Черные ленты вокруг твоих запястий

      Ацуши сидит на коленях и смотрит в пол, чувствуя короткие поцелуи на своей шее. Маленькая традиция, чтобы успокоиться, настроиться и возбудиться. Перед ним лежит черная веревка с редкими белыми вплетениями. Рюноске неторопливо поднимается поцелуями к его губам, а после ненастойчиво касается их. Через несколько секунд Акутагава отстраняется и поднимает на ноги Накаджиму, который всё так же не поднимает взгляда.       — Сними с себя рубашку, она больше не потребуется, — спокойно говорит он и внимательно наблюдает за тем, как Ацуши расстегивает мелкие пуговицы. Ткань с тихим шорохом падает на пол. — Хороший мальчик. Ты будешь меня слушаться?       — Да, — Накаджима чувствует легкое прикосновение к своему лицу, а потом Рюноске поднимает его голову, заставив посмотреть на себя. — Всё, как вы пожелаете.       — Сними с себя эти ужасные пижамные штаны.       Ацуши также послушно снимает с себя остаток одежды и чувствует на себе изучающий взгляд Рюноске, понимая, что тот смотрит на уже посветлевшие засосы на внутренней стороне бедра и под ребрами, а ещё на плече, ключицах, шее, боках и животе. Накаджима ощущает, как возбуждение захватывает разум, спускаясь ниже и разливая приятное тепло.       Ожидание чего-то приятного застилает разум.       Акутагава заставляет себя оторваться от разглядывания любимого тела. Он слегка давит парню на плечо, вынуждает сесть на колени. Тот смотрит с интересом, прекрасно видя возбуждение Рюноске, хоть он и пытается скрывать это. Ацуши кажется ему ангелом: такой же светлый и нежный, добрый, помогающий всем. Но этот ангел тонет в порочности, в которую его кидает демон Акутагава. Кидает неосознанно, они оба топят друг друга в омуте страсти и наслаждения, заставляя судорожно стонать и видеть звезды перед глазами. Накаджима смотрит на Рюноске и тихо постанывает от малейших прикосновений к своему телу. Каждое слишком желанно, с каждой секундой хочется больше и больше. Больше всего. Абсолютно.       Рюноске гладит парня по плечу и отстраняется. Он посылает ему воздушный поцелуй и тянется к прозрачной тарелке, которая стоит рядом. Через секунду в тонких пальцах Акутагавы оказывается холодный кубик. Парень подходит к Накаджиме и касается льдом его губ. Несколько холодных капель скатывается по подбородку и падает на шею. Контраст слишком сильным. Становится слишком жарко, даже кондиционер не спасает. Этот жар не в воздухе, он внутри, с каждой секундой заставляя кровь течь быстрей по венам, а мысли уходить из головы. Все чувства разом обостряются.       Рюноске опускает лед ниже, проводит кубиком льда от шеи до ключиц парня. Ацуши жмурится и сжимает ладони в кулаки, чтобы не застонать прямо сейчас. Ох, хоть бы это длилось вечность — всё это: каждое касание, чуть сбитое дыхание и почти незаметный румянец на щеках. Лед скользит ниже. Холодные капли стекают по телу и едва охлаждают горячую кожу. Рюноске как бы случайно задевает соски и спускается ниже. Он водит остатками ледышки по животу Ацуши, капли стекают на возбужденную плоть, заставляя парня дрожать. Второй холодный кубик очерчивает линию тазовых косточек, касаясь возбужденной плоти. Такой контраст температур — горячей кожи и холода — сразу разносит волну удовольствия.       — Кот, тебе нравится? — ледяной кубик тает, теперь Акутагава водит холодными пальцами по бедрам Накаджимы и их внутренней стороне.       — Да, мне нравится. Пожалуйста, не останавливайся.       Рюноске хмыкает и убирает руку, тянется за веревкой, но останавливается. Ацуши непонимающе поднимет голову в сторону звука и вздрагивает от прикосновений к своим запястьям. Он поднимает руки над головой и опускает за спину, чувствуя давление лент. Они оборачиваются вокруг предплечий, переходят на грудь и живот. Теплые и гладкие. Похожие на шелк, который слегка пульсирует в такт биения сердца хозяина. Накаджима не может наклониться в сторону или вперед, остается только сидеть с прямой спиной и вздрагивать от каждого шороха. Никаких веревок на нем нет. Черные ленты Расемона обвиваются вокруг тела, несильно сжимая. Парень в удивлении смотрит на хозяина зверя и пытается пошевелить руками. Предплечья сжимает крепче. В этот момент до Ацуши доходит, почему же Акутагава в большой кофте с длинными рукавами.       Расемон обвивается вокруг запястий и спускается ниже, обхватывая ноги и расставляя их шире. Колени неприятно тянет от неудобного положения и твердого пола, но что-то странное плещется в душе. Это нечто граничит со страхом и странным удовольствием. Удовольствием от полной беспомощности и подчинении. Даже немного мазохистского наслаждения, которое сводит с ума и заставляет просить большего. Хочется немного острой боли и резких движений, но вместо этого, всё максимально медленно и тягуче, словно густая сладкая карамель. Сладкая пытка возбуждением и касаниями. Сейчас тело Ацуши полностью принадлежит Рюноске, он может делать всё, что хочет. Может подчинить парня себе, заставить скулить и молить отпустить и прекратить, или сделать так, чтобы Ацуши бился в судорогах от удовольствия и хватал ртом воздух. Акутагаве можно абсолютно всё.       Их отношения кажутся ненормальными. Сначала они ненавидели друг друга, желали смерти, а потом… Всё закрутилось слишком быстро. Первый поцелуй под дождем, первая прогулка, первый раз и дальше нажать на стоп уже не получилось. Каждый раз что-то новое, странное и неизвестное. Страсть к подчинению и власти замечена у обоих. Оказалось, что есть и скрытые фетиши. Они изучали тела друг друга и знали все точки, которых нужно коснуться, чтобы пара забилась в удовольствии. Ловили кайф от близости и терялись в ощущениях и эмоциях. Такие ночи служили отличной разгрузкой перед долгожданными выходными или напряженными буднями. Они обожают друг друга. Они любят тела друг друга. Они любят.       Накаджима с мольбой смотрит на Рюноске, который скользит по его телу холодным взглядом и желает подчинить на эту ночь парня ещё больше. Он хочет, чтобы Ацуши не просто стонал, чтобы практически скулил от наслаждения, извивался под ним или… Ох, слишком заманчива идея. Акутагава садится перед Накаджимой и втягивает парня в поцелуй. Дразня прикосновениями к губам и щекам, не давая углубить и почувствовать больше. Ацуши недовольно царапет зубами по его губе, за что получет сильный шлепок по бедру. Красный след от ладони сразу расплывается по бледной коже. Если это предупреждение, то Ацуши его прекрасно понимает. Перед тем, как отстраниться, Рюноске оставляет след и с другой стороны, заставляя Накаджиму сильней напрячь и без того ноющие мышцы. Каждый удар через чур приятен. Ах! Накаджима согласен на то, чтобы его Акутагава отшлепал и грубо нагнул. Он был согласен на нежно и медленно, до сводящих в судороге ног и просьб о большем, чтобы не давал кончить и заставлял задыхаться.       Накаджима тянется за очередным поцелуем, стоит парню отстраниться. Тот дарит ему одно касание к губам и разрывает нить слюны между ними. Лед в тарелке давно начал таять, как и их терпение. Но хочется поиграть, хочется дойти до момента, когда нет иного выхода, кроме как отдаться друг другу. Да…       Рюноске отстраняется и садится в кресло. Ленты на теле слабнут, и Ацуши с тихим стоном подползает к Акутагаве, садясь перед ногами. Холодный кубик снова касается кожи. В этот раз капли остаются на шее и губах Ацуши. Накаджима не следит за водой. Его куда больше волнует вторая рука Рюноске, на палец которой он накручивает прядь у своего лица. Длинные, тонкие и ровные пальцы. Кажется, у Ацуши личный фетиш на руки парня. Он обожает наблюдать, как тот касается себя или его, держит что-либо в ладонях и барабанит пальцами по столу. Еще больше парень любит чувствовать эти пальцы внутри себя, неважно, где именно. Он может бесконечно наблюдать в отражение зеркала, как Акутагава растягивает его. Медленно и аккуратно. Он любит сладкие пытки.       Это слишком сильно возбуждало.       Заметив взгляд на своей руке, Рюноске прикладывает два пальца к холодным губам Накаджимы и слегка надавливает на них, заставляет приоткрыть рот. Ацуши лижет кончики и слегка обхватывает губами, после берет их по первую фалангу и медленно обводит языком. Он заглатывает их сильней. Одна из лент ползет ниже. Она обвивается вокруг ноги, очень близко к паху и разделяется на две части. Одна расставляет ноги парня ещё шире, а вторая обхватывает возбужденную плоть, несильно сжимая у основания. От таких действий Ацуши чуть не давится слюной и слегка прикусывает чужие пальцы. За это он получает шлепок уже по ягодице.       — Кто разрешал тебе кусаться? — Рюноске отбрасывает остаток льда и обхватывает свободной рукой шею Накаджимы, сжимая и перекрывая поток кислорода.       Руки он не убирает, продолжая наблюдать за тем, как Ацуши посасывает его пальцы. Через несколько минут и Акутагаве надоедает происходящее. Он вытаскивает пальцы из чужого рта и притягивает Ацуши ближе. Тот тяжело дышит и закатывает глаза от возбуждения, которое болезненно тянет. Расемон слишком медленно скользит по члену. Одна лента переползает на ногу и связывает лодыжку и бедро, чтобы парень не мог свести ноги.       Всего слишком мало.       Накаджима довольно выдыхает когда давление лент на ноги ослабляется, и он может сесть на пол, не обращая внимания на недовольство Акутагавы. Тот убирает Расемон с Ацуши. Оба не хотят всё это продолжать, но при этом желают чего-то большего, чтобы почувствовать ещё ярче и слаще. Если есть люди, которые умирают от перевозбуждения, то точно эти влюбленные. Они изводят друг друга прикосновениями и долгими поцелуями. Каждый взгляд разжигает внутри немыслимый огонь, который превращается в пожар и уничтожает всё на своем пути. Им хорошо. Взгляды туманятся, а возбуждение достигает своего предела.       Слишком жарко.       Как-то незаметно для Ацуши, они меняются местами. Он в кресле с раздвинутыми ногами и вновь связанными Расемоном руками. Акутагава находится у него между ног и гладит внутреннюю сторону бедер, едва касается возбужденной плоти кончиками холодных пальцев. Через несколько секунд Накаджима захлебывается в собственном стоне, толкаясь бедрами вперед. На это Рюноске отстраняется. Он предупреждающе смотрит на парня и касается языком его члена. Он широко лижет его и коротко целует головку. Ацуши тихо стонет и жмурится, чувствуя влажное тепло на возбужденной плоти. Акутагава опускается ниже, заставляя Накаджиму чуть ли не заскулить. От напряжения и удовольствия. Этого слишком мало, чтобы кончить, но достаточно, чтобы начать внутренне метаться и молить о большем.       Акутагава медленно водит языком по возбужденной плоти и иногда целует внутреннюю часть бедра. Ацуши плывет. Он задыхается от стонов удовольствие и желает получить разрядку, но мало. Очень мало. Пожалуйста, больше. Ещё немного… Нет! Рюноске не позволяет, сжимает пальцами чужие ноги и сам пытается не сорваться, чтобы не нарушить правила их игры. Только с разрешения. Обоюдного. Через несколько минут Акутагава отстраняется глядя на распаленного парня перед собой, и усмехается: Накаджима не может спокойно сидеть, руки его затекают от нахождения за головой, а колени сводит дрожью от желания.       — Пожалуйста… — шепчет он.       — Что? Скажи, что тебе нужно, и я сделаю это, — Акутагава пересаживает Ацуши на пол, а сам возвращается в кресло. — А, нет, — Рюноске снимает ленты с рук и раздвигает его ноги, фиксируя парня в таком положении. — Коснись себя, — подает тюбик смазки, — но не растягивай. Я сам.       Накаджима краснеет от такой просьбы, пытаясь свести ноги, но ничего не получется. Ленты ещё больше разводят их, заставляя парня сдавленно выдохнуть и вылить немного лубриканта себе на пальцы. Он касается влажными пальцами своих сосков и недолго играет с ними, демонстративно оттягивая и сжимая между фаланг. Тихие стоны срываются с его губ, Ацуши жмурится, желая замолчать. Холодная смазка на горячей коже. До одури приятно. Хочется, чтобы всё это делал Акутагава. Рюноске наблюдает за каждым его действием и облизывает губы, представляя, как оттрахает этого невинного мальчика. Пальцы спускаются ниже, очерчивая живот и оставляя на нем несколько капель. Ацуши не решается касаться возбужденной плоти и смотрит на Акутагаву, который отрицательно мотает головой.       Накаджима сжимает плоть у основания и отпускает, гладит, внутреннюю сторону бедра и останавливается. Не растягивать себя. Но ведь никто не запрещает ему подразнить и немного позлить Рюноске, который тоже лениво поглаживает свое возбуждение через ткань пижамных штанов. Ацуши опускает руку ниже и откидывается назад, открывая больше вида. Он подтягивает за себя рядом лежащую подушку и выливает еще смазки на пальцы. Парень чувствует, как горят его щеки, краснь переходит и на шею. Ему невероятно стыдно от всего происходящего, но это и безумно возбуждает. Акутагава видит смущение Накаджимы и желает застыдить его ещё больше, при этом играя на его терпении и выдержке. Ацуши дотрагивается до себя, чуть ли не мурлыча. Он поднимает бедра и обмазывает всю внутреннюю часть лубрикантом. Ах, Акутагава точно будет этим доволен. Мягко протолкнет пальцы и…       — Стой. Иди ко мне.       Ацуши облегченно выдыхает, когда сводит ноги и поднимается на них. Он, пошатываясь, доходит до Рюноске, который хищно улыбается. Парень садится перед ним на пол.       — Поработай своим прекрасным ртом. Люблю смотреть на то, как твои губы растягиваются вокруг моего члена.       Ох, это слишком возбуждает.       Накаджима покорно садится между ног и спускает пижамные штаны к коленям. Ацуши прижимается губами ко внутренней стороне бедра Акутагавы и проводит языком до возбужденной плоти. Сверху судорожно вздох. Накаджиме определенно нравится такая реакция. Он проводит кончиками пальцев по члену и накрывает его ртом. Ему кажется, что оргазм вот-вот накроет, но ничего не происходит. Слишком хорошо от мысли, что любимому человеку приятно. Ацуши опускается чуть ниже, помогая себе рукой и проводя ей по всей длине. Парень проводит зыком по головке и коротко целует её, чужая ладонь лежится на затылок. Накаджима берет почти на половину, чувствуя слюну, стекающую по подбородку.       До безумия кайфово.       Накаджима активнее двигает головой, поддаваясь вскидываниям бедер партнера. Рюноске что-то шепчет ему, но Ацуши не слушает, едва ли не теряясь в тех возбуждении и страсти, что витают в воздухе. Слишком хорошо ему. Но его волосы на затылке резко сжимают, а голову тянут наверх. Накаджима отстраняется со слишком пошлым чмоком и смотрит слезящимися глазами на Акутагаву, который тяжело дышит и сжимает второй рукой подлокотник.       — Я… не хочу раньше времени, поэтому иди ко мне, Ацуши, — Рюноске усаживает парня себе на колени и впивается в припухшие губы поцелуем.       Накаджима едва ли не теряет сознание от такого количества ощущений: чужих губ на своих, холодных ладоней на бедрах и теплых лент, которые вновь скользят по телу, сжимая шею. Кислорода поступает чуть меньше. О, Рюноске тяжело контролировать себя и Расемона, целовать Ацуши и пытаться открыть тюбик со смазкой одновременно. Но лубрикант поддается, и прохладная жидкость льется на пальцы. Накаджима вздрагивает от чувства холодного геля и немного приподнимается, чтобы…       — Ах! Пожалуйста, я так долго этого ждал…       Он буквально захлебывается воздухом, когда первый палец внутри. Акутагава смотрит на парня, который жмурится и сжимает чужие плечи, опуская и поднимая бедра. Рюноске касается губами его ключицы и сильней сжимает ленту на шее Накаджимы. Тот только закатывает глаза и сдавленно стонет. Он так долго этого ждал и хотел. Акутагава иногда шлепает по заднице, чтобы привести Накаджиму в чувство, потому что тот практически растекается безвольной лужей в чужих руках. Второй, а после и третий пальцы внутри. Ацуши дрожит и пытается насадиться сильней, но не получается. В этот момент пальцы пропадают. Рюноске предупреждающе смотрит на него и возвращает пальцы. Растяжка не долгая, ведь Ацуши растягивал себя до этого, знал, что вечер обернется именно так.       Пальцы исчезают. Накаджима скашивает взгляд вниз, чувствуя, как ленты Расемона сильней сжимаются на его теле. Он почти не дышит, лишь совершает короткие вздохи. Головокружение от нехватки кислорода, сильнейшее возбуждение — всё это сводит их с ума. Оба парня хватаются друг за друга. Ацуши начинает медленно опускаться вниз, постанывая от легкого дискомфорта, но он знает, что вскоре это сменится удовольствием и наслаждением. Акутагава терпеливо ждет, когда Ацуши полностью опустится, только после этого начинает двигаться, слегка покачивая бедрами.       Жарко.       Горячо.       Невероятно.       Кажется, тысячи звезд рассыпаются в теле, а миллионы бабочек взлетают и кружат по всему естеству. Накаджима медленно опускется и поднимается, сжимается, дразня и одновременно мучая себя и партнера. Это слишком для обоих. Они не могут терпеть настолько долго, но блаженство хочется продлить максимально, чтобы потом насладиться окончанием.       Парни будто под сильным наркотиком, который моментально разносится по венам. Они личные наркотики друг друга. Сладкие, страстные, желанные ломка от отсутствия новой дозы постоянно становится сильней. Они «убивают» свои сердца ещё больше, каждый раз даря больше поцелуев, касаний, шепота, грубости или нежности. Они получают неистовое наслаждение от любого контакта, едва ли не теряя сознания от всего этого.       Ацуши двигался, каждый раз меняя темп: с быстрого на медленный и наоборот. Ленты на шее сжимаются слишком сильно, ему почти нечем дышать, но парня отсутствие кислорода волнует в последнюю очередь. Куда больше интересует сильное напряжение внизу живота, смешанные стоны и вздохи от обоих и маленькие остатки льда, которые Акутагава кладет в свои ладони и водит ими по спине и животу Накаджимы.       Рюноске думает снять давление с шеи партнера, но так нравится наблюдать за его метаниями. Очень захватывающе. Ацуши так сильно сжимается, что, кажется, растяжки почти неь. Только благодаря смазке он может двигаться без дискомфорта. Накаджима закатывает глаза и стонет, срывая горло. Сдавленные стоны, больше похожие на крик и удушливые вздохи. Ацуши пытается двигать бедрами, но постоянно сбивается с ритма. Он задыхается от всего. От лент на шее, от которых наверняка останутся следы. От чувства возбужденной плоти внутри и давления на мягкие стенки. От поцелуев Рюноске, который кусает его губы и не дает отдышаться. От его касаний к местам, от которых приходит слишком много удовольствия.       Они оба ходят на грани. На грани между удушьем и наслаждением. На грани между желанием дать больше и отобрать все. Заполонить собой все мысли и ощущения. Дать насладиться этой сладостной пыткой и…       — Умоляю, пожалуйста…       Прошу, прошу, прошу!       Слишком много!       Я не могу больше.       Ах!       Оба едва ли дышат. По разным причинам. Ацуши просто сидит на бедрах Акутагавы, а тот прижимается к его губам. Они сами не замеяают своего перемещения на кровать. Накаджима безвольно падает медленно дыша. Давление лент ослабевает, он восстанавливает дыхание, но потом снова захлебнулся воздухом, когда Рюноске медленно входит в него и снова связывет покрасневшие запястья черными лентами. Парни мучают друг друга. Каждое движение кажется завершающим, но им мало. Мало удовольствия. Его хояется тянуть и продлевать. Акутагава двигается медленно, он сам желает сорваться, но не может. Ему хочется испытать себя и парня под собой. Ацуши выгибается и кусает губы, дергая руками.       Оба теряют голову. Наркотик оказывается очень сильным. Они терзают губы и шеи друг друга поцелуями. Расемон вновь обвивается вокруг шеи Ацуши, сжимая куда сильнее, чем в прежние разы. Накаджима коротко вздыхает и буквально скулит имя Акутагавы, кончая. Он не сдерживается первым. Рюноске следом. Прижимая бедра парня к своим, он почти забывает про ленты, которые стягиваются вокруг Ацуши, полностью перекрывая кислород. Перед глазами рассыпаются миллиарды звезд. Вся Вселенная растворяется в этом моменте. Им хорошо. Безумно хорошо. Сладкая карамель растекается по всему телу, утягивает в свою негу и заполоняет собой сознание.       Накаджима пытается вздохнуть, но ничего не получается. Он буквально теряется в ощущениях. Слишком приятно и странно. Ленты на запястьях сжимаются сильней, а потом скользят вниз, дразняще гладят по лицу и сползают с лодыжек. На парня падает черная кофта. Рюноске падает рядом. Они не хотят шевелиться или разговаривать. Слишком устали. Ацуши кашляет от слишком резкого вздоха. Кислород обжигает легкие и заставляет дышать глубже. Тела обоих горят. Горят от прикосновений и поцелуев. От удовольствия и легкой боли в мышцах.       Любое терпение вознаграждается. Вознаграждается вкусно и приятно. Тысячами звезд удовольствия и сбитым дыхание. Следами от ногтей на спине и красными пятнами на шее. Мокрыми простынями и тихими остаточными стонами.       Ацуши нехотя разворачивается и прижимается к Акутагаве. В свете луны блестит тонкое кольцо на безымянном пальце.       Они любят друг друга.       До безумия.       И черных лент на запястьях, которые связывают их.