(no)gray

ян чонин был одним из тех, кто хотел навсегда скрыться ото всех. он был тем, кто ненавидел быть в центре внимания. ему не нравилось все вокруг, его напрягали люди. чонин ненавидел шум, громкую музыку и даже дружеские посиделки, ведь у него попросту не было настоящих друзей. его отрадой были лишь бабочки. особенно яну нравились серые бабочки. он находил в них серость своей жизни и изящество пролетающих мимо него таких же серых будней. все вокруг чонина было серым, унылым, скучным и могло ранить. ранить так же, как и люди, что ловили бабочек, убивали их и помещали под стекло, пинцетом расправляя тонкие крылышки. однажды чонин купил несколько красивых бабочек, что навсегда застыли под толстым стеклом. большая, массивная рама, окрашенная в серый, блестящее стекло и десять серых крылатых красавиц разных размеров и с разными узорами на крыльях под ним. чонин поставил покупку над кроватью, рядом с большим плюшевым медведем и покрытой пылью фоторамкой с фотографией, на которой он и его мама ярко улыбаются отцу, что купил им мороженое. на этом фото они все втроём, они счастливы и беззаботны. эти бабочки тоже были свободны и парили в небе когда-то. когда-то и в его семье все было хорошо. внезапно, в один момент, все рухнуло, потом осело пылью и колючей проволокой на душе, скребло и болело, стоило воспоминаниям всплыть. ян старался избегать любых острых углов, не тревожить маму, не расстраивать отца. при всем этом "счастье" в виде полной семьи и ее достатка, чонин чувствовал, что никому не нужен, что завышенные требования родителей губят его. и что-то постоянно ускользало из его рук, рассыпаясь осколками и пылью под ногами. он чувствовал себя одиноким, хотя всегда был среди людей. как и хотели родители, чонин хорошо закончил школу, хорошо сдал экзамены и поступил в университет. но ян все равно чувствовал, что его мама не рада этим результатам. она ругалась и ворчала на любой огрех сына, было то просто лежащей не на своем месте вещью или четверка за экзамен. постоянные ссоры, крики и невыносимые требования выводили из себя не первый год. когда парень съехал на отдельную квартиру, дышать стало легче. да и дом был все так же пуст, сер и холоден, просто внутри не ждали занятые собой родители. бабочки за стеклом стали друзьями яна, они стали теми, кому чонин рассказывал о прошедшем дне, засыпая в обнимку с плюшевым медведем. потерявший любой смысл в жизни, забывший, как это искренне улыбаться, чонин просто предпочел оставлять в стенах своей квартиры всю ту боль, пронесенную через годы молчания о душевной пустоте. ян был рад, что стены не умели разговаривать, иначе они давно бы разболтали всем о депрессивном состоянии ян чонина. в университете на людях чонин порхал, словно его любимицы, меж забитых студентами душными аудиториями, увлеченно нырял в учебу, записывая каждое пойманное слово в толстые тетради на пружинах. а стоило звонку оповестить о конце учебного дня, чонин убегал прочь, сразу же погружаясь в музыку из наушников. потому что ему безразлично все, что творится вокруг него, для него все потеряло свой смысл. ему нравится лишь наблюдать, как преломляется свет через стекло, падая на крылышки бабочек. у него нет друзей, он чувствует, что умирает изнутри, теряя любые чувства, пока вокруг него счастливы все и каждый. но когда эта серость пройдет, и наконец-то выйдет солнце? когда и он будет счастлив? такое бывает у каждого, уверен почему-то чонин. ты просто сильно зациклен на какой-то вещи, любишь ее без особых причин, только потому что она есть. тебе неважно абсолютно ничего вокруг из-за глупой ограниченности в этой странной любви. тебя внезапно начинают привлекать странные вещи, ты цепляешься за каждого человека в своей жизни, дорожишь глупыми мелочами. ты стараешься найти счастье, отхватить себе кусочек лакомой радости, но почему-то ты не можешь даже улыбаться искренне. ты просто бежишь по кругу, гонимый чувством вселенской пустоты, стараясь отыскать тот самый свет в конце туннеля, чтобы наконец-то положить конец этому необъяснимому состоянию вечной грусти и самобичевания. а еще ты знаешь, что это больно, не видеть этого заветного света, но не в правилах этой игры заботиться о том, что твое состояние оставляет желать лучшего. тебе нравится угнетать себя и ненавидеть свое отражение. это как новый стиль жизни, в которой больше нет красок и света. лишь одни серые дни, охваченные туманной скукой и воющим где-то в груди одиночеством. в один из таких же серых дней, когда часы показывали уже семь вечера, чонин садится в вагон метро. он переключает музыку несколько раз, раздражённо фыркает на неаккуратных пассажиров. все складывается как обычно, как и у всех вокруг. выйдя из метро, чонин замечает лужи на мокром асфальте, и прохладный воздух обнимает юношу, окутывая с ног до головы свежестью. вдохнув полной грудью, ян перебегает дорогу перед станцией, чтобы попасть на автобусную остановку. чонин шагает по еще одному переходу, когда замечает, что в отличие от всех спешащих вокруг него людей лишь один парень сидит на корточках у обочины, разглядывая что-то на асфальте. чонина охватывает интерес. он подходит к юноше незаметно, делая вид, что он ждет автобус. но парню плевать, он никого не замечает вокруг себя и в забвении тянется тонкими пальцами к асфальту. тогда чонин видит, что на асфальте лежит бабочка. "наверное, это было больно", — грустно говорит парень, касаясь мертвой бабочки. — "на меня тоже наступили, но я жив и дышу. и был бы у меня выбор, я бы отдал тебе свою жизнь, не задумавшись". чонин понимает, что стоит над странным парнем, сложив руки в карманы куртки и совсем забыв, как дышать. парень вновь касается сломанного крыла, хмыкает и встаёт. они сталкиваются взглядами, и незнакомец улыбается, утирая слезу. — прости, — чонин замечает, что пялится. — я не хотел... кажется, это один из студентов на его потоке. они не раз виделись в стенах корпусов и даже общались пару раз, пили вместе в небольшой компании в честь поступления в университет. правда, как на зло, чонин совсем не помнит его имени. — да брось, — парень поджимает губы. — мне жаль не людей, а бабочек, наверное, это странно... — бабочки лучше, чем люди. — чонин улыбается, глядя, как ветер уносит останки бабочки. — она могла бы порхать, радовать кого-то. — на нее наступил какой-то мужчина, — юноша снова тянется ладонью к лицу. ян достает платок и тянет его в сторону знакомого. — ох, спасибо. тишина между парнями нарушается лишь сигналами светофоров и гулом оживленной дороги. студент смотрит на чонина заплаканными глазами, а потом вдруг улыбается и говорит: — выпьешь со мной? сначала чонин пугается, не знает, что следует ответить, но вдруг парень начинает отмахиваться, извиняясь. он говорит что-то о том, что он сделал глупое предложение, но ян вообще ничего не слышит. он лишь видит эту боль в красивой улыбке, эту вселенскую грусть, и слова о том, что на парня "наступили" всплывают в голове. — я не против, на самом деле, — чонин закрывает глаза и вдыхает глубоко. — я ян чонин. — хван хенджин. они пожимают руки, улыбаясь искренне, но каждый с оттенком собственной боли. как-то раз мама чонина сказала ему самую нелепую вещь на земле: "все семьи счастливы по-одинаковому, но несчастны по-своему". сквозь года эта фраза обретала и теряла смысл, меняла постановку слов и терялась под ворохом иных воспоминаний. ян старался взглянуть на это выражение со своей точки зрения, но он просто не понимал «взрослых» слов. а тем временем свежо в памяти было одно: каждый несчастен по-своему. да и счастливы все по-разному! у всех иные ценности, у каждого свое восприятие мира. вроде, счастье — это счастье, несчастье — это несчастье, и было бы логично не грести всех под одну гребенку. но чонин, как и все подростки, которые воспринимали мир иначе, понимал все с высоты собственного пока еще не высокого полета. мать стабильно звала это состояние сына максимализмом, а отцу было наплевать на сына. счастье обмануло чонина: оно медленно ускользало из-под ног. а в один момент оно миновало двери комнаты, навсегда оставив после себя грусть и сероватые оттенки даже в некогда самых ярких вещах. что-то сломалось окончательно, заныв тупой болью в груди. чонин понимал и впитывал все в себя. он понимал, что его ждут лишние вопросы, скандалы и мерзость глупых ссор. поэтому ян смеялся, веселился со своими школьными друзьями, пока внутри была пустошь, и сердце колотилось словно в вакууме, поддерживая никому ненужную жизнь. на людях веселый и дружный, а дома, наедине с собой, сломанный и пустой мальчик с огромной трещиной в груди. хенджин оказался таким же. он был сломанным, растоптанным, такой же бабочкой за стеклом, что для всех лишь красивый и приятный вид. марионетка своих родителей, что заботятся лишь о престиже и о том, что другие скажут. это влекло чонина и завораживало своей схожестью и неприкрытым вызовом перед обществом. в тот вечер парни от души напились и уснули в мотеле, не в силах доползти до своих квартир. на утро чонин поклялся себе, что никогда не был так счастлив ни с кем из друзей и родных, как со смутно знакомым человеком, что понимал его, как никто другой. то утро внесло в жизнь хвана первые приятные эмоции за последние года. он почувствовал, как в груди исчезло давящее чувство, что сковывало его словно цепи. чонин и хенджин начали общаться, затем дружить. их жизни обрели краски лишь в пределах друг друга. это не казалось странным или неправильным, так как ощущалось самым настоящим счастьем, что цвело в груди и заставляло просыпаться с утра, идти в универ и радоваться каждому новому дню. так пролетели два месяца. ян боялся назвать эту дружбу зарождающейся любовью, потому что никогда не любил, а хенджин не знал, существует ли любовь. но они оба знали, что их тянуло, манило, притягивало. они списывали все на дружбу с невероятным пониманием и принятием, старались не говорить о такой чепухе, как чертовка любовь, дабы не угодить в ее сети. но все было внезапно, эти неожиданные порывы друг к другу, колотящееся сердце в груди, бессонные ночи за переписками о жизни... все вертелось слишком быстро, время бежало, минуя все преграды вокруг него. эти чувства подпитывались, росли и наконец-то их притянуло, заманило и затянуло в эту трясину, в которой они погибали, наслаждаясь этим долгим падением вниз. это произошло в квартире хенджина. алкоголь ударил в голову, и тело начало желать ласки и тепла объятий. чонин притянул хенджина, обнял его и повалил на кровать. отросшие волосы хвана лезли в глаза, щекотали щеки и умудрялись мешать яну. чонин сдувал черные волосинки с глаз, оглаживал ладонью мягкие щеки, пока хенджин жмурился и ластился словно маленький котенок. "как думаешь, а целоваться приятно?", — хенджин почти залез на чонина, закинув на него ногу. "а разве твой бывший", — аккуратно начал чонин, кладя руку на бедро хвана. "мы так и не поцеловались", — хенджин решает залезть на чонина, преследуя свои желания, неизвестные пока яну. хенджин гнался за теми чувствами, что испытал недавно, чтобы вновь окрасить свою жизнь. а чонин не понимал, как ощущается любовь, но чувствовал, как кололо там, где касался хенджин, как внутренние органы вязались узлом. младший боялся даже думать о том, что он влюбился, потому что новое и неизведанное казалось самым главным страхом его спокойной однотипной жизни. "тебе не противно, что я гей?" — хван громко сглотнул, слезая с младшего и откидываясь на подушки. — "обычно всем противно, после того, как они узнают". "а что, если я скажу тебе, что я, возможно, тоже гей?" — чонин навалился всем телом на хенджина и заглянул в черные глаза. внутри на мгновение все сжалось. время остановилось, а ход событий замкнулся на них двоих. они словно вечность разглядывали друг друга, прежде чем хенджин прервал это бездействие первым. он оставил легкий поцелуй на губах младшего, а затем почувствовал, как неуклюже чонин старается ответить ему. вся эта нежность, вложенная в каждый неловкий поцелуй, и эта танцующая жажда новых ощущений, растекающаяся жаром в крови и расцветающая колкими розами в груди, в момент превращались в золотую сладкую патоку, которая приятно растекалась небывалой неприкрытой страстью по всему нетронутому телу, лишая былой невинности, кажется, уже навсегда. уже спустя неделю парни осознали, что это любовь нагрянула к ним. первая и невинная, похожая на внезапные порывы весеннего ветерка в волосах. она заставляла все внутри трепетать и сжиматься в чудаковатые узлы, пуская бабочек по внутренностям. так ощущается рай на земле, думал чонин, в очередной раз целуя в полутьме хенджина. смелея и познавая себя самого, чонин понял, что его маленький мирок перевернулся с ног на голову после того, как он позволил хенджину быть рядом. это приятно грело холодную душу, топя лед, который поселился там много лет назад. хенджин же оттаял полностью. он расцвел и начал улыбаться, грезил о совместном будущем, говорил, что у них все будет хорошо, даже если целый мир ополчится против этой любви. чонин верил и позволял любить себя, ощущая, как тени прошлого медленно исчезают, гонимые лучами яркого солнца по имени хван хенджин. когда спустя огромное количество времени все становится хорошо, ты отказываешься в это верить. чонин не верил, что заслужил быть счастливым и быть любимым. но что-то одновременно подсказывало ему, что все на своих местах. ян метался меж двух огней, неосознанно обжигаясь. хенджин же обжигал адским пламенем, оставляя за собой сладость на губах. а еще после губ хенджина на теле расцветали огненные алые розы. а сладостные речи ласкали уши чонина, умоляя его верить только в лучшее. «если ты думаешь, что я позволю тьме вновь охватить тебя, то ты не прав», — прошипел как-то хенджин, подарив после страстный поцелуй в шею. серая дымка навсегда ушла из жизни чонина после того, как хван начал таскать своего парня по специалистам. «вместе мы победим наших демонов», — шептал хенджин, расцеловывая нежную молочную кожу. — «мы уже избавились от большинства из этих мразей в нашей голове». чонин любил и был любимым. он был под защитой некогда хрупкого хван хенджина, который сейчас готов был свернуть горы ради своего парня. и вера в лучшее наконец-то вернулась, постучавшись в двери. ян мечтал выбраться из дебрей своих слабостей, побороть себя и начать защищать хенджина. он тоже хотел показать, что может быть защитником того очага, что ныне грел только их двоих. хенджин менялся на глазах: он цвел, словно самый прекрасный на земле цветок, радуя сотни глаз вокруг себя своей красотой и невинной искренностью. люди начали тянуться и к чонину. но его красота колола всех девушек льдом его дружеского безразличия. чонин казался всем маленьким снежным принцем с лисьими невинными глазами, в которых читалась любовь лишь к одному человеку на этой грешной земле. мир ян чонина не заканчивался на хенджине, но и колкое безразличие внешнего мира было не только знакомо уже раненому ранее чонину, оно пугало и заставляло прекратить любые попытки социализироваться окончательно. лекарства, советы специалистов и поддержка любимого делали свое дело, но чонину чего-то не хватало. ян скользит по коридору университета, находит тот самый кабинет из сообщения хенджина. его ладонь толкает приоткрытую дверь и юркий взгляд замечает юную миниатюрную девушку, что аккуратно переступает с ноги на ногу и мнется, натягивая рукава свитера на тонкие пальчики. чонин остается незамеченным, отброшенным за реальность двух, что находятся в аудитории. — я же ясно дал понять, — голос хенджина звучит низко. — у меня есть парень, тебе не стоит стараться. — ты врешь. — почти пищит от обиды девушка. — это же чонин, да? — да, — чонин видит, как хенджин наклоняется к ее лицу. — если захотела в студсовет только из-за меня, то лучше вали отсюда, глупышка. чонин чувствует, как что-то расползается по его телу тягучей нугой. это чувство пока не особо знакомо ему; оно заставляет сердце ныть, но при этом приятно трепетать. хочется зайти в аудиторию и схватить девчушку за волосы, нашипев на нее. хочется вылить на нее только купленный горячий американо, предупредив, чтобы больше не таскалась за его парнем. но чонин спокойно входит в аудиторию и лучезарно улыбается, ставит кофе на стол. — не помешал? — слегка язвит ян, наблюдая, как лицо девушки искажается. — простите, что прервал вашу милую беседу. — ты, — хенджин немного пугается почему-то от такого чонина. от его пропитанного ядом голоса и от испепеляющего взгляда. — прости, милый, — смело проговаривает ян, все еще не сводя взгляда с краснеющей от обиды девушки. чонин смотрит на нее надменно, возвышаясь не только по росту, но и по положению. девушка не может найти себе места, чувствуя, что ее прожигают взглядом. — и ты меня извини, если я тебе помешал, но на мое лучше не посягать. — блядь, — девушка хватает свою сумку и выходит прочь, громко хлопнув дверью. — вау, да ты, — хенджин запускает ладонь в волосы, пропуская осветленные пряди меж тонких изящных пальцев. — ты точно ян чонин, которого я знаю? чонин сжимает кулаки и хватает ртом воздух. его голова опущена, а сердце стучит так, что кажется все слышат это молча кричащее отчаяние. чонин глубоко вдыхает и резко поворачивается, наваливаясь на хвана. старший мигом реагирует и отвечает на поцелуй, еле устояв на ногах. они долго целуются, компенсируя те проведенные друг без друга часы. но чонин целует сейчас по-другому, он целует так, словно не только завтра, но и следующий час не наступит никогда. хенджин рычит, отрывая от себя чонина, который старается отдышаться. его щеки красные, глаза горят огнем, который прежде был заперт где-то под коркой сознания. — ты слетел с катушек? — хенджин целует яна в щеку. — ты сегодня нетерпеливый. чонина словно бьет током. он чувствует, как все внутри него бурлит, перемещается и дышит. он сам дышит свободно, он жив, он чувствует. — возможно, и я ревную. — собрав мысли в кучу, произнес чонин. — я впервые почувствовал, что жив и дышу. я впервые понял, что могу защитить тебя, даже если депрессия все еще бушует во мне. я вспомнил, как больше года назад покупал этих бабочек, надеясь, что они станут моими друзьями. а теперь у меня есть друзья, буквально пять минут назад я гаркнул на ту девушку, защищая тебя, своего парня. ты перевернул мой мир, вызволил меня из цепей моего гнилого сознания и вытянул из дерьма, поставил на ноги. — погоди-погоди, — хенджин обнимает плачущего чонина, — я иногда не понимаю, как ты так скачешь с темы на тему, но смысл я понял. они смеются, обнимаясь пару минут, а потом чонин снова целует. мягкие губы скользят по щеке, затем медленно целуют шею под аккомпанемент вздохов хвана. руки хенджина ползут по спине яна, сцепляясь кольцом на тонкой талии. хенджин чувствует мокрые от слез щеки чонина, когда они пытаются поцеловаться вновь, но сбиваются из-за пелены возбуждения на глазах. — давай закажем такси? — хенджин прикрывает глаза, чувствуя губы чонина на своем кадыке. — поехали домой. такси подъезжает почти сразу после заказа, увозя в самый пик городской жизни. за окном морозный зимний воздух, огни сеула и, кажется, тысячи незнакомых людей и силуэтов. внутри хенджина бушует шторм, пока в душе яна плещется спокойный океан. в этом и их различие: хенджин совсем не умеет контролировать себя, когда чонин сидит рядом, пока сам младший совершенно точно умеет контролировать себя на глазах у чужих людей. но когда они переступают порог квартиры, чонину срывает крышу. он прижимает хвана к стене, страстно целуя пухлые горячие губы. ощущение чужого шторма передается вибрациями по телу яна, окончательно выбивая из колеи. терпение испаряется и где-то в животе ноет и тянет, растекаясь по всему телу током. страсть, что молниями течет под кожей, растекается по телу приятным теплом и кровь приливает к животу, распуская бабочек. чонин громко стонет, вжимаясь всем телом в своего парня. усталость вдруг выбивает его из колеи, и он кладет голову на чужое плечо. хенджин целует младшего в висок и тихонько шепчет, почти на самое ухо: — нам надо отдохнуть, малыш. ян кивает и стягивает верхнюю одежду. приятное расслабление окутывает уставшее тело, придавая покой и полной мыслей голове. чонин смывает пену с тела, отправляя в слив вместе с мыльной водой тяжелый учебный день. струйки воды массируют спину, смывая все окончательно. красные от горячей воды ноги ступают на холодный кафель, и контраст температур приводит парня в себя. хенджин сидит на кровати, накинув на себя махровый халат. он улыбается и встает, похлопав чонина по плечу. сердце яна пропускает удар и уходит в пятки. минуты начинают тянутся часами, а желание переполняет полупустую голову, приливая к паху бурей. чонин скидывает с бедер полотенце и залезает под одеяло, ощущая, как мягкая прохладная ткань очерчивает тело, приятно прилегая к разгоряченному телу. мозг чонина рисует пошлые картины, в подробностях пуская воспоминания яркими цветами. ожидание бьет по терпению молотом, и желание распаляет пуще прежнего. хенджин тихо закрывает дверь в ванну и проходит к кровати, скинув халат на кресло в углу. чонин сглатывает, вжимается в холодный край подушки, чтобы остудить свои горячие щеки, и притормозить себя самого. чонин дергается всем телом, стоит хвану сесть рядом на кровати, и вставший член трется об одеяло. в темноте старшему не видно, что его парень лежит совершенно голым, с покрасневшими щеками. чонин готов скулить и молить, чтобы к нему прикоснулись, ведь он скучает по тем ощущениям, которые бывают во время секса. они заставляют его дышать глубже и в полной чувствовать себя по-настоящему нужным и любимым, живым. хенджин поворачивается лицом к чонину, а затем подвигается ближе, чтобы обнять. ян замирает, чувствуя, как теплая ладонь касается спины. чонин стыдливо отодвигает ноги так, чтобы хенджин не заметил, что он оголен. но старший резко прижимает чонина к себе, ощущая, что его бедра касается полувставший член. хван усмехается и прижимается, чтобы поцеловать в губы. младший скулит, наваливаясь на своего парня и скидывает одеяло, нетерпеливо потираясь. — ты такой возбужденный и нуждающийся. — томно шепчет хенджин, хватая чонина за ягодицы. чонин стонет и тянется за поцелуем. — как ты хочешь сегодня? — чтобы ты взял меня, хен. — тихо, на самое ухо, шепчет ян, потираясь о пах хвана. хван переворачивает своего парня, буквально бросает его на спину и стягивает с себя нижнее белье, в полутьме наблюдая за тем, как его разглядывает пара любимых лисьих глаз. глаза младшего пробегает по нагому парню над ним, а затем большие ладони касаются пресса, тянутся к члену и гладят. чонин выдыхает, когда видит, как меняется лицо хенджина, как тому хорошо. ян встает на колени, целует хена и продолжает дрочить ему, большим пальцем обводя головку. хенджин давит на плечи, и чонин садится, выпуская член из ладони. хенджин ложится на живот, смотря только в глаза напротив, облизывает губы и следит за тем, как в предвкушении закатываются черные глаза, когда горячий язык касается головки. чонин сходит с ума, плавится под ласками старшего и кусает губы до крови. хван не дает чонину кончить, наваливаясь сверху с поцелуями и чувствуя, как потирается маленький лисенок-дьяволенок о его бедро. этим чудом хочется обладать, а желание доставить удовольствие этому некогда лишенному счастья мальчишке душит каждый гребанный день. чонин кажется ранимым, хрупким, а ощущается страстным, желанным и по-настоящему пьянящим. чонина нужно защищать и любить, ведь по-другому нельзя. ян разрывается от желания взять все в свои руки и самостоятельно трахнуть себя членом хенджина. от этого парень пугается, понимая, что страсть проникла под кожу вместе с любовью к хвану. она так же овладела им, как и желание жить ради этого необычайно прекрасного парня, что ныне лежит в его объятиях. ян закидывает на хенджина ноги и прижимает его к себе, утягивая в поцелуй. длинноволосый пугается, но распаленное влечением тело реагирует вперед него. хенджин целует шею чонина, проводит языком по мочке уха, а затем тягуче медленно начинает двигаться в плену длинных стройных ног своего партнера. чонин ослабляет хватку, закатывая глаза. яд страсти захватывает разум, и тело совершенно перестает слушаться. они оба как в бреду, льнут друг к другу, ощущая себя так, словно тонут в этих чувствах, паря в небесах. теряя контроль, они находят путь в рай через ад ожидания. чонин устал ждать, он толкает ногой хенджина на прохладную простынь и валится сверху, заводя руку за спину. но потом, передумав, он тянет руку к лицу старшего и давит большим пальцем на пухлые губы. разомкнув расцелованные губы, он погружает два пальца в горячий рот, чувствуя, как слюна стекает вниз по пальцам. хенджин сосет, прикрывая глаза, постанывая с неприкрытым удовольствием. он хватает запястье яна и уверенно двигает головой, наблюдая, как чонин плавится. — я покажу тебе, — внезапно вынув пальцы, говорит чонин, слезая со старшего. он широко расставляет ноги, оглаживает сжимающееся от предвкушения тугое кольцо мышц и вводит средний палец. хенджин улыбается, видя, как легко вошел палец. он фантазирует, как в ванной его маленький лесенок растягивал себя, представляя вместо пальцев своего любимого. это льстит и сводит с ума, отправляя прямиком в ад. тем временем чонин насаживается на пальцы, сходя с ума от того, что ему мало. ему мало просто смотреть, ему надо почувствовать. он хочет слышать, как бешено стучит сердце его хена, как он скулит на ухо, чувствуя скорый оргазм. ему кажется, что только так он ощущает себя полноценным человеком, пусть и думается, что это извращение в чистом виде. но с хван хенджином по-другому никак нельзя. хван видит, как мучается его парень, ощущая дискомфорт, поэтому переваливается на свою сторону и лезет в тумбу. приготовленные презервативы и остатки смазки оказываются в руках хенджина, и ян выдыхает. — я бы вечно смотрел, как ты растягиваешь себя для меня, но сейчас мое терпение кончается. — хенджин открывает презерватив, кидает парню смазку. чонин уверен, что отправится в ад, если загробная жизнь существует. он поливает пальцы вязкой жидкостью и растирает ее между пальцев, наблюдая, как хенджин раскатывает по члену презерватив. никакой ад не напугает чонина, познавшего такой грех, как прекрасный хван хенджин, что и в правду гребанный запретный плод. и этот плод так по вкусу бедному грешному ян чонину, стоящему на перепутье всю свою жизнь. хенджин медленно входит в податливое тело, ощущая приятную узость. чонину же крышу срывает от этого медленного растекающегося под кожей греховного удовольствия, что пускает по внутренностям бабочек. они так хороши в этой плохой, но спасающей их игре под названием любовь. так хороши, что оба срываются на быстрый темп, гонясь за удовольствием. чонин жмется к хенджину, обнимая руками шею, млеет от каждого попадания по простате, стонет от каждого поцелуя, не отдавая себе отчета. хенджин же к черту шлет призрачные ожидания и вбивается в своего парня. ян не сразу понимает, что готов кончить. он вскрикивает, а затем зажимает себе рот, изливаясь себе на живот. он поворачивает голову в сторону, заглушая подушкой последующие крики, чувствуя, как пульсирует тело. хенджин толкается пару раз, выходит и копошится. он громко стонет, кончая куда-то на бедро чонина. — блядь, прости, — хван запрокидывает голову. чонин цепляется взглядом за десяток бабочек за стеклом, и в груди щемит. горечь, что годами копилась в груди рассасывается, превращаясь в теплую массу, что усталостью расползается по уставшему и удовлетворенному телу. парень чувствует, что готов отпустить прошлое и дать волю новому жизненному пути. — хен, — нежно зовет чонин. — я люблю тебя. — я тебя тоже люблю, малыш. — отзывается хенджин. — нам надо сходить в душ. после душа тело наконец-то получает должное расслабление, и сон охватывает обнимающихся, погружая в царство нег и забвений. а утром чонин отпустит прошлое, выставив раму с бабочками на продажу. он наконец-то счастлив и свободен, полон настоящих эмоций, не пропитанных ненавистью и огорчением. а гордый хенджин с удовольствием сопроводит своего парня в мир, где они получат статус взрослых, чтобы охранять своего лисенка от боли.