, слова да и просто промелькнувшей мысли есть свой неповторимый… м-м вкус…? Глаза Алексея после моих слов засветились таким восторгом и благодарностью, что очень странно вязалось с его образом эдакого небритого темноволосого мачо в черной рубашке без галстука. Он взял в руки очередную бутылку, удовлетворенно кивнул и снова улыбнулся. — Знаешь, Тим, не многие это понимают. Никто, если говорить конкретно. И дело не в том, веришь ты в какую-то там энергию или нет, просто… просто это те же люди, которые любовно приготовленное рагу из кролика, над которым повар корпел несколько часов, заливают дешевым магазинным кетчупом… Мы, подсвечивая дорогу фонарем, поднялись на первый этаж, а он все говорил и говорил, рассыпаясь в эпитетах и сравнениях, сетуя на нерадивых людишек, которые не понимают, что вкус жизни придают не желтые вонючие пересоленные специи, а вот такие моменты, которые стоят-то на самом деле сущие копейки. Я с ним спорить не собирался, а наоборот был готов подписаться под каждым словом, признавая его неоспоримое право так говорить, пусть даже мне порой мучительно хотелось прервать его и спросить, будем ли мы сегодня трахаться, ибо время-то уже позднее, а он еще меня за жопу не лапал и к стенке не прижимал. Прихватив бокалы и штопор с кухни, он, всунув мне в руки еще и два клетчатых шерстяных пледа, повел через гостиную, где в лежанке посапывала Сударыня с детьми, прямо к двери на задний двор. — У меня есть качели-скамейка, кстати. Если хочешь… — Еще спрашиваешь! — воскликнул я. — Ой, ничего, что я на ты? — И сам давно хотел предложить, — хмыкнул Алексей, направляясь к деревянной качели. — Увы, про нее ничего интересного рассказать не могу. Купил когда-то для племянников, чтобы хоть как-то отвлечь их от Сударыньки. Мы закутались в плед, спасаясь от ночного промозглого ветра, и приземлились на качельки. Я даже с ногами забрался, готовый слушать о странствиях и других не менее интересных вещах, но он вдруг как-то замолчал, расслабленно откинувшись на спинку, да сосредоточенно разливал вино по бокалам. Протянул один мне, и я принял, тут же прижимаясь губами к стеклянному краю. — Погоди, сперва ощути запах, — остановил он, положив ладонь мне на колено. Я вздрогнул от пронзившей все тело волны возбуждения, но послушно сделал, как он сказал. Поболтал рубиновую жидкость по стенкам, принюхался… Вишня, виноград, мускатный, кажется, орех… и полное отсутствие химозного запаха дешевого пакетированного винишка. А на вкус — просто божественно. В меру сладкое, в меру кислое… Он достал из кармана плитку шоколада и с очаровательной улыбкой протянул мне. Блять, я себя почувствовал девицей на первом свидании. Блять, я ведь всегда мечтал побывать на свидании. Захотелось немедленно впиться в его губы губами, наверное, в благодарность за этот вечер, за… да просто за всё. — Спасибо… — неловко промямлил я, принимая шоколадку. — С орешками, как я люблю. Он только ухмыльнулся на это и поднял глаза к звездному небу. Мы молчали какое-то время, пили вино, ели шоколад. Я думал о всем произошедшем, а он… он, наверное, тоже о чем-то важном. Оглушительно пели сверчки, шумел далекий урбанизированный проспект, то и дело в небе появлялся посеребренный луной силуэт бойких летучих мышек, а я просто таял, неторопливо потягивая вино, и дышал ароматом звездной ночи. А потом начал подмерзать. Закутался по глаза в плед, и он, заметив это, предложил вернуться в дом. — Знаешь, я думал о том, что ты сказал, — пробормотал он, кидая плед на диван в гостиной. — Ну, что я с виду простой такой дядька на джипе. Ведь все хотят видеть во мне именно это — деньги, тачку… — Дядек с тачками сейчас пачками на конвейере выпускают, — нервно протянул я, не зная, куда деть скопившееся возбуждение, что и не думало исчезать, а только крепло, пробуждаясь от звука его голоса, взглядов, мимолетных прикосновений. — Опыт подсказывает, что на дядек хороший спрос, — хмыкнул он, залпом допивая вино. Я тоже допил и вдруг осмелел. Ожидание реально задрало. Нужно было решать эту «проблему». — Ты же откровенно склеил меня? — чуть грубовато поинтересовался я, подходя ближе. Так близко — что едва ли не касался его. Алексей сперва чуть растерялся, а потом вдруг насмешливо-вопросительно скосил на меня глаза, ожидая продолжения. А я зачарованно уставился в ответ, запутавшись в удушливых сетях пленяющего мою грешную душу взгляда ледяных глаз. — Склеил? — вкрадчиво поинтересовался он, легонько коснувшись пальцами плеча, шеи, щеки. Погладил, заставляя чуть запрокинуть голову. — Ну, разве нет? — хмыкнул я, привставая на носочки, потянувшись за поцелуем. — И часто тебя на улице «склеивают» дядьки? — немного угрожающе, немного ехидно шепнул он. — Впервые, — честно признался я. — Вообще-то никогда. Меня твоя собака покорила, знаешь ли. — Надо будет сказать ей спасибо, — оскалился в белозубой ухмылке Алексей, наконец-то целуя так горячо и нежно одновременно, что я потерялся, прижимаясь всем телом к его телу, ощущая бедром признак такого взрослого, мужского возбуждения. Сильные руки подхватили меня под задницу, легко, как пушинку поднимая над землей, подминая своей воле. Я почти вскрикнул, хватаясь пальцами за его плечи, а ногами обвивая талию. Прижался так близко, что самому больно стало, но страх грохнуться спиной вниз заставлял меня держаться. А ему будто и не тяжело совсем! Шаг второй, третий, и вот я уже лежу на диване, а он нависает сверху, выцеловывая губами шею. Я даже не заметил, когда одежда оказалась стянута и скинута на пол, когда входа коснулись горячие пальцы и… Блять, а когда это делает кто-то другой, все совсем иначе! Ярче, что ли, неоднозначнее. Себе я бы точно не стал делать больно, постепенно увеличивая размер игрушек, скупаемых в интернете, а вот как он поведет себя?.. Мне бы стоило, наверное, логически поразмышлять, прикинуть, с занудной дотошностью просчитать все «за» и «против», но мысли улетели куда-то вместе с чердаком, оставляя мне созерцать разлетающееся перед глазами на звездные осколки небо. Конечно, сейчас оно было скрыто крышей и целыми вторым этажом вместе с полом и потолком, но звезды впитались в нас, мы пропитались их ароматом, и вот они уже обитают под веками, стоит только прикрыть глаза, погружаясь в негу первого по-настоящему интимного момента. — Эй, все хорошо? — покрытый жесткой щетиной подбородок царапнул мое плечо, губы прошлись по шее, щекоча дыханием, и я разлепил веки, проморгался, прогоняя невольные слезы с глаз. Черт, это все же немного больно, пусть даже от головокружительного поцелуя боль эта смазанная да несущественная, где-то там, далеко, будто в воспоминаниях. Захотелось сильнее. Что меня толкало? Интерес? Может быть. Я энергично закивал, потянулся за очередной порцией ласки, и Алексей ухмыльнулся мне в губы, как довольный своей выходкой лис, а потом на пробу двинул бедрами и, не получив в ответ ожидаемого протеста с моей стороны, принялся раскачиваться, проникая чуть глубже, давая прочувствовать каждый сантиметр, каждую набухшую вену горячей плоти. Охеренно. Совсем не так, как с бездушными пластмассовыми игрушками. Конечно, было бы лучше без презерватива, но хорошо, что он подумал о защите. И когда он успел его достать и надеть?.. Кажется, я тогда был в отключке. Боль медленно отступала, сменяясь колючим наслаждением, и я уже и сам охотно подмахивал, своими неловкими телодвижениями лишь сбивая темп, да впивался пальцами в его широкую спину, благо, было, где разгуляться моим остервенело царапающим кожу ногтям. Похер, разовая это акция или нет, хочу, чтобы еще неделю он обо мне вспоминал! Эта мысль подстегнула, пьяный черт нашептывал на ухо всякие непотребства, а не менее пьяный ангелочек поддакивал, и я рычал, сжимался, порой даже во вред себе, хотя, это как посмотреть. От вспышек кратковременной боли оргазм оттягивался, дыхание сбивалось, и я невольно стонал громче, раззадоривая его, заставляя с ума сходить. Зато я едва не вопил, кончая. Губы невольно распахнулись, жадно хватая клочки воздуха, все еще полнящегося ароматами подлунной ночи, чая, карамели и винного дурмана. А еще секса. Сексом пахло, да. Никогда бы не подумал, что столь поэтическое выражение может быть не экзальтированным вымыслом автора эротических романов для женщин, а самой настоящей жизненной правдой, воспетой в прозе для тех, кому уже есть восемнадцать лет. — Шикарно… — прошептал я, расслабленный после ослепительного оргазма. Тяжелое тело Алексея придавливало меня к дивану, но я был рад этому, наслаждаясь ощутимым мужским весом. — Просто… просто потрясающе… Он только хмыкнул, сжимая пальцы на моих белых бедрах с такой силой, будто желал оставить синяки. Он еще во мне. Все еще во мне, и я чертовски не хочу, чтобы это заканчивалось. Это так странно, но именно сейчас, после бешеного секса и крышесносного оргазма, я чувствовал его в полной мере. Именно сейчас, когда последние вспышки угасли, я будто… будто хотел его еще сильнее, хотел его снова. Наверное, такое бывает с наркоманами. Когда тебя еще не отпустил приход, а ты уже предвкушаешь, как закинешься в следующий раз. И в следующий. Зацокали коготки, шершавый язык лизнул мою свисающую с дивана руку… Я сперва даже дернулся, но потом вспомнил о Сударыне и ласково потрепал ее по холке. — Пора вставать, — нехотя пробурчал Алексей, приподнимаясь надо мной на локтях. Качнул бедрами, медленно вытаскивая член. Блять, а это не очень-то приятно, если быть честным. Кольцо мышц обожгло холодом, и я поспешно свел колени, прикрывая наверняка зияющую дырку. Почему-то в груди всколыхнулась странная ревность, совершенно точно не оправданная и незаслуженная. — И часто ты тащишь в постель мальчиков? — стараясь скрыть раздразненную подозрительность в голосе, поинтересовался я. Алексей сел рядом, деловито стягивая презерватив, а потом вскинул бровь и ехидно прищурился с интересом и беззлобной насмешкой. — Я?! Я вообще не думал тащить тебя в постель в первый же день знакомства! Хотел показать дом, охмурить, галантно уложить спать в гостевой комнате, утром накормить завтраком, отвезти домой, а уж потом пригласить на свидание куда-то в кафе… ну, знаешь, по-старинке. Только без цветов. Он говорил и говорил своим веселым, созданным для длинных повествований голосом, а я мучительно краснел, желая так по-детски спрятать горящее лицо в ладонях и разрыдаться. — Но если хочешь цветы, могу каждый раз приходить на свидание с цветами! — серьезно произнес он, поднимаясь на ноги, бесстыдно демонстрируя себя во всей красе. Боже. Боже-боже-боже, я все не так понял! — Извини, — беспомощно простонал я, тактично отворачиваясь и стыдливо прикрывая свой пах руками. — Я просто подумал… — Нет, ты меня извини, — Алексей отпихнул Сударыню и сам приземлился на пол перед диваном, заглядывая в мои виноватые глаза. — Должен был подумать, как это все выглядит. Просто ты был такой очаровательный, так искренне восхищался собакой, что я не удержался. Не мог даже думать, просто хотел поделиться всем, что обычно людей не интересует, а тебя, кажется, могло заинтересовать, понимаешь? Я тупо закивал, а потом дернулся вперед, желая заткнуть его, чтобы прекратил говорить такие пугающе невероятные вещи, от которых голова идет кругом и ноги подкашиваются, настолько они кажутся фантастическими во всех смыслах этого слова. — Тогда… — спустя бессчетное количество минут тягучего поцелуя, наконец-то прошептал он, поглаживая меня пальцами по щеке. — Я могу пригласить тебя на свидание? Обещаю, приставать не буду! — Ну… — картинно ломаясь, протянул я, закатывая глаза. — Тогда нет, не пойду ни на какие свидания! Что это еще за свидания без приставаний?.. — А если я возьму с собой Сударыню? — хитро подмигнув топчущейся рядом собаке, подыграл мне Алексей. — Ох, чертяка, знаешь, чем подкупить… — ворчливо пробурчал я, не сумев сдержать счастливую улыбку.