Сладкий сон

      Жизнь в «Версалайфе» практически ничем не отличалась от жизни в том же «Шарифе», с той самой разницей, что последний развалился буквально за месяц. Атмосфера в секретной лаборатории царила всё та же. Влияла ли на это Меган или же весь персонал состоял из действительно высококлассных специалистов, она не знала наверняка. Однако доктору Рид нравилась всеобщая заинтересованность проектом. Свысока она смотрела на то, как десятки учёных разделяют её идею, как они словно пчёлы днями и ночами усердно кружатся по лаборатории, совещаются как с ней, так и между собой. Это помогало не думать о том, что происходит в мире. Меган даже не включала телевизор, чтобы ненароком не услышать хотя бы одно слово, способное вернуть её в события 2027-го года. В попытках забыть о прошлом, она даже оставила всех и вся где-то на задворках сознания, плотно запирая двери на тысячи замков по сей день.       Любовно оглядев коллектив из окна своего отдельного кабинета в мезонине лаборатории, доктор Меган Рид вновь переключилась на электронный блокнот в своих руках. Там она собирала информацию для последующего анализа, делала свои заметки, подмечала реакции ДНК на те или иные вмешательства. Её детище «Орхидея» вскоре поставит человечество на новую ступень эволюции. Оно ознаменует спасение от оков нейропозина. И, когда мир увидит «Орхидею», когда узнает о её свойствах, то вина её будет искуплена. Эти мысли заставляли Меган трепетать, но в тоже время разрываться от тоски где-то там, глубоко в сердце, от пустоты, которую оставила после себя разлука с самым дорогим человеком.       Прозрачные стёкла кабинета резко накрыла монохромная пелена, и Меган вздрогнула, от неожиданности выронив блокнот. Её обеспокоенный взгляд мгновенно уловил как кнопка переключателя загорелась зелёным, когда как поблизости с ней никого не было, что напугало вдвойне, заставило в приступе страха встать к окну спиной. Она была готова дать отпор любому неизвестному, даже если он ауг. Прикидывая в голове возможный сюжет развития событий, женщина ринулась к панели сигнализации, но глубокий тенор остановил её на полпути:       — Не стоит, доктор Рид. Я не причиню Вам вреда, — в плавно приближающемся силуэте мужчины Меган не сразу распознаёт того, кого пыталась выкинуть из своей жизни, отчаянно повесив ярлык мертвеца.       — Адам?..       Всё, на что она была способна на данный момент — это тихий возглас на грани с шёпотом. Она просто не могла поверить своим глазам. Столько времени ушло на то, чтобы запечатать все чувства, а этот мужчина снова нагло выламывает дверь изнутри и ещё обращается к ней так, словно не знает. Именно это уничтожило желание кинуться к нему в надежде на тёплые объятия, так что Меган просто оцепенела от двойственности своих неконтролируемых чувств. Хотелось и плакать, и кричать, злиться и метать, как и — обнять, прижаться к крепкой груди, молить остаться, целовать… Но вместо всего этого она цепляет на себя маску безразличия. Снова.       — Тебе лучше уходить, пока система безопасности не обнаружила проникновение, — металл в голосе, а в руках дрожь. Уверенной походкой она направляется к выпавшему блокноту и подрагивающими руками поднимает с пола, с горечью подмечая трещинки на дисплее.       — Только в том случае, если Вы поднимите тревогу, — он делает ещё один осторожный шаг.       — К чему весь этот фарс, Адам? — она вновь обращает взгляд на мужчину, но натыкается лишь на отражение в тёмно-золотых линзах, так что сложно было понять, что тот чувствует, — Чего ты хочешь от меня?       В ответ мужчина на мгновение отводит взгляд, словно осматривая кабинет, затем вопросительно изгибает бровь, чтобы иронично подметить:       — Всего-то ответов на парочку вопросов.       Его голос… Никто не знает, как безумно ей не хватало Адама с его глубоким и спокойным тембром, но сейчас он излишне спокойный, она бы сказала безразличный. Неужели перед ней не тот Адам, которого она знала? Или это расплата за прошлые ошибки, которые она совершила? Это слишком жестоко. Никому бы на свете она не позволила познать ту боль, что чувствует сейчас. Это похоже на тысячи разбитых стёкол. Меган улавливала интонации, с которой к ней обращался Адам, и это разбивало ей сердце.       — Проект «Орхидея». Он ведь не единственный. Что вы с Пейджем скрываете? Неужели вы планируете и дальше убивать невинных людей?       — Что?.. Адам! Какие жестокие вещи ты говоришь! То, что я делаю… — тут женщина осеклась, — то, что МЫ делаем, должно спасать, а не уничтожать.       От нахлынувшего волнения Меган рефлекторно схватилась за жемчужное колье на шее и отвернулась, лишь бы скрыть своё сожаление. Она чувствовала себя виноватой во всём происходящем. Адам был прав в том, что страдают невинные люди, но это не столько из-за её проекта, сколько из-за людей, которые распоряжаются «Орхидеей». Любое лекарство на начальной стадии смертельно опасно. И лишь его доработка позволит это изменить. Меган, узнав о первой смерти, создала фермент в надежде хоть как-то помочь предотвратить трагедии, но они продолжались, а Боб не давал никаких ответов. Оставалось лишь одно — запереться в лаборатории и сосредоточиться на проекте.       — Да неужели? — Меган повернула голову в сторону агента, — Только вот последние события говорят об обратном. Ты смотрела новости? Знаешь о Талосе Рукере? О событии в Лондоне, что чудом не обернулось трагедией? А что насчёт смерти Аннеке? Она умерла здесь. Возможно, ты её знала лично.       Да, Аннеке она знала лично. Она также знала, что эта несчастная умерла от «Орхидеи», что в документах предпочли умалчивать о причинах смерти. И всё это было ужасно. Осознание, что где-то недалеко или даже среди них ходит убийца, развивало паранойю на фоне жуткого страха. Каждый день Меган думала, а вдруг завтра её найдут бездыханной где-то недалеко и дело замнут? Но что она могла сделать одна в такой ситуации? Беспомощный учёный против вооруженного убийцы. Исход боя заведомо ясен. И лезть на рожон она не собиралась.       — Я знаю про Аннеке… — невольно её голос вздрогнул. Слишком много событий навалилось за последнее время. И, проронив слезу, Меган продолжила, всё также стараясь не обращать внимания на позади стоящего Адама. Один только его вид выбивал её из колеи: — Я знаю про всё это, и меня это пугает. Больно осознавать, что твоё открытие кто-то использует в своих корыстных целях. Мне бы хотелось действовать, но на что я одна способна, Адам? — слёзы безмолвным потоком скатывались по щекам, и солёные капли одна за другой разбивались о пол.       — И поэтому предпочла просто закрыть глаза?       Женщина ничего не ответила, потому что ответ её и так был ясен. Она надеялась, что Адам сам всё поймёт. Что он всё ещё тот самый Адам, которого она знала когда-то до Панхеи. Но в тоже время она понимала, что испытания, которые легли на его плечи, могли не только сделать из него чёрствую машину, но и сломать вовсе, поэтому всячески пыталась не давать слабину. Не позволить себе предстать перед ним слабой и беспомощной, не ударить в грязь лицом.       Они, Адам и Меган, теперь находились по разные стороны баррикад. Она работала на «Версалайф», а он являлся нарушителем. И о его присутствии в секретной лаборатории она обязана была сообщить ещё в тот момент, когда окна закрылись, но Меган этого не делала, потому что… О боже! Это Адам! Её Адам! И он жив. Стоит здесь и сурово наблюдает за ней сквозь тёмные линзы, как тогда, в 2027-м. Это всё вызывало непреодолимую тоску, которую Меган старалась заглушить. Если бы она знала к чему её выбор приведёт, стала бы она разглашать Дэвиду о ДНК Адама? С вероятность в 99,9% — да, рассказала. Она из тех, кто не упустит возможность сделать мир лучше даже если придётся пойти на жертвы. И, глотая ком в горле, она проклинала мир за его непонимание. Ну почему он молчит? Почему отказывается сделать шаг в её сторону? Только стоит там тихо за спиной и лишь слышно, как топчется по её кабинету, что-то высматривая.       — Лучше уходи, — за считанные секунды Меган исчезла и вместо неё снова появилась та доктор Рид, которую так ценили сотрудники «Версалайф». Повернувшись к Адаму лицом, она заметила, что тот хочет сказать что-то, и успела перебить, — Адам Дженсен мёртв. Он умер на Панхее. А ты — преступник, который прокрался в секретную лабораторию «Версалайф» ради секретов. Я поднимаю тревогу.       По мужчине было видно, что слова Меган глубоко задели его. И на мгновение она пожалела о том, что сказала, замешкалась, чувствуя, как должно быть больно, когда человек, которому ты отдал своё сердце, говорит в лицо такие ужасные вещи. Но сделанного не воротишь, и Меган решительно делает шаги к панели сигнализации, однако её руку опережают и больно сжимают в тиски, оттаскивая подальше. Свободной рукой закрывая женщине рот, ауг томно шепчет на ухо, и его горячее дыхание опаляет её чувствительную кожу: — Зачем быть такой грубой, доктор Рид? Я же всего лишь хотел поговорить. Теперь придётся перейти к крайним мерам.       О каких крайних мерах говорит Адам? Об этом, пожалуй, Меган не желала знать. Когда тело наполняется адреналином для предстоящей борьбы, но сознание верещит о физическом превосходстве противника, боевой настрой превращается в панический страх, от которого дрожат колени, руки и хочется зарыдать. Но где-то глубоко внутри мелькала уверенность, что он не причинит ей вреда. Любовь, особенно такая пылкая, какая была у них, так просто и быстро не забывается. Стоит ли играть с огнём или лучше — по его правилам?       В беспомощности, доктор Рид закрывает глаза. Должно быть ауг смог уловить её сбитое сердцебиение, так как позже он ослабляет хватку и вкрадчиво предлагает: — Давай так, я отпускаю тебя, а ты взамен ведёшь себя тихо и рассказываешь мне всё, о чём я попрошу. Кивни, если согласна.       Меган активно кивает. Адам отпускает её и делает несколько шагов назад, внимательно наблюдая за действиями женщины. Она поспешно смахивает выступившие слезинки, после чего задаёт вопрос:       — Что конкретно ты хочешь узнать?       — Неужели я настолько тебе противен, что ты даже не посмотришь на меня? — язвительно.       — Не переводи тему, Адам. У тебя мало времени.       — У меня?       — Да, — когда Адам вновь сокращает расстояние, женщина пятится назад, чувствуя, как внутри всё переворачивается от страха. Он пугает её. Своей отстранённостью, грубостью, колкими нотками в голосе. Создаётся ощущение, что он напряжён и готов к прыжку, как дикий зверь на охоте. А она в его игре всего лишь лань, загнанная в ловушку. Так оно и было. Позади, справа и слева — холодные преграды, а впереди — Адам, от которого неизвестно, что ожидать. Он изменился настолько, что Меган не была уверена в том, что это действительно Адам, а не кто-то просто похожий на него.       — И что же будет, если время кончится? — его голос становится всё тише и тише, пока не превращается в шёпот, а Меган всё вынуждена пятиться, пока не натыкается спиной в стену. Теперь ей некуда бежать. Особенно тогда, когда Адам стоит настолько близко, что слышно, как его сердце спокойно бьётся о грудную клетку. И Меган эта близости дразнит. Ей уже не страшно. Кажется, что тот мир, который пугает своей жестокостью, находится за спиной человека, чьё тепло ей жизненно необходимо. Это пробуждает в ней желание. Оно сильно настолько, что за считанные секунды превращается в голод. Но ей интересно, испытывает ли что-то в такой интимный момент Адам? Хоть что-то?       Невольно она сравнивает себя с Евой, а Адама — с яблоком в райских садах. Хочется сорвать этот сладкий плод, ведь до него рукой подать, но это сделать не даёт мысль, что назад пути уже не будет.       — Что-то случилось, Меган? Ты как-то странно побледнела, — опять ирония, но Меган только сейчас замечает, что Адам перешёл с «вы» на «ты» и так особенно произнёс её имя, что очередная волна дрожи молнией пронеслась по всему телу, сводя всё внутри в сладкой истоме. И от этого желания она стала самой себе противна. Пытаясь уйти, она утыкается руками в грудь ауга, совершает попытку оттолкнуть, но он прочно стоит на ногах и ни на йоту не сдвигается, а она чувствует, как задыхается. Возможно, он сейчас просто издевается над ней, а она, как малолетка, краснеет и теряется.       — Адам, прекрати… Прошу… Ты делаешь мне больно… — её дрожащий голос срывается на искреннюю мольбу. На глазах выступают слёзы, застилая всё вокруг размытой пеленой. Сейчас ей было больно как никогда прежде. Она не знала, что он чувствует, зато знала, что поступает он с ней хоть и заслужено, но жестоко. Так долго сдерживать своих чувств она не могла и потому разревелась как дитя. Плевать, что сейчас маска сильной женщины покрылась трещинами, плевать, что она слаба и жалка. Плевать. Просто плевать она на всё хотела, как плевали на её чувства.       Что происходило дальше она помнит сумбурно, словно это было во сне. Она что-то ему говорила о любви, о тоске, что преследует её каждую ночь, о работе, способной искупить её грехи, о том, как ей приходится тяжело одной и много другого, о чём ей так сильно хотелось поведать не только Адаму, но и маме. Кажется, она исступленно просила прощения, а в ответ он обнимал её, шептал что-то успокаивающее, что она не слышала из-за собственных рыданий. В тот момент вся горечь вылилась наружу. И она жалеет, что Адаму пришлось тратить на её сопли время, видеть её такой… жалкой. Это было эгоистично, потому что ауг сам пережил немало ужасного, но ни слова не проронил об этом.       — Прости, — виновато шепнула Меган, когда ей стало лучше. Теперь они не пытались играть роли. Просто сидели визави в полной тишине. Ей хотелось бы узнать о его чувствах, но, зная Адама, она не надеялась на ответное откровение. Ему проще помочь кому-то другому, чем «стать обузой» для кого-то пусть и близкого. Линзы Адама были скрыты, так что Меган видела его уставший взгляд голубых глаз. В них читалась глубокая печаль и одиночество. Как только Адам и Меган встретились глазами, то быстро отвернулись. Было понятно, что им ещё больно вот так смотреть друг на друга.       — Всё хорошо, Мег, — ответил он тихо, — Что ты имела ввиду, когда говорила о том, что у меня мало времени?       — Боб. Он часто навещает меня.       — Боб… — как-то ревниво протянул он, — И ты ему доверяешь?       — Нет.       На этот ответ Адам точно не рассчитывал, что было понятно по удивленному выражению лица. Уже более смело он уставился в глаза Меган, и та искренне не понимала к чему этот взгляд.       — Почему?       — Он кажется мне странным, когда дело касается «Орхидеи». Я пыталась выпытать информацию о том, как она оказалась в руках террористов и почему была убита Аннеке, но всё, что я слышу: — «Я занимаюсь этой проблемой. Меня самого это немного удивляет», — тут она исказила голос Пейджа, сделав его несколько смешным и заметила краем глаза, как ауг ухмыляется, — Поэтому я стараюсь как можно быстрее закончить с «Орхидеей», чтобы уйти на заслуженный маленький отдых.       — И что будет потом?       — Потом… — женщина запнулась. Ей не хотелось говорить о том, другом проекте. Возможно потому, что теперь, когда в мире стало происходить нечто непонятное, Меган не была уверена, что и в этот раз не произойдёт утечка и не станет всё только хуже. Меньше всего ей хотелось стать убийцей, потому Меган раздумывала покончить с профессией учёного.       Из размышлений её вывел голос Адама. Он позвал её по имени, и это вновь прошлось тёплым разрядом по всему телу, отчего ей хотелось улыбаться. Но вместо этого женщина встала с дивана и направилась к столу.       — Тебе лучше здесь не задерживаться, Адам. Я просто перешлю тебе то, что знаю, через безопасный канал. И… — женщина вздохнула. Было больно расставаться вновь. Возможно, они больше не увидятся…       — Береги себя, Адам, — лёгкая улыбка тронула её губы.       Уловил ли он в её взгляде грусть или думал о том же, она не знала. Впрочем, эта мысль стала не такой уж и важной, когда его рука нежно ухватилась за её. Адам ненавязчиво потянул её в свою сторону, и Меган не воспротивилась. Она с лёгкостью позволила ему прижать её хрупкое тело к себе. В этот момент Меган не смогла контролировать свои ощущения. Её тело словно стало ватным, и, если бы не крепкие руки ауга, дрожь в коленях заставила бы рухнуть на пол. Настолько беспомощной Меган была только с ним. Остальные мужчины не способны были разжечь пламя страсти в её закрытой ото всех душе.       Грудную клетку словно жгло изнутри. Меган не хватало воздуха, но всё равно она продолжала аккуратно дышать, словно бы от этого зависела их близость. И Адам боялся того же: нарушить тишину, растворить неверным жестом или словом, отчего Меган пришлось действовать первой. Ухватившись за ворот тёмно-серого плаща, она резко притянула мужчину к себе. Для начала Меган прикусила его тонкую нижнюю губу, слегка потянув на себя и, отстранилась, чтобы посмотреть на реакцию мужчины, но не смогла. Этой мимолётной провокации хватило, чтобы подтолкнуть Адама к действиям, так что тот быстро перехватил инициативу, и, словно голодный зверь, впился в уста женщины. И Меган прежде, чем обвить руками шею Адама, успела увидеть, как огонь, вспыхнувший между ними, растопил лёд в его серо-голубых глазах за считанные секунды до их безумия.       Лежащие на столе вещи полетели на пол, и мужчина, с лёгкостью приподняв Меган за бёдра, усадил на освободившееся место. Всё это он проделал быстро, не отвлекаясь от сладких губ. Этот момент стоил того, через что он прошёл: десятки вырубленных охранников, деактивированных роботов, турелей и камер, узкие вентиляции и потраченная энергия на маскировку. Тот труд, что он проделал, не мог остаться без награды, и поэтому он твёрдо намеревался взять причитающееся. Здесь и сейчас. Невзирая на рабочий персонал внизу.       — Ты разбил… мх-м… стакан, — прошептала сквозь тяжёлое дыхание Рид, разрывая поцелуй.       — Да? Какая досада, — проворковал ей на ухо ауг, параллельно снимая заколку, и, хватаясь за длинные волосы, несильно потянул их вниз, заставляя женщину опрокинуть голову назад.       Она издала лёгкий смешок, когда дыхание Адама опалило её чувствительную кожу шеи, и — стон, когда всё те же горячие губы настойчиво и дерзко оставили дорожку из поцелуев, кое-где ауг прикусил кожу, оставив алый след, и спустился ниже, к яремной впадине. И тогда Адаму одежда показалась неуместна, потому он спешно нащупал слайдер на спине верхней одежды доктора Рид, затем потянул его вниз. В следующее мгновение Меган услышала, как молния на её спине расстёгивается; почувствовала, как механическая рука исследует спину, и её холод заставил женщину рефлекторно выгнуться, прижимаясь плотнее к груди ауга. Его грудь волнующе вздымалась, она слышала, как быстро бьётся сердце, в то время как её голова была пуста от нахлынувшего трепета близости. Сколько лет прошло с того момента, как они расстались? Шесть, кажется. Признаться, Меган давно потеряла счёт времени. Именно это время и сыграло с ними злую шутку, заставило сойти с ума от страсти и наплевать на опасность этого места. Экстремальный секс. От одной мысли, что их могут застукать, возбуждение Меган росло в геометрической прогрессии, и Адам воспалял желание сильнее своей нехарактерной грубостью. И то, как умело он переплетал это с нежностью заставляло женщину мелко дрожать. Ей хотелось почувствовать его в себе. И, стоит подметить, терпение — не одна из её отличительный чёрт характера.       Не контролируя своё тело, Меган потянулась руками к ремню на брюках агента, но, к сожалению, так и не смогла к ним прикоснуться, так как Адам именно в этот отрезок времени сорвал с неё кофту и небрежно отбросил в сторону. Бледные щёки доктора Рид украсил ярко-алый румянец, и в зелёных глазах, затянутых мутной пеленой желания, он увидел отражение того, кем он стал. Воспоминания пронеслись в голове Адама с бешеной скоростью в самый неожиданный для него момент. Когда-то он был человеком, когда-то он мог исследовать женское тело человеческими руками, прочувствовать каждый миллиметр её нежной кожи кончиками пальцев. Сейчас всё изменилось. От него самого до обстановки. Раньше им не приходилось скрываться или торопиться, он мог спокойно дразнить её и упиваться тем, как эта женщина сквозь всхлипы умоляет его сделать то, о чём в любой другой ситуации она не осмелилась бы сказать, заливаясь точно таким же румянцем, как и сейчас. К слову, Меган довольно стеснительна в вопросах подобного плана, и именно эта не раскрепощённость позволяла ему манипулировать ею. Он бы всё отдал за то, чтобы время остановилось не только для того, чтобы позволить себе вновь доводить её до исступления, но и просто для того, чтобы рассказать как сильно он её любит. Но время неумолимо двигалось вперёд и в груди всё сжималось от горечи и сожалений.       Его рука коснулась щеки Меган, но он не чувствовал ею ничего, и, чтобы скрыть свою грусть, не позволить ей понять его боль, Адам вновь прильнул к женским губам, утягивая в очередной грязный танец языков. Он жадно кусал её порозовевшие от поцелуев губы, всё никак не мог насытиться, ведь теперь его тело больше, чем наполовину — механическое, а, значит, бесчувственное. Второй рукой он аккуратно обхватил доктора Рид за талию и прижал к себе, улавливая, как она вздрагивает от холода его протезов, и в тот же миг отстранился, как от огня. То, как он резко разорвал поцелуй, не могло не ускользнуть от внимания Меган. Она, всё также тяжело дыша, полушёпотом обратилась к Адаму, обращая на него виноватый взгляд: — Я что-то сделала не так?       Он думал, разве способно это ранимое существо сделать что-то не так? Она же думала, что Адам вот-вот развернётся и оставит её одну в таком виде, и испуг быстро завладел её телом. Кажется, Меган уже была готова умолять его не уходить, не оставлять её с противным осадком на душе. Неосознанно, она сжала его руку.       — То, кем я стал… — Адам запнулся, подбирая слова, — Тебя это разве не отталкивает?       — Если ты по поводу аугментаций, то, знай, мне совершенно плевать на это. Ты… Это… — Меган волнуясь выдохнула, — Это ведь отчасти и моя вина. Не хватит и целой жизни, чтобы искупить свою вину перед тобой, — Адам видел, как на её глазах показались первые слезинки, и от этого на душе стало в несколько раз поганее. Сейчас он взял и эгоистично вскрыл её итак гноящуюся рану.       Женщина взяла его механическую руку в свои, чтобы прильнуть к ладони щекой, и, закрывая глаза, еле слышно прошептала: — Прости…       В ту же секунду Адам почувствовал, как невидимая струна в его душе порвалась. Но это не было больно. Её звук принёс какое-то облегчение, словно он только что освободился от чувств, источник которых он не знал. Всё это время после операции он терзался гневом, виной, болью, обидой. Отчаяние заполняло всё его существо. Он закрывался от мира и от людей, которые так или иначе были связаны с его аугментацией, но до этого момента не понимал, что он делает не так, не понимал, почему даже «расстаться с прошлым» не означает «принять себя таким, каков он есть». Теперь паззл собрался воедино. Он не мог принять себя, так как не был уверен, что самый-самый дорогой для него человек, не отринет его механическую сущностью. Но она любит его и, более того, возложила вину за произошедшее на себя.       — Прости… Прости меня, пожалуйста… — который раз за всё это время она просит у него прощения? Он не считал, он лишь продолжал осыпать её щёки поцелуями, собирал каждую слезинку, которая безжалостно резала не только его, но и её душу. Адам устал страдать и видеть эти страдания на лицах других. Он хотел бы осчастливить хотя бы одного человека в этом мире, потому стремился подать руку помощи каждому встречному. И сейчас он понимал, что, если будет отрицать вину Меган Рид в его аугментации, то только усугубит ситуацию. Он и правда не считал её виноватой, но ради неё готов был сдать позиции. Как и всегда.       — Я прощаю тебя, — прошептал он ей в губы, и Меган, поймав его дыхание, ответила таким же шёпотом:       — Правда?       — Ты же веришь мне, — это не было вопросом, а скорее утверждением, с которым женщина просто не в состоянии была не согласиться.       Этот день останется в их памяти, как день освобождения от ошибок прошлого. Оковы, что терзали их двоих, в этот момент были уничтожены. Был шанс восстановить то, что они собственными руками разрушили. К сожалению, природа человека такова, что он всегда стремится уничтожить то, чем дорожит, но важно осознать это, принять и простить, чтобы двигаться дальше.       Адам не заметил, как серый плащ вместе с остальной верхней частью его экипировки оказался где-то на полу, за ними последовал и кружевной белый лифчик. Меган всегда одевалась красиво, даже если в этом не было нужды. Меган сама по себе безумно красива, и Адам был уверен, что мимо этого факта Пейдж не мог пройти. Стоило ему представить, как этот чёртов иллюминат пожирает его девочку глазами, как какое-то давно позабытое чувство поднялось из глубин души, пронзило всё его существо невидимыми иглами. Он вспомнил, как после разрыва отношений, продолжал ревновать её к каждому парню и даже к самому Дэвиду Шарифу. Почему-то ему всё время казалось, что этих двоих сплотила вместе не только работа над ДНК «Пациента Икс», а нечто большее вроде романа. И это чувство из прошлого вновь заставило его сердце сжаться. Впиваясь руками в женские бёдра, Адам ловит тихий болезненный стон. Он сам не верит в то, что способен быть таким грубым и всё бы ничего, только ему это нравится.       Меган хватается двумя руками за ремень на брюках агента. Её дрожащие пальцы нащупывают пряжку и резкими движения она пытается лишить Адама ненужной части одежды, но ничего не получается, и Рид чуть не матерится, ощущая на себе насмешливый взгляд голубых глаз. Она стыдливо краснеет, а он издевается, смотрит, не предложит помощи, лишь продолжает щекотать поцелуями шею, кусать ключицы, постепенно спускаясь. И, чем ближе его губы приближались к груди, тем грубее становились ласки. Громкий стон слетел с губ Меган, как раз в тот момент, когда она покончила с ремнём. Не выдержав той сладкой боли, что поразила тело, она выгнулась в спине, опрокинув голову назад, пока Адам играл с её соском: издевательски очерчивал его контур кончиком языка, нежно сжимал губами и грубо покусывал. Этот контраст бросал Меган то в жар, то в холод. Ей казалось, что ещё чуть-чуть и она не стерпит, задрожит в сладкой истоме под его ехидный блеск в глазах. Она знала, что Адам всегда доводит дело до конца, но неторопливо. Его любимая пытка — прелюдии. И — чёрт возьми — в них он был Богом. Никто из её бывших не смог заставить Меган просить о пощаде столь изысканным способом.       — А-адам… — протянула Меган чуть хрипловато вместе с вырвавшимся очередным стоном. Она хотела поторопить его, сказать насколько неуместны его игры в данный момент, что им стоит уже заканчивать, но вместо этого прикрыла глаза и бессильно выгнулась в спине от внезапного головокружения. Ей казалось, что воздух в кабинете нагрелся. Было трудно дышать, потому приходилось часто вдыхать маленькие порции кислорода, тратя все силы, чтобы не провалиться во тьму, но та настигала её, стремительно нависала над телом, окутывая собой всё пространство, и всё, что она могла — чувствовать холодную поверхность стола, контрастирующую с горячим мужским телом. Рука ауга сжала её горло. Сгорая от желания, она вновь простонала любимое имя, затем вскрикнула, и, цепляясь за края стола, заметалась в неге. Он наконец-то услышал её, она наконец-то почувствовала его в себе целиком. Не желая отпускать, Меган обхватила мужчину ногами настолько крепко, насколько смогла, и услышала его тяжёлое дыхание над ухом.       Прежде чем окончательно потерять связь с реальностью, она услышала, как сладко он выдыхает в ответ её имя, а затем… С первым толчком в голове взорвалась целая Вселенная. Она видела, как планеты рассыпаются на мириады золотых звёзд, как они разбиваются в пыль, что ливнем стекает вниз. Её тело превратилось в их часть. Её фантомные руки хватались за что-то горячее, Меган впивалась ногтями в это «что-то» и безжалостно рвала материю этой Вселенной. И ей было безумно хорошо. Где-то там, вдали, пространство пронзали вспышки молнии, они проходили сквозь её тело, и каждая клеточка отзывалась на этот импульс, пытаясь стать единым целым с ним.       Меган не могла сдержать наслаждения и стонала до хрипоты в голосе, пока в одно мгновение её тело вновь не пронзила молния и последующая за ней судорога не заставила выгнуться в спине. На какое-то мгновение Рид посчитала, что её физическое тело не существует, но постепенно с рассудка снималась пелена. Сознание вновь становилось чистым, пока Меган не почувствовала, что воздух в кабинете обычный, слегка холодноватый. Она вздрогнула. Ей не хотелось отрываться от крепкого тела, ведь тогда она потеряет остатки тепла. Не было сил даже на то, чтобы просто встать. Пожалуй, это был самый лучший секс за всю её жизнь.

***

      Обычно Адам боится закрывать глаза. Его постоянно преследуют жуткие картины прошлого. В них много боли, страданий, не сколько его сколько чужие. Кровь и насилие. Взрыв. Всё это преследовало его в реальной жизни, и, обычно, чтобы отдохнуть от этого, он сбегал в сны. И теперь, когда они стали тревожными, Адам старался искать другие способы сбежать из реальности. Например, виски. Но в эту ночь всё было иначе. Он слышал стоны, наслаждался властью над слабым женским телом той, что причиняла ему боль, не старался сдерживать свою грубость по отношению к ней. Его душа трепетала при виде алеющих пятен на бледной коже.       Адам резко распахнул глаза.       Противно белые стены кабинета сменились тёмным интерьером уже знакомой квартиры, и Адам как-то грустно выдохнул. Осознание, что это был сон, пусть и самый приятный в его жизни, нагоняло ещё больше печали, и имя Меган резало изнутри куда сильнее обычного.       Врезав кулаком по подушке слева, Адам возжелал вернуть обратно пугающие сны. И тишина комнаты словно вторила его мыслям. Она сжималась вокруг него, впитывала его мысли, так что Дженсену казалось, что он слышит как нечто в углу комнаты шепчет «Меган, Меган, Меган».       Решительно поднявшись, агент кинул взгляд на часы. Почти пять утра. Смысла спать уже не было, потому мужчина решил принять водные процедуры, чтобы отогнать сон окончательно. И, оказавшись под прохладными струями воды, Адам внезапно осознал, что спина неприятно зудит. Боль была не сильной, оттого и жутко надоедающей. Уже у зеркала, он, внимательно вглядываясь, обнаружил на коже красные следы, словно его недавно царапала дикая кошка.       Он ухмыльнулся своим мыслям. Проводя вдоль алой линии, тепло улыбнулся.       Способен ли сон стать явью?