maybe

      Ёнхо чувствует себя спокойно здесь. Перед ним не сильно широкая улица, по обе стороны окружённая лавками. Дети без присмотра пробегают мимо него, не стыдясь на всю улицу задорно смеяться. Ёнхо детей не любит, но когда одна из них падает за землю, явно разбив коленки и исцарапав руки, то срывается к ней. Но когда почти добегает, она сама встаёт, со спокойной улыбкой и без намёка на слёзы отряхивает ноги от земли и что-то кричит вдогонку своим друзьям, которые лишь немного замедлились, но всё так же продолжили бежать, исчезая в глубине толпы под жёлтым светом развешанных всюду бумажных фонарей.       Смотря им вслед, Ёнхо думает, что это странно, но решает не накручивать дальше, вспомнив свои детские травмы и своё отношение к ним тогда. Лишь продолжает ленивым шагом идти в ту сторону, откуда он пришёл. Вглядываться в товары на небольших стендах, в людей, стоящих под разноцветными навесами и не перестающих беспечно смотреть искрящимися глазами на всё вокруг себя.       Совершенно не ожидая этого от себя, он останавливается перед небольшим стендом с украшениями, большую часть которого бесстыдно занимают работы из муранского стекла. Смотрит на девушку по ту сторону прилавка и совершенно точно улавливает венецанский мотив, исходящий от неё. В собранных в аккуратный высокий хвост волосах, в длинных пальцах, скользящая тень от которых заставляет драгоценные камни переливаться, когда она обводит ими товар. В глазах, блестящих не хуже обсидиана в её кольцах, когда она смотрит на мальчика, стоящего прямо перед ней. Смотрит с каким-то материнским теплом, какую к обычным покупателям не проявляют никогда. Он говорит ей что-то тихо, что в шуме толпы услышать почти невозможно, но Ёнхо всё же смог различить произнесённое с придыханием «Миён». И что-то внутри перехватывает от этого тихого звука. Где-то очень глубоко, почти незаметно.       И он подходит к ним. Широкими медленными шагами, не сводя взгляда с агатовых серьг, искрящихся под искусственным светом лампы прямо под навесом. Становится рядом с мальчиком. И в тот же миг Миён поднимает на него взгляд, отвлекаясь от созерцания рисунков хной на собственных кистях, а мальчик перестаёт разговаривать. И Ёнхо почти физически чувствует его интерес. Детский, неоправданный и совершенно не подавляемый.        - Впервые здесь? – Ёнхо наконец видит его лицо. Юное, с мягкими чертами и совершенно счастливое сейчас. Только глаза отличаются сокрытой на дне хитростью напополам с иррациональной мудростью, переливающейся через край. Засматриваясь на чуть колышимые слабым ветром чужие волосы, Ёнхо едва ли осознаёт вопрос, но мальчик с неприсущей таким как он терпеливостью ждёт его кивка и только сильнее в добром жесте глаза щурит. – Тогда что на счёт небольшой экскурсии?        - Может вы хотя бы представитесь друг другу? – они оба глаза на Миён переводят, которая теперь стоит со скрещёнными на груди руками и смотрит на мальчика строго, без капли одобрения в тёмных зрачках. Голова у неё немного наклонена и сейчас Ёнхо замечает шрам на её шее. Совсем маленький и бледный, в опасной близости с сонной артерией.        - Конечно. – от размышлений вновь отвлекает голос мальчика и его протянутая к Ёнхо рука. Он снова смотрит с хитростью и даже дерзостью, явно наслаждаясь недовольством Миён. – Донхёк.        - Ёнхо. – его рука сразу обхватывает чужую, почти полностью помещая её в свою. И Донхёку это, похоже, нравится. Потому что он мимолётно пальцами по немного грубой коже проводит и сжимает ладонь чуть сильнее нужного. Взгляд на Ёнхо поднимает, смотря снизу верх.        - Лучше не отпускай меня, в этой толпе мы в одну секунду можем потерять друг друга. – Донхёк произносит это легко, без скрытого смысла. Но Ёнхо вдруг чувствует, словно что-то вспомнил, что-то очень важное, и в тот же миг вновь забыл. Бабочки в животе не летают, фейерверки в голове не взрываются белыми кругами. Но на Донхёка теперь почему-то хочется смотреть иначе.       Около ног неожиданно раздаётся мяуканье. Полосатая кошка, совсем обычная, начинает тереться о ноги, оставляя множество шерсти на грубой джинсе. И смотрит на человека своими огромным глазами, в которых зрачки превратились в едва заметные щелки. Пронзительно, словно вынуждает что-то сделать.        - Павсаний, малышка, что ты здесь делаешь? – Миён, погасив свет и выйдя из-за прилавка, тоже на животное взгляд переводит и неспешно на колени опускается, чтобы на руки взять. Оказавшись в чужих цепких ладонях оно мурчать сразу начинает, подставляясь под ненавязчивые ласки. – Опять убежала от Юци? Пошли вернём тебя, пока она не разволновалась. – будто поняв услышанное, кошка в то же мгновенье начинает вырываться, каким-то чудом не выпуская когти. Но от неожиданности Миён всё равно выпускает её из рук. – Павсаний!       Освободившись, животное убегает в толпу, где Миён так же скрывается, перед этим успев кивнуть стоящему в соседней лавке парню, что провожал её взглядом до самого конца.        - Ты справишься, Хендери? – Донхёк смотрит на него с каким-то едва уловимым недоверием. Ёнхо этого даже не заметил бы, если бы чужая ладонь, до сих пор держащая его собственную, не сжалась сильнее.        - Это же не первый раз, Хёк. Можешь спокойно идти гулять, я за всем присмотрю. – Хендери улыбается ему по-доброму, стоя в расслабленной позе. Смотрит с теплом и жестом их отгоняет, мол идите развлекайтесь, не растрачивайте время зря. Но стоит Донхёку сделать шаг в сторону и потянуть Ёнхо за собой, как он, явно что-то вспомнив, начинает рыться по столу позади, всё так же жестом останавливая его. – Когда будете у Шухуа, то передайте ей это, пожалуйста. А то я ей задолжал немного.       В его руке показывается какая-то перевязанная коробочка и бросает он её почему-то Ёнхо. Он мгновенно чужую руку отпускает и от этого какое-то странное чувство возникает, которое Ёнхо распознать не в силах. Из-за него он даже почти уронил коробочку, пусть и рефлексы с реакцией как всегда не подвели. Перед тем, как Донхёк плавным и мягким, ненастойчивым движением забирает её себе, он замечает, как же ярко от неё пахнет апельсином вперемешку с елью и ладаном. А после он снова тянет Ёнхо свободную руку, ожидая, когда её схватят.       И Ёнхо хватает, заставляя Донхёка снова начать улыбаться. Он предлагает сразу зайти к Шухуа и уже оттуда начать гулять.        - Ты голоден? Просто если мы идём к ней, то ты просто обязан попробовать её выпечку. Особенно ту, которая на лавандовом молоке. – Донхёк продолжает ещё что-то говорить неуспевающему и слово вставить Ёнхо, пусть он и хотел. Спиной вперёд идёт по полной людей улице и только каким-то чудом избегает столкновения с ними. Даже дети, носящиеся из стороны в сторону, успевают пробегать мимо него. В какой-то момент кажется, что его голос начинает сливаться с шумом толпы, но в эту секунду он перестаёт рассказывать какую-то историю о Павсаний и даже немного замедляется, заставляя Ёнхо повторить за ним. В этот миг свет от фонарей и людские тени так странно падают на его смуглое лицо, что Ёнхо начинает казаться, что на нём рассыпана золотая пыль. – Джон, ты меня слушаешь?       И его словно током прошибает.        - Я представился Ёнхо.        - Я знаю, - Донхёк и вовсе останавливается, продолжая смотреть на него и улыбаться, но что-то в нём меняется. Ёнхо честно пытается уловить что именно. И будто бы одной единственной детали не хватает. Только он набирает в лёгкие воздух для вопроса, как Донхёк его опережает. – но здесь ты Джон.       И продолжает тянуть его за собой. Иного варианта, отличного от того, чтобы просто следовать, не остаётся. Он идёт, продолжает держать его маленькую и мягкую ладонь. Продолжает разглядывать одно единственное кольцо в его левом ухе. Продолжает чувствовать почти незаметный запах вербены, исходящий от него.       Ёнхо хмурится, отчаянно пытается понять что он упустил. Только ни одна мысль не позволяет ухватиться за себя, а он словно в реальности слышит их тихую насмешку. Но он всё ещё здесь, всё ещё идёт за Донхёком, ведущего его к Шухуа. Когда они проходят мимо лавки с платками и вуалями, он видит платок с изображением эклиптики. Взгляд почему-то цепляется за созвездия овна и водолея.        - Мы пришли. – говорит Донхёк, когда они подходят к девушке, стоящей около куда большей лавки чем те, мимо которых они проходили раньше. Она замечает их издалека, отвлекаясь от разговора с рядом стоящим юношей и вежливо улыбаясь им. Юноша тоже оборачивается, глядя на них с явным недоумением, и расстроенно выдыхает, когда поворачивается назад и видит, что Шухуа отошла за прилавок. Донхёк тем временем быстро отдаёт девушке коробочку, не говоря ни слова. Сначала она недоуменно смотрит на неё, но после с удовлетворённой улыбкой кивает сама себе, когда замечает на боковой стенке подпись Хендери.        - И чего же вы хотите, юноши? Сегодня у меня не так много выпечки, но я могу предложить множество других вариантов, которые вас устроят. – она демонстративно закатывает свои не очень длинные рукава, фиксируя их специальными креплениями. Это даёт возможность разглядеть её руки, как у Миён, покрытые рисунками из хны. Но Ёнхо цепким взглядом замечает множественные шрамы на запястьях, расположенные и вдоль предплечья, и поперёк.        - Я бы посоветовал вам взять пару леденцов. – вдруг доносится со стороны того юноши, что разговаривал с Шухуа до их прихода. – Понятия не имею, что она в них намешала сегодня, но вы точно пожалеете, если не попробуйте.        - Живая реклама в виде Джено. Это мощно конечно. – под нос говорит себе Донхёк, мастерски держа лицо, пока девушка снова коротко переговаривает с Джено. – Но он прав, если быть честным. Что хочешь взять? – Он поворачивается к Ёнхо, собираясь сказать ещё что-то. Но в последний момент понимает, что не стоит.       Потому что он всё вспомнил.        - Донхёк, - его голос звучит совсем неуверенно, почти надламывается, пока пальцы рук холоднеют. – я умер, да?       И сейчас Донхёк меняется полностью. Больше нет никакого ребячества и излишне радостного выражения. Улыбка становится скорее снисходительной, чем весёлой. И глаза, даже если не теряют свою искру, то точно становятся более блёклыми. Вся хитрость из них словно испарилась.       И Ёнхо его понимает.       Даже Шухуа с Джено перестают болтать и терпеливо ждут, когда он пройдёт первую стадию. Потому что кому, как не им знать, какого это.        - Ты прав, Джон. – через пару минут их молчаливого диалога говорит Донхёк. Тихо, даже расстроенно. Только почему-то улыбка с его лица до сих пор не сходит.        - Тогда к чему был этот цирк? – голос Ёнхо звучит громче, чем ему того хотелось. Может грозно. Потому что Шухуа в этот момент голову ниже опустила и рука сцепила в замок перед собой.        - Потому что есть такая возможность, - начинает Джено. В это время за его спиной в воздух взмывает первая ракета фейерверка. Ёнхо почему-то с трепетом ждёт, когда она взорвётся. Вот её хвост истончается и она исчезает. Секунда между исчезновением и взрывом, кажется, растягивается до невероятного количества времени. И всё вокруг словно тоже замирает. Но вот губы Джено продолжают двигаться. – что…       И всё взрывается белым.       Он настолько въедается в глаза, что их хочется закрыть обратно, но нельзя. Ёнхо чувствует, как тяжело дышать, и слышит вокруг множество голосов, что звучать очень приглушённо и сливаются в неприятную какофонию. Он пытается держаться, но сознание всё равно ускользает хитрой змеёй и темнота снова принимает его в свои мягкие объятья.       Когда снова приходит в себя, то никакого шума уже нет и дышать становится гораздо легче. Вглядываясь в белый потолок, Ёнхо наконец вспоминает всё. Мысли почему-то занимает тот ребёнок и он пытается их отбросить подальше.       Потому что справа от себя слышно копошение и Ёнхо наконец замечает, что всё это время кто-то сидел на стуле рядом с кроватью, положив голову на сложенные на кровати руки и мягко держа его руку в своей. Хочется посмотреть, на него, но поворачивать голову почему-то неимоверно сложно. И он даже не удивлён.       Мерное пиканье аппарата рядом уже начало раздражать, хочется позвать врача, чтобы он просто зафиксировал состояние и убрал это создание дьявола подальше. Жаль, что сам он это сделать не в силах. Поэтому он просто сжимает чужую руку так сильно, как может. Сейчас это конечно чертовски слабо, но человек вдруг чуть приподнимает голову и сжимает в ответ. Он медленно поднимается, пытаясь заспанными глазами зацепиться хоть за что-то. И Ёнхо узнает в нём Юно. Который смотрит на него влажными глазами и открывает-закрывает рот как рыба. Это выглядит забавно и Ёнхо улыбнулся бы сейчас, если бы мог. Только после пары минут и одной сорвавшейся слезы Юно приходит в себя и резко поднимается, едва ли разборчиво сказав, что позовёт врача.       Весь осмотр проходит как в тумане. В словах врачей нет даже намёка на клиническую смерть. И это не то чтобы расстраивает, но удивляет как минимум. Тем не менее, аппарат на самом деле увезли через некоторое время. Только когда состояние более или менее нормализуется, Юно позволяют к нему зайти.        - Ты буквально с того света выбрался. – голос у Юно осипший и тихий. Под глазами залегли глубокие тени и выглядит это до того болезненно, что Ёнхо стыдно.        - Ты даже не представляешь, насколько твоя формулировка верна. – говорит он это вполне серьёзно, но беспечное выражение лица способствует тому, что Юно воспринимает его слова как шутку. И так даже лучше. – Что произошло с тем ребёнком? Он в порядке?        - Пара ссадин и синяков. – Юно отвечает почти сразу, явно окунаясь в воспоминания. – Кстати он приходил к тебе несколько раз. – а дальше идёт короткий рассказ о Ренджуне, который много плакал и подолгу сидел рядом с бессознательным Ёнхо, когда Юно всё же решался уйти.        - Звучит так, словно он должен прийти с минуты на минуту. – и вообще-то это шутка. Но когда дверь открывается через пару минут, то в ней на самом деле появляется худощавый и тяжело дышащий парень с растрёпанными волосами.       Спустя пару месяцев, пройдя реабилитацию, Ёнхо слышит от Юно короткое:        - Сходишь со мной завтра? Уже год будет. – и всё понимает. По поджатым губам, по неуверенному голосу и сжатым кулакам.        - Конечно.       Кладбище встречает их ясным небом и гостеприимно раскрытыми воротами, из которых выходит заплаканная женщина. Когда она приходит мимо них, Ёнхо кажется, что он что-то чувствует. Только думать над этим времени нет, потому что они уже пришли к нужной плите, где аккуратными изящными буквами выгравировано «Ли Джено».       Теперь, смотря на него, Ёнхо не становится грустно. Тоска не врывается в раскуроченное сердце. Только спокойствие от знания, что с ним всё хорошо. Жаль, что Юно этого не понимает. И губа его начинает дрожать, предупреждая слёзы.       Ёнхо успокаивает его обычными словами о том, что не стоит плакать и ему там явно лучше. Лишь смысла в них вкладывает гораздо больше, чем до этого.       В какой-то момент, когда они возвращаются обратно и Ёнхо пытается разговорить друга на совершенно сторонние темы, на Юно случайно налетает подросток, с наполовину прикрытым маской лицом. Он извиняется неразборчиво, кланяется несколько раз в уважительном жесте и продолжает бежать дальше.       Если сам Юно только смеётся над несуществующей пунктуальностью ребёнка, то Ёнхо замечает выроненный им студенческий с логотипом Инха. И отчего-то хочется его поднять, хотя бы для того, чтобы вернуть после.       И сердце начинает биться быстрее, когда внутри чёрным по белому оказывается написано «Ли Донхёк».