perfect.

— Ты должен стараться лучше, чтобы всегда быть на первом месте! Как так вышло? Снова ты в облаках летаешь. Соберись, бестолочь! В Феликса летит грамота о почётном втором месте, которое он занял на школьной олимпиаде. Он был недостаточно хорош, не слишком внимателен и оплошал на самом лёгком. Ему стыдно в свои жалкие десять лет. — Ты же староста класса. Ты должен быть ответственным, прилежным и учиться только на отлично. Какой пример ты подаёшь другим ученикам? Учитель кричит, кидает под ноги школьный журнал и ещё пару бумажек, которые Ликс заполнил не совсем правильно. Его отвлёк шум и чужие громкие разговоры на перемене, поэтому пара ошибок остались незамеченными младшим. Феликс извиняется всего лишь один раз, молча подбирает бумаги и идёт заполнять их по новой. В свои семнадцать его не слишком это волнует. Он просто делает то, что должен. — Ты не должен отвлекаться на что-то бесполезное. Ходишь, брыкаешься под что-то отвратительное, что и музыкой то назвать трудно. Ты обязан думать только об учёбе. Разве не этому мы с мамой тебя учим? У тебя остался всего лишь год до защиты диплома. Ты чем вообще думаешь, щенок?! Кончай страдать всякой ерундой и займись наконец учёбой. В конце концов, танцы тебя не прокормят и будущего у тебя не будет, если продолжишь в том же духе. Уйди с глаз моих. Отец злится, снова повышает голос и срывается, потому что Феликс сделал одну единственную ошибку в итоговом тестировании и, соответственно, не смог набрать все сто баллов, а ещё записался на новую секцию танцев, которую открыли вот буквально пару недель назад. Потому что всегда хотел, нет, мечтал. Ли стоит на месте и сверлит взглядом пол, потому что ему нечего ответить. Снова. Терпение практически на пределе и тонкая нить готова вот-вот разойтись по сторонам, больно ударяясь о тонкие стены покалеченного сердца. Но этого не происходит и Феликс уходит, не проронив и слова. Он, честно говоря, особо и в слова родителей не вслушивается даже, уже лет пять, наверное. Молча принимает то, что родные считают его бездарностью и самым неблагодарным сыном во вселенной. Игнорирует любые попытки сделать из него ничтожество, втоптать в землю, чтобы сровнять с грязью и морально угробить, хотя старшие утверждают об обратном. Нет, они не хотят видеть живого, счастливого сына, не хотят любить его и принимать таким, какой он есть. Они желают только одного, и Феликс прекрасно понимает, чего родители добиваются. Перед ними должен стоять отличник, медалист, сын с красным дипломом, у которого всё по расписанию по минутам, дотошно правильно, до отвратительного порядка и под жёстким контролем, чтобы компанию унаследовал и был достойным, а иначе — позор. Феликсу всего лишь хочется пожить по-настоящему, как обычный подросток, не особо заботящийся об учёбе и будущем, который ходит на тусовки и занимается тем, к чему лежит душа. Он хочет сделать этот драгоценный глоток свободы, попробовать на вкус и остаться таким навсегда, чтобы больше ни от кого не зависеть. Желание сбежать с каждым днём растёт, стягивает внутри тугими цепями, перекрывает воздух и тормошит страх неизвестности. Каково это — выходить из зоны комфорта спустя двадцать лет? Страшно до чёртиков, потеющих ладоней и трясущихся ног. Ему по горло сидит уже эта учёба. Всю жизнь он угробил на зазубривание конспектов, подготовку к соревнованиям по биологии, химии, физике, литературе, экономике, да к чему он только не готовился. Легче перечислить олимпиады и соревнования, на которых Феликса не было, потому что их по пальцам пересчитать. Он не мог позволить себе ошибиться вновь, потому что в голове установлена система идеализма, выработанная родителями с малых лет. Стоит ей дать небольшой сбой, так они сразу починят, да так, что ещё долго ломаться не будет. Систему можно разобрать и собрать вновь, обновить, внести коррективы, а вот Феликса — нет. Его уже не соберёшь, потому что он давно разбился, распался на мельчайшие частицы и склеить их просто невозможно. Он не знает каково это — сбегать по ночам из дома, чтобы погулять с друзьями, побегать по пустым улицам и поесть в каком-то старом магазинчике почти на окраине города. Феликс никогда в жизни не ходил по магазинам с кем-то, кроме мамы, не выбирался в город, чтобы провести время с близкими друзьями и не ходил на вечеринки. Он алкоголя то и не нюхал даже, что там говорить о пробе. В прочем, друзей у него и не было вовсе. Ликс ни разу не чувствовал прикосновения чужих рук и крепких объятий, не ощущал разливающееся тепло от взгляда любимого человека, не целовался, чтоб сладко и нежно до дрожи, а ещё не любил. Потому что времени не было. Он упустил то время и теперь не знает, каково это — иметь чувства к другому человеку. Феликс одинок и единственное, что у него есть — танцы, которых его пытаются лишить злобные родители. Честно, он злился на них только в глубоком детстве в силу возраста, но со временем это прошло и на смену пришло безразличие и понимание того, чего от него хотят и зачем. Вот только младшему это и не нужно вовсе. Но когда кого-то волновало его мнение? ↴ — Привет, Феликс. Ликс дёргается, резко надевая толстовку обратно на себя, и оборачивается к Хёнджину, который учится на курс ниже и тоже ходит на танцы. Обычно они не разговаривали, да и не здоровались вовсе, так что это было очень неожиданно. Ли переминается с ноги на ногу и мнёт в руках футболку, которую хотел надеть для тренировки, но присутствие Хвана всё только усложняет. Он никогда не позволял другим смотреть на его, пусть и подтянутое, спортивное, но худощавое тело. Комплексы с детства шли с Ликсом в ногу. Ему неловко, но он здоровается в ответ. — Прости, если напугал тебя. Просто все уже зашли в зал, а я забыл воду и пришёл сюда. Всё хорошо? — Да... да, всё хорошо. Прости, не мог бы ты..выйти? — О, да, конечно, только воду заберу. Феликс наблюдает за тем, как Хёнджин копошится в рюкзаке и достаёт оттуда две бутылки воды, а после выходит, напоследок ещё раз посмотрев на Ликса. Последний облегчённо выдыхает и как можно быстрее меняет толстовку на лёгкую футболку. Парень заходит в зал и садится в дальний угол, как и обычно, чтобы немного привести мысли в порядок и подготовиться к тренировке. До начала ещё пять минут, но отдыхать совсем не хочется, поэтому Ли принимается за растяжку, чтоб было легче. Спиной он чувствует на себе прожигающий взгляд и оборачивается, натыкаясь на потерянного Хвана, у которого глаза бегают по всему залу. Старший щурится подозрительно и возвращается к своему занятию, всё ещё ощущая, что на него смотрят. Неловко. Тренер влетает в зал и, ничего не объясняя, просит быстро разбиться на пары. Кругом беготня, крики и лишь Феликс стоит на месте, потому что, ну, у него нет друзей, так что он и не старается. Все стоят по двое и ждут следующих указаний и Ликс даже рад, что он будет один, но слышит своё имя и просьбу встать к Хёнджину, который остался один в другом конце зала. Какая ирония. Феликс, прикусив губу, плетётся к парню и встаёт на расстоянии двух шагов друг от друга. — И снова привет. Младший улыбается довольно как-то, искренне, а Ликс лишь кивает и не отводит взгляд, сосредотачиваясь на словах мужчины. Неловкость между этими двумя видна, наверное, за километр, но это всего лишь на раз и Феликс старается успокоить себя этими мыслями. Не то, чтобы Хёнждин ему противен или что-то в этом роде, нет. Просто Ли отнюдь не самый хороший собеседник и ощущать напряжение вперемешку с неловкостью он ненавидит. Вот только справиться с этим никак не может. Ему бы помощь чью-то и поддержку, да рядом никого. Тренировка именно сегодня шла мучительно медленно и время словно стояло на месте. Феликс не знает, показалось ли так только ему, а может и его партнёру тоже. Он как обычно ждёт, пока все разойдутся, чтобы спокойно привести себя в порядок и пойти домой. Нельзя, чтобы родители даже подозревали о том, что Ликс танцы так и не бросил, хоть и утверждал обратное. Он ищет по залу свою бутылку с водой, но видит только опустошённый пластик и тяжело вздыхает, падая на деревянный пол. — Ты не идёшь? Хёнджин останавливается рядом и смотрит сверху вниз, внимательно изучая эмоции и усталость на лице старшего. Раньше Хван убегал самый первый, но сегодня его словно муха укусила и он стал совсем другой. Излишнее внимание к своей персоне Феликса напрягает, но вида он старается не подавать. С этим он, конечно, справляется хорошо, а вот скрыть свою жажду не получается совсем никак. Поэтому младший улыбается и протягивает не тронутую, полную бутылку воды и просить взять, сказав, что он не пил даже. Ликс сам видел, что эта бутылка стояла всю тренировку, словно ждала своей очереди, которая как раз подошла в такой нужный момент. Ему неловко до жути, но организм требует сейчас, поэтому Ли берёт из рук предложенную воду и слегка вздрагивает, когда кончики их пальцев соприкасаются. Он совсем тихо благодарит парня и говорит, что скоро пойдёт. Младший прощается и уходит, оставив Ликса одного, а мысли старшего в голове сейчас ураганом разносят всё внутри, не оставляя места учёбе. Надоело. ↴ — Привет, можно я сяду здесь? Хёнджин отодвигает стул напротив обедающего Феликса и по-доброму улыбается, дожидаясь ответа. Хотя Ли кажется, что он сел бы и без разрешения. Таков он, младший. Ликс хлопает глазками, не особо понимая, что от него хотят, но, когда вопрос повторяется, он приходит в себя и кивает два раза, возвращаясь к еде. Атмосфера снова неловкая, а есть как-то перехотелось. Феликс просто не привык есть рядом с кем-то и дело вовсе не в Хёнджине. Младший желает приятного аппетита и Ли отвечает также. Мысленно он благодарит парня, что во время еды ему вдруг не приспичило поговорить о досуге или о чём-то ещё не очень увлекательном. Но чуть позже, почти закончив с обедом, он забирает свои слова назад, потому что Хёнджин подаёт голос. — Феликс, а что ты делаешь в пятницу? Старший прочищает горло и поднимает глаза, сталкиваясь с чужим, внимательным взглядом. В них читается интерес и.. надежда? — У меня репетитор по алгебре. — А в субботу? — А что? Ликс искренне не понимает с чего такой резкий интерес к тому, с кем они знакомы от силы месяц и то благодаря тренировкам, на которых они максимум здороваются и прощаются друг с другом. Не понимает, но хочет понять, потому что он чувствует, что его ждёт что-то новое и интересное, чего Ли никогда ещё не испытывал. Может это глупо, а может Хёнджину всего лишь нужна помощь с проектом, но это сейчас не особо важно. Феликс просто устал и отвлечься хочется до нарастающей обиды на весь мир. Потому что, почему всем можно, а ему нет. — Не хочешь прогуляться? Я знаю, что это странно, наверное, и мы почти не знакомы, но почему бы не исправить это? Если ты не против. Феликс молчит, обдумывая предложение младшего. В голове спор с самим собой, перед глазами картина родителей в гневе, преподавателей, отчитывающих за малейшую ошибку, а где-то там, за всем этим — Хёнджин, такой простой, улыбающийся и красивый. Молчание, видимо, затянулось, потому что парень выглядит немного поникшим, хоть и старается улыбаться, показывая всем видом, что всё хорошо, и встаёт с места. — Если ты не хочешь, всё хорошо, прости, чт- — Хочу. Я не против, Хёнджин. — Правда? Вау. Тогда я напишу тебе позже! Ликс позволяет себе тихонько посмеяться с радостно убегающего Хвана и только потом в голову кометой врезается мысль, куда же Хёнджин собрался ему писать, если его контактов он и не знает вовсе. Но с этим можно разобраться и чуть позже. ↴ Феликсу скоро к репетитору по алгебре, но он благополучно врёт, что заболел, а родителям на прощание повторяет, что уходит к учителю. С Хёнджином они договорились встретиться в шесть вечера недалеко от университета и на месте придумать дальнейший план действий. Ликс никогда не врал родителям и для него это всё в новинку, но справился парень на отлично. Лучше, чем он сам от себя ожидал. Подходя к знакомому зданию, он видит светлую макушку и ускоряет шаг, чтобы не заставлять младшего ждать ещё дольше. Ли подходит совсем тихо, словно призрак, и касается широкого плеча Хвана, случайно напугав того. — Ох, прости... — Феликс! Ты пришёл! Хёнджин , не задумываясь даже, обхватывает тонкое запястье Ликса и тянет на себя, обнимая. Младший выше на сантиметров двадцать точно и обнимать такого маленького Феликса наверняка неудобно, но он, своей широкой ладонью совсем легко поглаживает по спине и утыкается носом в ещё немного влажные после душа волосы. Нагло? Да. Ну и что? А старшего словно парализовало на месте. Ни ноги, ни руки не двигаются совсем, а рот то и дело открывается и закрывается, хватая кислород, который Хван так легко сумел вытеснить из лёгких. Он на объятия никак не отвечает и не успевает даже, потому что младший отстраняется первым, но руку всё не отпускает. Феликс вроде бы и не против? — Ты же простудишься, на улице осень, а ты с волосами мокрыми ходишь. Пойдем. Хван тянет за руку ничего не понимающего Ликса и своими длинными ногами передвигается слишком быстро для старшего, поэтому тот просит немного помедленнее, потому что в боку уже немного колет, а дышать трудно. Трудно ещё с того момента, когда сильные руки Хёнджина обнимали Ли и отдавали своё тепло, которое парень никогда в своей жизни не получал даже. Он приводит его в какую-то кофейню практически в квартале от университета и пропускает в помещение первым, вежливо открыв дверь. Ликс тушуется и бормочет себе под нос благодарность, надеясь, что его услышат. Парни оба заказывают карамель маккиато и кусочек тортика на двоих с тремя ягодами клубники сверху. Делить будут позже. — Ликс, а расскажи о себе? Феликс мнётся, сомневается, стоит ли доверять Хёнджину и рассказывать что-то, но всю жизнь одному было тяжело так, что там не то, чтобы кошки скреблись, там были открытые раны, глубокие, не заживающие порезы, и пустота. Поэтому, особо долго не думая, он заглядывает прямо в глаза напротив и делает глубокий вдох прежде, чем начать рассказывать о своей тяжелой жизни. Внутри слепая надежда на то, что где-то на середине младший не убежит и не скажет о том, какой Феликс нытик и слабак. Хоть он никогда не показывал ничего из вышеперечисленного. Старший рассказывает всё в плоть до того, что у него чувств то никогда и не было. Хёнджину совсем нечего сказать в ответ, он лишь хороший слушатель и у него свои методы утешения. Поэтому он садится к Феликсу и снова обнимает. На этот раз крепче, ближе, зарываясь носом в мягкие волосы. Широкая ладонь успокаивающе гладит по спине и перебирает выступающие рёбра сквозь тонкую ткань облегающего свитера. Ликс жмётся ближе и обвивает тонкую талию Хёнджина своими руками, крепко сжимая, почти до боли. Но Хван терпит и улыбается, потому что теперь Феликса защищать хочется сильнее, чем раньше, когда старший даже и не подозревал о таком парне с тёплыми чувствами, как Хёнджин. — Я буду защищать тебя. Я буду любить тебя, оберегать. Я научу тебя всему, но только хорошему, идёт? Я отдам тебе всё тепло и чувства, которые только смогу, я подарю тебе свободу и жизнь, о которой ты мечтал. Я буду рядом с тобой и никогда не брошу. Поверь мне и моим словам. Они вовсе не пустые. Ты нравишься мне уже очень долго и я был так счастлив, когда увидел тебя на танцах, что просто не мог упустить этот шанс. Младший проводит большими пальцами по веснушчатым щекам, стирая мокрые дорожки от слёз, и оставляет лёгкий поцелуй на кончике носа, подбадривая парня своей заразительной улыбкой. — Хёнджин... поцелуй меня. Феликс смотрит не в глаза, а в душу, видит насквозь и улыбается уголками своих тонких, прелестных губ, поддаваясь чуть ближе. Младший ладонью обхватывает нежную щёчку и в паре сантиметрах от чужих губ заглядывает в глубокий омут карих глаз, утопая на месте. Никаких сомнений и быть не может. Хёнджин целует почти невесомо, боится сделать что-то лишнее, спугнуть, но Ликс лишь напирает, отзеркалив движения младшего, и старается сам, нежно сминая пухлые, слегка горьковатые от кофе, губы. Хван нежен до чёртовых бабочек в животе и покалывания на кончиках пальцев, обнимая своими сильными руками хрупкое тело старшего. Ли определённо ощущает себя под защитой. Чувствует себя по-настоящему любимым и впервые таким расслабленным. — Я верю тебе, Хёнджин. Я тебе верю...