Бал во дворце кесаря.

      Балы во дворце кесаря Готфрида редкостью не были. На них собирался весь ''цвет'' дворянства Кесарии. Матери перезрелых девиц привозили своих дочек, мечтая, чтобы те нашли себе богатого и знатного жениха, а молодые и не очень люди, которые были еще холосты, подыскивали себе невест. Все остальные собирались, чтобы пообщаться, развлечься, посплетничать и похвастаться богатством своих нарядов.       Однако, в этот раз, бал давали не просто так. Кесарю представлялись молодые морские офицеры, среди которых был внук его сестры, герцогини Элизы фок Штарквинд, Руперт фок Фельсенбург.       Кесарь благосклонно заметил, что мальчик повзрослел, стал очень хорош собой, и унаследовал не только очаровательную внешность своей матери, герцогини Шарлотты, но и ум своей бабушки Элизы.       Правитель Дриксен потихоньку завидовал сестре, у которой был такой прекрасный старший внук, а в поместье ее дочери подрастали две прелестные внучки, Агата и Дебора, и милый крошка, младший внук Мики.       Дождаться, когда его собственная дочь, принцесса Гудрун, наконец, выйдет замуж и порадует его внуками, кесарь уже отчаялся. Она вела откровенно развратный образ жизни, даже не особенно это скрывая, а связью с нею хвастался чуть ли не каждый второй придворный. Сыновей, которые могли бы продолжить его род, у кесаря не имелось. Поэтому, и приходилось терпеть, при своем Дворе племянничка Фридриха, чтобы его закатные кошки задрали, поскольку, он, своими выходками, опозорил все семейство Зильбершванфлоссе. О том, что он склонен к гайифщине, не говорил только ленивый. Ну, склонен,-и склонен,-и Леворукий бы с ним! Мало ли, кто, как и с кем иногда грешит! Однако, мало того, что Фридрих любил предаваться этому пороку,-все его связи, обычно, приводили к дичайшим скандалам, а иногда,-и к убийствам. Самой безобразной была история с сыном каданского посла, молодым бароном Йенсом, бурный и короткий ''роман'' которого с Фридрихом, завершился тем, что бедного парня обнаружили в грязной канаве, жесточайше истерзанным и зверски убитым.       Кесарю очень хотелось сплавить ''дорогого'' племянничка в сумасшедший дом или в замок Печальных Лебедей, однако, из-за отсутствия наследника, приходилось, поневоле, терпеть эту сволочь!       Хотя, некоторое время назад, в судьбе кесаря наметились некоторые изменения, которые позволяли надеяться, что он, когда-нибудь, все-таки, избавится от Фридриха. Заглянув, во время охоты, в гости к своему главному лесничему Йоганну Хелленштерну, кесарь Готфрид заметил, что его дочь Маргарита весьма хорошенькая. Конечно, особенно умной ее назвать было достаточно трудно, однако, главным было то, что она симпатичная и здоровая девушка, а значит, вполне способна произвести на свет ребенка, который стал бы законным наследником дриксенского престола. А тогда Фридриха можно будет спокойно отправить в ''желтый'' дом, в монастырь, в тюрьму,-да хоть на дно Эйнрехтского озера!       Сам же Фридрих, подойдя к дядюшке, поинтересовался: -Кто тот молодой человек, с которым вы, Ваше Величество, так любезно разговорились? -Этот молодой человек,-Не слишком любезно ответствовал кесарь,-Внук моей сестры Элизы, юный герцог фок Фельсенбург! -Значит, это Руперт? Он так повзрослел? -Да, он повзрослел, и недавно произведен в лейтенанты флота. Однако, учти,-прикоснешься к нему своими грязными лапами,-не знаю, что с тобой сделаю!       Фридрих лишь едко усмехнулся, а кесарь прошипел: -Учти, я не шучу! Попробуй, только, тронь мальчишку,-и мало тебе не покажется! Это внук моей сестры, и вырос на моих глазах! Так что, даже на пушечный выстрел подходить к нему не смей!       Фридрих опять неопределенно хмыкнул, а кесарь подумал, что, вообще, не следовало оставлять мальчишек, после церемонии представления, во дворце. Пусть бы праздновали производство в офицеры в своей компании, а не здесь, где любой из них может оказаться легкой добычей Фридриха или какого-нибудь развратного вельможи, вроде директора Тайной Канцелярии, графа Дитриха Рейнгарда, нередкого участника безобразных оргий, которые любил устраивать Фридрих. Они были два сапога пара, даже гуляли сплетни, что они любовники, и Рейнгард, как и Фридрих, тоже имел склонность совращать мальчишек.       Между тем, Руперт кружил в танце с принцессой Гудрун. Нельзя сказать, что она была ему симпатична, но что было делать, если она, подойдя к нему, сама предложила ему потанцевать? Это было вопреки придворному этикету, однако, принцессе никакие законы, похоже, писаны не были. А если принцесса пригласила танцевать, то как ей откажешь?       Во время танца, принцесса беспрестанно осыпала Руперта комплиментами, говорила, что он потрясающе танцует, хотя, на самом деле, танцевать он вовсе не любил, восхищалась тем, какая у него великолепная фигура, очаровательные глаза, прекрасный голос, и тому подобное. Руперт лишь иронически улыбался. Он не был из тех, кто слепо верит льстивым речам.       В отличие от многих мальчишек, просто мечтавших о внимании какой-нибудь высокопоставленной персоны, Руперт, воспитанный умной матерью и очень искушенной в дворцовых интригах бабушкой, знал цену придворному лицемерию. А поэтому, относился к этим комплиментам весьма скептически, и лишь тихонько усмехался в ответ на очередные похвалы в свой адрес. И с легкой иронией выражал восторги своей даме, чего она, похоже, совсем не замечала, расцветая, от его комплиментов, сияющей улыбкой. А между танцами, угощала его вином, которое очень красиво искрилось в бокалах из алатского хрусталя, и от него кружилась голова, кровь приливала к щекам, и становилось очень странно легко и весело. Почти, как в детстве, когда он влезал на крышу или очень большое дерево, от высоты.       В конце концов, после очередного бокала, Руперт почувствовал, что голова совсем пошла кругом, в глазах все замелькало, сияющие люстры, блестящие зеркала, блеск драгоценностей и пестрые наряды придворных,-все слилось в один мираж, рассыпающийся, как стеклышки в калейдоскопе, и он сам не заметил, как провалился в забытье.       Очнулся же он в чьей-то роскошной спальне, на большой кровати, абсолютно обнаженный. Его ноги были широко раздвинуты,-и, мало того,-он был с мужчиной, который резко и грубо вламывался в его тело! Это было очень страшно, отвратительно, и, к тому же,-очень больно. Поэтому, Руперт попытался непрошенного партнера оттолкнуть, но принц Фридрих,-а это был он,-перехватил руки юного лейтенанта, и, крепко, до боли, сжав запястья, продолжил его насиловать.       От боли и унижения, Руперт, отчаянно вскрикнув, укусил Фридриха за плечо. -О, ты такой страстный!-Пробормотал Фридрих,-Кричи, кусайся, пожалуйста, мой мальчик! В следующий раз я тебя выпорю, чтобы послушать твои крики!       Фридрих попытался Руперта поцеловать, однако, тот укусил принца в губу, прокусив ее до крови. Однако, насильника это только раззадорило, толчки сделались сильнее и еще болезненнее.       Руперт беспомощно метался под ним, вскрикивая от боли. -Ненавижу вас!-Бормотал юноша,-Грязный мерзавец! Ублюдок! Тварь закатная! Подонок! Дрянь! -Представляю,-Хмыкнул Фридрих,-Как ты будешь орать, если ввести в тебя гайифскую игрушку, смазанную экстрактом с бордонским перцем! -Скотина!-Выдохнул Руперт,-Чтобы вы сдохли!       Он, корчась от боли, пытался сбросить с себя Фридриха, однако, тот не выпустил свою жертву, пока, наконец, не излился, что было отвратительно и липко, но немного облегчило боль.       Кончив, Фридрих еще некоторое время, не выпускал Руперта, придавливая его собой. Когда же, наконец, с него скатился, то, удовлетворенно потрепав его по взмокшим от напряжения и боли волосам, проговорил: -Вот уж, не думал, что ты, такой молоденький и неопытный, окажешься таким страстным! Пожалуй, оставлю тебя при себе, чтобы было, кого, в свое удовольствие, повалять! Пойдешь ко мне на службу? -Ни за что!-Дерзко бросил Руперт,-Будьте вы прокляты! -Ничего!-Хохотнул Фридрих,-Покапризничаешь,-и привыкнешь! Еще счастлив будешь, что я тебя приблизил! Раздвигать ноги,-работа несложная! Кстати, у тебя красивый рот, и я научу тебя ласкать меня, когда мне захочется, этими прекрасными губами! -Я, скорее, сдохну,-Проблрмотал Руперт,-Чем буду так унижаться! -''Унижаться''?-Фыркнул племянник кесаря,-Вообще-то, любой придворный мальчишка счел бы это за неслыханное повышение по службе! Да еще поборолся бы за право расстегивать мне штаны в уборной! Кстати, да у тебя кровь! Неужели, ты успел достаться мне целкой? Похоже, что мне очень повезло, и за это надо выпить!       Взяв бутылку, Фридрих разлил вино по бокалам, один из которых протянул Руперту: -Выпей за то, что тебе тоже неслыханно повезло,-твоим первым мужчиной стал будущий правитель Кесарии! А я им скоро стану,-дядюшка уже старая, потрепанная галоша, и скоро он сыграет в ящик! А когда он туда сыграет, я провозглашу себя даже не кесарем,-нет,-императором! И сделаю Дриксен настоящей империей, в отличие от этого недогосударства, Гайифы, правители которого, по недоразумению, его так называют! Давай за это выпьем! Виват, император Фридрих Великий!       Отсалютовав самому себе бокалом перед зеркалом, Фридрих обернулся к Руперту, и хотел с ним чокнуться, однако, обесчещенный молодой человек попытался выплеснуть вино в лицо Фридриху, но, вместо этого, попал бокалом принцу в щеку.       От этого нечаянного удара, в который была вложена вся пережитая Рупертом боль, тяжелый хрусталь раскололся и осколки впились Фридриху в физиономию.       Тот, схватившись за пораненную щеку, взвыл, от боли и злости, а Руперт, выскочив из его покоев, бросился сам не зная куда, и, в конце концов, неминуемо свалился бы с лестницы, если бы его не подхватил его кузен, капитан Эрик фок Шпрейденбург, служивший в Тайной Канцелярии. -Руппи,-Эрик крепко прижал к себе кузена,-Что с тобой?! Что случилось?! -Сволочь, ызарг!-Руперт попытался вырваться,-Тварь закатная! Все вы такие! Я вам не шлюха с улицы, и не позволю над собой глумиться! Лучше меня убей!!! -Да что случилось?!-Эрик крепко прижал отчаянно вырывавшегося Руперта к себе,-Кто так с тобой обошелся?! Впрочем, догадываюсь! Фридрих, похоже, совсем из ума выжил!-Эрик закутал Руперта, на котором не было ничего, кроме изорванной рубашки, в свой плащ,-Пожалуй, придется за тобой присмотреть, чтобы ты, от отчаяния, ничего с собой не сделал!       Кесарь, мрачнее самой темной северной ночи, тяжело смотрел на молодого секретаря принца Фридриха, барона Йонга, который недавно являлся его собственным статс-секретарем, но был приставлен к ''дорогому племяннику'', чтобы правитель Дриксен всегда мог получать сведения об очередных выходках ненормального родственника из первых рук.       Под таким тяжелым взглядом, которому позавидовал бы даже король Гаунау, Хайнрих, считавшийся чуть ли не перевоплотившимся в человека медведем, Александр Йонг чувствовал себя так, как будто сам в чем-то провинился. -Господин барон,-Прервал, наконец, тягостное молчание кесарь,-Правда ли, что мой юный родственник, герцог Руперт фок Фельсенбург, нанес увечье Его Высочеству принцу Фридриху? -К сожалению, Ваше Величество,-Печально склонил голову Йонг,-Это правда. Однако, Его Высочество, прошу прощения, сам виноват в случившемся! Он уволок лейтенанта с придворного бала в свои покои, воспользовавшись тем, что Ее Высочество принцесса Гудрун опоила несчастного юношу какой-то дурманящей гадостью,-кстати, она уже не впервые поставляет, таким образом, Его Высочеству приглянувшихся ему мальчишек,-и жесточайше его изнасиловал! На Руперте просто живого места не было,-он был весь изранен,-похоже, что Его Высочество поиздевался над ним в свое удовольствие! Сейчас лейтенант находится у меня, он серьезно болен, в сильнейшей лихорадке, несколько раз пытался свести счеты с жизнью. Ко мне его доставил капитан фок Шпрейденбург, который служит в Тайной Канцелярии. В мой дом Эрик его привез, поскольку, я хорошо знаю Руперта, был, когда-то, его домашним учителем, и у меня ему спокойнее, чем в казенной квартире Шпрейденбурга. Конечно, Руперт поранил Его Высочество, однако, принц сам во всем виноват, потому, что силой лишил мальчика невинности. Кстати, Руперт,-уже не первая жертва его дурных страстей. Были и другие несчастные молодые люди. Я рискую навлечь на себя гнев Вашего Величества, однако, давно замечаю, что место Его Высочества,-в тюрьме или в сумасшедшем доме. Он жестокий безумец. Руперту еще очень повезло, что он сумел вырваться из когтей принца Фридриха живым. Юный герцог фок Фельсенбург мне очень дорог, поскольку, когда-то, мне довелось служить в доме его матери гувернером. И я могу сказать, что Руперт,-очень милый, спокойный и добрый мальчик, который никогда не позволил бы себе ударить Его Высочество без всякой причины! Кстати, очень боюсь, как бы случившееся не поломало его судьбу, поскольку, он очень чувствительный и ему будет нелегко пережить то, что с ним сделали, против его воли. -Я вас понял, барон,-Вздохнул кесарь,-Как и следовало ожидать, бедный мальчик оказался жертвой Фридриха. -Еще раз прошу прощения, Ваше Величество,-Проговорил Йонг,-Но принц Фридрих,-буйный и опасный сумасшедший! Нормальный человек, в здравом рассудке, не явится к обеду со сворой собак, не завалится, пьяный в дымину, спать в картинной галерее, в голом виде, еще и разведя на полу костер, и не станет, посреди ночи, бить в барабан! Когда-нибудь, он и его дружки, адмирал фок Бермессер и капитан фок Хосс, сожгут дворец, если не устроят чего-нибудь похуже. И, к тому же, Фридрих постоянно мечтает, совсем не скрывая этого, чтобы вы, Ваше Величество, поскорее ушли из жизни, а он смог захватить власть в Кесарии! Он откровенно пьет за это, со своими дружками и даже с любым, кто ему случайно под руку подвернулся, включая даже ваших слуг! -Фридрих доигрался!-Кесарь грохнул по столу довольно тяжелым кулаком, от чего подпрыгнули не только маленькие чашечки для шадди, но и тяжелый бронзовый чернильный прибор,-подарок союзника и родственника,-короля Гаунау Хайнриха. Причем, украшен этот прибор был, почему-то, не лебедем,-геральдической птицей Кесарии, и не медведем,-символом Гаунау, а лесным оленем, который был бы гораздо уместнее, если бы его подарили талигскому графу Савиньяку, в чьем гербе этот зверь, как раз, и красовался. Похоже, что коллекционировать и дарить родственникам оленей было причудой медвежьего короля. Однажды, за выпивкой, генерал Рейфер поведал Йонгу, что когда-то Хайнрих, каким-то образом, увидел графа Лионеля Савиньяка обнаженным, когда тот, в ту пору еще совсем юный, купался в горной речке, влюбился в него, как абвений в пастушку,-и пошла потеха с оленями! Рейфер над всей этой историей изрядно посмеялся, а Йонг посочувствовал Хайнриху. Влюбиться в красавца-противника, да еще и меняющего любовников, чаще, чем чулки и перчатки,-то еще наказание! -Ступайте, Александр,-Проворчал кесарь, похоже, смутившись, что Йонг увидел вспышку его гнева,-Я прекрасно понимаю, как вам неприятно, что ваш бывший ученик пострадал из-за Фридриха. В этот раз негодяй перешел все границы, и я найду способ поставить его на место!       Руперту, действительно, пришлось нелегко. Несколько дней, после того, что с ним произошло, он пролежал в жесточайшей лихорадке. А очнувшись и вспомнив о случившемся, он подумал, что для него все кончено, что теперь ни один уважающий себя командир корабля не возьмет его на службу, что для всех он уже не офицер кесарского флота, а просто грязная потаскуха, которую можно разве что для развлечения использовать. И что ему теперь остается? Вернуться домой, в родительский замок? Однако, и там его не ждет ничего хорошего. Слухи о подобных происшествиях разносятся очень быстро, а значит, и дома, как ни пытайся он свое падение скрыть, обо всем очень скоро узнают. Те же фок Ило, принцесса Гудрун, которая нередко, от скуки, наезжает в гости к матушке, или ближайшие соседи, фок Бриггены, часто бывающие в Эйнрехте, надеясь выдать, наконец, замуж некрасивых и перезрелых дочерей, не преминут рассказать все его близким, и тогда, ему и дома житья не будет!       Если матушка, жалея его, возможно, будет делать вид, что ничего ужасного не случилось, то дядюшки как-то сдержать свое презрение к падшему и грязному племяннику вряд ли смогут. Да и его бабушка,-тоже. Она мечтала, что он сделает военную, а потом и политическую карьеру тоже, а он опустился до уровня ''постельного мальчишки''! Он проявил глупость и легкомыслие, когда пил дурманящее вино, которым его угощала принцесса Гудрун, а потом оказался слабаком не сумевшим вырваться из рук Фридриха! А значит, место ему разве что, в гайифском борделе!       Все эти горькие мысли заставили Руперта совершать попытки свести счеты с жизнью. Сначала он хотел выброситься в окно, на украшенную острыми наконечниками, похожими на копья, ограду, но его, когда он уже распахнул окно, схватил Эрик. В следующий раз, он, разбив стакан, попытался вскрыть осколком вены. И опять ему помешали! Александр Йонг, ворвавшись в комнату, вырвал из его рук стекло, а потом влил ему в ухо какое-то снадобье, от которого, он почти мгновенно провалился в сон. Йонг был большим знатоком по всяческим лекарствам, поскольку, когда служил в замке, изучал старинные багряноземельские трактаты по медицине. Он и Руперта этим заинтересовал, и они, тайком от не одобрявшей подобное чтение матушки, составляли различные микстуры, и срисовывали схемы строения человеческого тела, или изображения целебных растений.       Очередную попытку Руперта прекратить свою никчемную, как он считал, жизнь, зацепив петлю, которую он смастерил из пояса, за тяжелую резную, в шестнадцать свеч, люстру, сделанную, явно, еще в прошлом ''Круге'', пресек немолодой военный в адмиральском мундире, вошедший в комнату, в самый неподходящий момент. -Слишком много паскуде Фридриху чести,-Ворчливо проговорил он, стаскивая Руперта со стола, куда тот забрался, чтобы зацепить пояс за люстру,-Чтобы из-за него погибали такие молодые и талантливые люди! Пусть этот паукан сам сдохнет! -Кто вы такой,-С трудом выдавил из себя Руперт,-Чтобы распоряжаться моей судьбой?! -Олаф Кальдмеер,-Представился незнакомец,-Если вы не знали,-командующий Западным флотом Кесарии! Как раз, подыскивал себе нового адьютанта, поскольку, прежний стал капитаном корабля. Вас мне порекомендовал начальник Военно-Морской Школы, которую вы недавно закончили, граф Адлерберг. -Хотите,-Горько усмехнулся Руперт,-Взять меня на службу из жалости?! Или потому, что вам нужна шлюха, которая грела бы вам постель, поскольку, бабу на военный корабль даже адмирал не протащит?! -Жалость тут ни при чем!-Отвечал Кальдмеер,-Я воюю всю жизнь, и сюсюкаться ни с кем не привык! Вас мне, действительно, порекомендовали, как умного и храброго молодого человека, желающего, в отличие от многих ваших бывших однокурсников, подыскивающих себе место на берегу, служить во флоте. Когда поправитесь, можете сами об этом узнать. Что же касается интимных отношений,-я предпочитаю людей постарше вас, с добровольного согласия, и не волоку, силой, в постель мальчишек. Я, по происхождению, если уж вы и об этом не слышали, самый обычный горожанин, а развращать молодежь среди простых людей не принято.       Руперт слышал, что Олаф Кальдмеер простолюдин, дослужившийся до адмирала, пройдя все ступени службы, начиная от корабельного юнги. Кроме того, что он был неплохим военным моряком, о нем говорили, как о талантливом ученом, влюбленном в море. Он тратил все свои деньги на книги об исследованиях моря, и мечтал об экспедиции в Седые Земли. Так монахи посвящают свою жизнь Создателю. -Что касается принца Фридриха,-Продолжал Кальдмеер,-Его Величество кесарь Готфрид в страшном гневе на своего племянничка! А у меня есть, что сообщить Его Величеству, по поводу убийства в Ротфогеле!       Об этой страшной истории Руперт уже кое-что слышал. Молодой талигский дипломат, барон Вернэ, внебрачный сын экстерриора Талига, графа Гектора Рафиано, был обнаружен жесточайше убитым в дешевом трактире, в приморском городке Ротфогеле. Как установили агенты Тайной Канцелярии, перед тем, как убить, несчастного дипломата изнасиловали, как минимум, несколько человек, после чего, бедному парню изувечили лицо, а погиб он от потери крови, вызванной ударом кинжала в живот.       Конечно, между Дриксен и Талигом была давняя война,-но насиловать, уродовать и убивать дипломатов, еще более нагнетая обстановку,-это, все-таки, слишком! Убить противника в бою,-это одно, а беззащитного человека, пусть даже из враждебной страны,-совсем другое. Причем, не просто, убить, а зверски его растерзать! Это выходка дикаря, а не поступок воина!       Взявшись за расследование, которому немало препятствовал граф Рейнгард, супрем Западного флота, маркиз фок Дрейер, быстро установил участников безобразнейшей пьянки в трактире ''Рыба-Луна'', завершившейся жестоким убийством,-граф Адальберт фок Ило, барон Крэнц из штаба герцога Бруно, и, (Кто бы удивился?), естественно, принц Фридрих, известный в кругу темных личностей, под именем графа Ауэрспег. Был и еще один косвенный соучастник, талигский перебежчик, граф Вилльбоа, заманивший бывшего соотечественника на вечеринку, однако, сам в ней, вроде бы, участия не принимавший.       Дрейер сообщил об этом командующему Западным флотом, и передал ему письма Фридриха тому самому Вилльбоа, где тот сообщал графу-перебежчику, что, мол, хотел бы познакомиться со ''смазливеньким'' дипломатом, который, вопреки внешней хрупкости, не поддался на уговоры изменить своей стране, и стать шпионом Рейнгарда. Похоже, что попытки Фридриха затащить молодого человека в кровать завершились тем же, чем уговоры Рейнгарда изменить Талигу, и, в итоге, бедняга был изнасилован и убит.       Теперь Кальдмеер переслал эти письма кесарю, снабдив их пояснениями, что разнузданное поведение Фридриха порочит Кесарию, и осложняет общую обстановку, поскольку, это приведет не только к новому обострению боевых действий со старинным противником, но и к тому, что отношение к Дриксен со стороны других стран тоже резко ухудшится, потому, что принц-насильник и убийца,-это слишком, даже для лучших друзей и союзников Кесарии, таких, как Бордон и Кадана. К тому же, одновременно, кесарь получил еще и обстоятельный доклад Йонга, что Фридрих снабжает деньгами и оружием бирисских кочевников, которые наносят вред не столько Талигу, сколько мирному населению Бакрии, и тревожат вполне дружественную Кесарии Кагету.        Узнав обо всем этом, кесарь был вне себя от злости. Ему давным давно надоело разгребать жуткие завалы, возникавшие повсюду, куда совал нос его ''драгоценный'' племянничек.       В результате, он вышвырнул Фридриха в Гаунау,-формально, принц был женат на Кримхильде,-дочери Хайнриха. Кесарь очень надеялся, что менее утонченно воспитанный Хайнрих, в итоге, либо ушлет Фридриха на войну, причем, в такое место, откуда тому не выбраться, либо, собственноручно свернет ему шею.       Таким образом, Руперт был отомщен, Фридриха ждали очень серьезные неприятности, со стороны гаунаусского ''медведя'', Йонг и Эрик тихо злорадствовали. -Уверен, что наш ''дорогой'' принц и в Гаунау придумает что-нибудь этакое,-Заметил Эрик,-Что доконает даже Хайнриха, которого трудно чем-нибудь удивить. И тогда уж он огребет таких тумаков, что, по крайней мере, будет долго чесаться! -А если Хайнрих даст ему под командование роту,-Иронически проговорил Йонг,-То остается только вспомнить известную поговорку, о том, что жил был Гензель*,-ну, так ему и надо! Поскольку, у Фридриха, солдаты даже стрелять мгновенно разучатся, и его расколошматит любой теньент из армии Талига, за что Хайнрих его, неминуемо, повесит. Храни, Создатель, Талиг и его короля! Шучу, конечно, но, в данном случае, талигцы,-это те, кто может показать Фридриху, где гоблины зимуют! -Только не брякни это,-Проворчал Эрик,-При ком-нибудь постороннем! Не все, в Тайной Канцелярии, такие добрые, как я, и не будут делать вид, что они этого не слышали!       Что же касается Руперта,-вскоре он ушел в море, на ''Ноордкроне'',-флагманском корабле Западного флота. Провожал его, на пристани, Александр Йонг. -Возвращайся скорее!-Проговорил он, обнимая своего бывшего ученика,-И не забудь привезти мне жемчуга,-грешен, люблю драгоценности! -Хорошо,-Улыбнулся Руперт,-Обязательно, привезу! -Шучу!-Усмехнулся Александр,-Главное, чтобы у тебя все было хорошо! Возвращайся скорее! А я буду тебя ждать! -Дитя мое, пора,-Олаф, подойдя к нему, легонько тронул Руперта за плечо,-''Ноордкроне'' покидает порт!       Вскорее корабли Западного флота уже вышли в море, взрезая набегавшие волны.       Руперт, находившийся возле своего командира, плотнее запахнул теплый плащ,-порывы северного ветра еще не были для него привычны, и подумал о том, что, может быть, море сумеет помочь ему вновь ожить, и по-настоящему почувствовать себя человеком.       А Олаф, как будто прочтя его мысли, проговорил: -В море ты, дорогой мальчик, многому научишься, и поймешь, что море,-это настоящая жизнь, без вранья и светского лицемерия. Поэтому, люди всегда к нему тянутся. И ты тоже его полюбишь, и всегда будешь к нему возвращаться. А сейчас, давай попросим святого Торстена, чтобы он хранил наши паруса от всех бед и невзгод!       Руперт охотно поисоединился к молитве человека, который отнесся к нему, как отец, и сумел его утешить, успокоить, и вытащить из той беды, в которую он, по собственному легкомыслию, угодил, да еще и отомстил Фридриху, который так с ним обошелся. -Постараюсь быть хорошим адьютантом,-Мысленно пообещал Руперт святому, покровительствовавшему морякам,-А если у Олафа возникнут какие-то трудности,-постараюсь помочь ему, всем, что в моих силах,-ведь он вернул меня к жизни, и, не побоявшись насмешек и сплетен, взял на службу. А когда я был болен, сидел возле меня, как самый заботливый родитель, позволяя мне выплакаться, выплеснуть всю горечь и тоску, и больше об этом не напоминает, похоже, стараясь, чтобы мне было легче об этом забыть! Морские волны, будьте милосердны к ''Ноордкроне'' и адмиралу Кальдмееру!       *Гензель-чудовище из гаунаусских легенд, обитавшее в горах, и убитое одним из предков короля Хайнриха.