Почувствовать себя живым

      От бесконечных отчётов, проектов постановлений и законов рябило в глазах. Едва ли не половина этого всего великолепия подлежала правкам и масштабным корректировкам. Если речь идёт не о войне, как же порой сложно руководить людьми. С кем, спрашивается, ежедневно проводятся утомительные заседания? Бесконечные потуги донести до подчинённых, что от них в точности требуется, раздражали сильнее похмелья. Хотя как раз последнее стоило бы благодарить за излишнюю нервозность.       – Ваше величество, – осторожно обратилась фройляйн Мариендорф.       – Слушаю.       – Запрашивается ваша резолюция касательно одного дела. Думаю, вам стоит ознакомиться.       Она медленно протянула документ.       Что? Акт о списании «Барбароссы»?! «…В связи возросшими затратами на обслуживание более неиспользуемого вышеупомянутого флагмана уполномоченное министерство вынесло решение об утилизации».       – Кто посмел? – процедил Райнхард.       – Ответственный отдел указан в шапке, ваше величество.       – Я не разучился читать, фройляйн. Я это согласую только после того, как лично спишу на органы того, кто это выдумал!       – Если пожелаете, я могу составить обоснованный отказ, ваше величество, – услужливо предложила она.       – Нет необходимости. – Райнхард остервенело разорвал акт на мелкие клочки и рассыпал их по полу. – Оставьте меня одного.       Фройляйн как-то неоднозначно посмотрела, но с поклоном удалилась.       Отослать её сейчас правильнее всего – как знать, чего ещё может наговорить Райнхард со злости. Да и срываться при ком-то из-за пустяков – пускай даже миллиона оных – вещь сомнительная. Не так должен вести себя правитель. Но в последнее время Райнхарду становилось всё сложнее себя контролировать. Он проклинал своё тело за периодически возникающие недомогания, которые он изо всех сил скрывал, а потому охотно хватался за всё подряд – лишь бы не останавливаться, не давать слабины. И вот это уже приводило к вспышкам необоснованного гнева. Райнхард иногда стыдливо сомневался в себе. Может, он действительно слишком молод и заслужил обидное прозвище – белобрысый выскочка?       Если бы только Кирхайс был рядом… Он всегда хорошо умел вразумить Райнхарда, тактично указать на ошибки, сгладить углы и найти что-то хорошее в чём угодно. Кирхайс был его половиной. Без него Райнхард остался неполноценным. Он чувствовал это даже сейчас, условно захватив всю изведанную часть галактики. А разделить это богатство с Кирхайсом было бы куда радостнее, нежели довольствоваться одному.       Позвякивала цепочка, Райнхард крутил в руке медальон. Он открыл его впервые за несколько месяцев. Счастливые лица их троих вместе с Кирхайсом и Аннерозе отозвались неуёмным горем. Те времена больше не вернутся, они канули в лету, как и прежний Райнхард. Ему сейчас показалось, что он тоже погиб, а всё происходящее – всего-то горячечный бред умирающего мозга. Жизнь свелась к бесконечной гонке за власть и авторитет.       Но ведь Райнхард до сих пор мыслил, всё ещё осуществлял общую на двоих мечту!       Малодушно захотелось отвлечься от тоски: забыться на дне бокала или спрятаться в объятиях, крепких до хруста костей.       Он с трудом зажал клавишу на терминале:       – Вызвать ко мне Ройенталя.       Райнхард понимал: негоже отрывать от дел – у верховного адмирала их хватало, особенно в последнюю неделю. Нехотя Райнхард попытался разобрать пакет поправок, однако он решительно не мог сконцентрироваться. И то мерил шагами кабинет, то садился в кресло. Минуты капали невероятно муторно: минул час, за ним – полтора. Солнце скрывалось за горизонтом. Ройенталь задерживался. Этот факт кольнул обидой.       Но тут ворвался измотанный на вид Оскар и отдал честь:       – Ваше величество!       – Неужели? – Райнхард съязвил по чистой случайности.       – Что? – опешил Оскар. – Мне пришлось срочно раздавать указания пограничным войскам, иначе мы бы потеряли порядка тысячи кораблей.       – Вот как?       – Я передавал вам эту информацию через своего адъютанта, – нахмурился Оскар.       В углу монитора на самом деле мигали непрочитанные уведомления – Райнхард их просто не заметил раньше. Неудобно вышло, но открыто признавать своё упущение не прельщало. Райнхард неопределённо пожал плечами.       – Невероятно… – вскинул брови Оскар.       Теперь он точно не оценит, упади Райнхард ему в руки так просто. Стоило бы как-то его к этому расположить.       Райнхард поправил длинные волосы, чуть склонил голову набок и приложил костяшки пальцев к губам. Просто невинная провокация. Оскар задержал всё ещё не восстановившееся дыхание, сверкнув глазами.       – Никто от подобного не застрахован. Не взыщите. – Райнхард намеренно растягивал слова. – И подберите слюни, адмирал.       – Я их не пускал, – холодно возразил он.       Оскар выглядел красивее обычного, когда вёл себя отстранённо. Но от его спокойствия добиться силы никогда не получалось, поэтому сравнительно лучше было наблюдать, как он заводится. Самое прекрасное – это контраст, присущий ему. И Райнхард частенько не гнушался преодолевать путь от одного края спектра до другого, чтобы полюбоваться. Очень кстати возникла необходимость острых ощущений.       – Разве? – издевательски уточнил Райнхард, встал из-за стола и обошёл его.       – Тебе показалось, – едко произнёс Оскар, когда Райнхард шагнул ближе.       Голубой глаз подёрнулся корочкой льда, а карий – стал почти чёрным. Уже лучше, но ещё не то.       – Какая жалость, – выдохнул Райнхард у самого лица, дрязняще облизавшись. – Я думал, что ты всегда рад видеть меня.       – Замолчи, пожалуйста.       – Заставь меня, Ройенталь.       Оскар впился поцелуем в губы. Не мешкая, раскрыл их, нагло протолкнул язык в рот, не давая дышать. Ощутимо вцепился в бок, не позволяя прижаться к себе. Голова начинала кружиться, но сдаваться было ещё очень рано. Райнхард терпел.       Как раз вовремя Оскар оттолкнул Райнхарда от себя. Тот отшатнулся и упёрся ладонями в заваленную бумагами столешницу. Всё поплыло перед глазами от первого вдоха. Грудь Оскара быстро вздымалась, на нижней челюсти играл желвак.       – Неплохо, – рассмеялся Райнхард и потянулся к терминалу: – Кисслинг, вторую машину на парковку у бокового двора.       На самом деле, транспорт был всегда один и тот же. Номер символизировал пункт назначения: Райнхарду порой не хотелось ночевать в официальной резиденции, и на такие случаи у него имелось два других дома. И второй – самый отдалённый, находящийся в пригороде.       Райнхард вышел в пустой коридор, а Оскар последовал за ним. За первым же углом Райнхард остановился, развернулся лицом к Оскару и подставился для поцелуя. Но Оскар прижал его к стене, припал к шее и подался навстречу твёрдым пахом. Райнхард запрокинул голову.       – Мог просто сказать, что хочешь меня, а не устраивать театральное представление, – хрипло произнёс Оскар.       – С чего ты решил, что именно тебя я хочу? Быть может, я представляю кого-то другого вместо тебя, – парировал Райнхард в попытке вызвать ревность.       Оскар укусил так, что Райнхард зажмурился. Это было несказанно приятно.       – Тогда я узнаю, кто это, и избавлюсь от него. – Затем он замер и выругался шёпотом: – Проклятье, Райнхард! Ты хочешь, чтобы о нас узнало всё твоё горячо любимое государство?       – Что ты имеешь в виду?       – Забудь, – раздражённо цыкнул он и направился к лифту.       Неужели их сейчас кто-то увидел? Ну и пусть – Обрештайн разберётся и этот факт нигде не всплывёт.       В лифте Оскар скрестил руки на груди. В целом, ничего необычного, но Райнхард достаточно изучил Оскара, чтобы понять: он вполне метал бы молнии из глаз, будь это возможно. Ещё бы – он не выносил поддаваться искушению в общественных местах, а Райнхард прекрасно об этом знал и периодически пользовался.       – Идём, – хмыкнул он, когда створки разъехались в стороны.       На улице порывистый ветер смахнул волосы и плащ в сторону. Райнхард опередил Оскара, чтобы тот не слышал приказа, отданного начальнику охраны:       – Смотрите исключительно вперёд и не оборачивайтесь, Кисслинг.       Он молча поклонился, занял место водителя и завёл двигатель, как только Райнхард с Оскаром устроились на заднем сидении. Райнхард набрал команду на небольшой панели перед собой и активировал звукоизолирующее поле, как на мостиках многих современных кораблей.       Райнхард словно не Кисслингу велел притвориться камнем, а Оскару: тот неотрывно глядел на подголовник и не изменился в лице, когда Райнхард начал откровенно приставать. Подсел ближе, положил голову ему на плечо, а руку – между ног. Гладил, сжимал и нарочито громко вздыхал. Оскар постепенно возбуждался вновь. Это продолжалось вплоть до выезда на трассу. Однако когда машина въехала в длинный тоннель, а в салоне воцарилась непроницаемая темнота, Оскар прошипел:       – Ещё одно движение, и я трахну тебя прямо тут.       От столь неприличной и несвойственной Оскару формулировки у Райнхарда загорелись щёки, а внизу живота заныло. Мало, Райнхарду было мучительно мало.       – Слабо верится, – недоверчиво усмехнулся он.       Оскар резко уложил его, навис сверху, держась за спинку сидения, и придвинул колено к паху. Райнхарду понравилось, но он рефлекторно сдвинул ноги. После этого Оскар задрал китель, дёрнул пуговицу на брюках, отчего ширинка тоже расстегнулась. Запустив руку под исподнее, он обхватил член Райнхарда и несколько раз рвано провёл по нему. Кровь ударила в голову и намного ниже – тоже. Райнхард выгнулся, застонал и едва не кончил.       – Впрочем, ты и этого не заслужил.       Оскар вытер ладонь о белый плащ и сел прямо, отодвинув от себя Райнхарда. Именно в тот момент машина вынырнула к открытой местности. Райнхард поспешно застегнулся и поправил одежду. Остаток пути домогаться Оскара не вышло: он мертвенной хваткой держал оба запястья Райнхарда. Бросал испепеляющие взгляды и поджимал губы, стоило только Райнхарду потянутся к нему. Если Оскар ещё не взбесился, то был очень к этому близок. Райнхард самодовольно отстал от него. Пока что.       – Приехали, ваше величество.       Оскар отпустил Райнхарда.       – Вы свободны, Кисслинг.       Потребовалось немало усилий, чтобы не оглядываться на Оскара, пока автомобиль не отъехал, а Райнхард не приложил к датчику ключ-карту. Райнхард не успел включить свет в прихожей – Оскар обнял его, препятствуя любым движениям:       – Что это было, позволь узнать?       – Совершенно не понимаю, о чём ты.       Райнхард прихватил зубами нижнюю губу Оскара, но поцеловать себя не дал и попробовал вывернуться из захвата.       – Угомонись, Райнхард!       Его гнев ласкал слух.       Райнхард отвернулся.       Оскар ослабил воротник и непрошено нежно прильнул губами к шее, словно упрашивая. Но Райнхард не унимался, тогда Оскар снова укусил. Многократно. Боль щекотала нервные окончания и будоражила сознание. Ещё, ещё! Райнхард практически повис на Оскаре и в порыве оцарапал гладко выбритый подбородок.       – Да к чему эта строптивость? – требовательно воскликнул Оскар. – Ты невыносим сегодня! Просто невозможен.       Райнхард смаковал его эмоции.       – Я не держу тебя. – Райнхард придал голосу наиболее ангельскую интонацию и небрежно бросил: – Выход прямо за тобой.       – Как прикажешь, – развёл он руками.       Дверь хлопнула так звучно, что в окнах задребезжали стёкла.       Оставшись в одиночестве, Райнхард прошёл на кухню и щёлкнул выключателем. Из вчерашней едва початой бутылки наполнил бокал и залпом осушил его.       Что же, если Оскар не выдерживал Райнхарда таким, имело ли смысл вообще поддерживать с ним отношения и дальше? Если он больше не вернётся, то Райнхард снова отлучит его от себя, но уже навсегда. Эта вероятность почти не расстраивала. И мужчины, и женщины поглядывали на Райнхарда украдкой с нескрываемым восхищением. При подобном раскладе сложно ли найти любовника или любовницу? В последнем случае можно было бы попробовать что-то новое.       Загорающиеся в небе звёзды мерно сияли, безразличные к чему-то ещё. Присев на крыльце, Оскар восстанавливал привычный ход мыслей. Каким умом можно было понять Райнхарда – неизвестно. Его глаза манили, руки не держали и не отталкивали, а слова – так вовсе вывели донельзя. До нервной дрожи в конечностях.       Хоть Оскар и научился кое-как справляться с Райнхардом – ласка либо боль так или иначе утихомиривали его – однако этим вечером он вёл себя ужасно непредсказуемо. Только казалось, что он поддался, как тут же выкидывал что-то совершенно противоположное. Точно взбалмошный мальчишка, а не Кайзер Нового Галактического Рейха. Но именно такая неопределённость настораживала иной раз больше всего. Как можно оставлять Райнхарда одного в таком состоянии? Наверняка его что-то разозлило, а он в свою очередь принялся придираться и плеваться ядом во всех, кого встречал. Такое случалось редко, но метко.       Пересилив себя, Оскар вернулся в дом. Стремительно преодолел расстояние до кухни, где ожидаемо нашёл Райнхарда уже без плаща и в расстёгнутом верхе обмундирования.       – Мне мерещится? – Он поставил бокал на стол.       Игнорируя выбешивающую надменность, Оскар приблизился и снова обнял его. Зарылся носом в золотящихся шелковистых кудрях, вдыхая притягательный аромат.       – Зачем ты пришёл? Неужели вспомнил давнее обещание? – язвительно выпытывал Райнхард.       – Исключительно во благо Рейха, иначе наш кайзер сопьётся, если я не буду его развлекать.       – Ах, об этом ты вполне можешь не переживать – я начал подбирать тебе замену.       – Не вынуждай меня.       – А что ты сделаешь?       Ведал Один, Оскар не хотел так поступать, но он схватился за горло Райнхарда, позволив, между прочим, дышать. Райнхард смотрел по-прежнему смело и вызывающе.       – Перестань, пожалуйста, – попросил Оскар.       Он переместил руки к оголённой пояснице Райнхарда и поцеловал в губы. Медленно и тягуче, не используя толком язык. Райнхард на удивление податливо ответил, попутно избавив от кителя и рубашки. Пробежался кончиками пальцев по груди, плечам и спине. Он сам притирался к паху и гладил где придётся.       – Подождёшь меня в спальне?       – Конечно, – неосознанно улыбнулся Оскар такой перемене в настроении.       Он знал, что приготовления займут некоторое время, поэтому не торопился. Выпил пару бокалов вина и тогда уже подобрал с пола свою одежду и плащ Райнхарда. Поиски спальни на втором этаже не затянулись при такой типовой планировке. Оскар зажёг большой свет и задёрнул плотные шторы. Проверил тумбочку на наличие смазки и презервативов. Райнхард водил сюда ещё кого-то или просто был предусмотрительно готов ко всему?       Всё же он задерживался, поэтому Оскар нашёл его по звуку шумящей воды. Ванная, к счастью, оказалось незапертой. Было душно, а пахло слишком сладко, пар стоял столбом и каплями конденсата стекал со стен. Оскар разделся и, приоткрыв дверцу душевой кабины, протиснулся внутрь. Сначала горячая вода обожгла непривыкшего Оскара. Райнхард, не обратив никакого внимания и подставляясь под струю, смывал шампунь с волос, которые выглядели ещё длиннее, утяжелённые влагой и выпрямившиеся.       Оскар прижался грудью к плечам Райнхарда и помог промыть волосы, массируя затылок и за ушами. Райнхард запрокинул голову так, чтобы его можно было поцеловать. Не отрываясь, он положил руку Оскара на свой эрегированный член. Оскар мастурбировал Райнхарду медленно и осторожно – из-за воды ладонь совсем плохо скользила. Вскоре Райнхард, задрожав, громко застонал и излился. Он с полминуты постоял под душем и покинул кабинку:       – Поторопись.       Оскар намылился первым попавшимся средством с запахом не то сандала, не то ванили, и смыл его. Закрутив вентили, он ступил на кафельный пол и вытерся оставленным поближе, но мокрым, полотенцем. Коридор обдал холодом.       Войдя в комнату, Оскар застал обнажённого Райнхарда у зеркального шкафа-купе. Он трогал краснеющие отметины на шее. Оскар погладил вдоль позвоночника снизу-вверх. Возбуждение моментально вернулось. Но Райнхард скинул руку Оскара с плеча и высокомерно пожаловался:       – Я это завтра не скрою.       Райнхард сам заставлял причинять ему не проходящую бесследно боль, так что терпеть капризы порядком осточертело на сегодня. Поэтому Оскар решил разом пресечь их и, высоко заведя запястье Райнхарда ему за спину, бесцеремонно нагнул его. Оскар упёрся стоячим пенисом между ягодиц Райнхарда. Раз тот воспринимал только жестокость, то чего же боле нужно?       – Сказать, что ещё сложнее скрыть? – надавил Оскар сильнее. – Неспособность сидеть.       – Только попробуй, – зло предостерёг Райнхард.       – Тебе страшно? – Оскар поднял голову Райнхарда, уцепившись за собранные волосы. – Однажды ты доведёшь меня до такого своими выходками.       Оскар в зеркале видел лицо Райнхарда: он коварно улыбался, но в глазах на мгновение проступил испуг. Сам Оскар выглядел крайне серьёзно и почти поверил в свои слова.       Скорее всего, под угрозой реального изнасилования Райнхард вырвался бы даже ценой поломанной руки – он уж точно не позволит так легко издеваться над собой.       Оскар освободил Райнхарда. Тот опустился на кровать вслед за Оскаром, перекатился на спину и безучастно прикрыл веки.       – Я вспылил, прости. – Оскар потёрся щекой о его скулу. – Я никогда бы не сделал нечто подобное с тобой.       Райнхард коротко кивнул.       – Что с тобой такое в последнее время? – мягко начал Оскар и легонько подул на следы от своих зубов. – Расскажи мне, прошу.       Оскар заметил, что прокусил кожу в нескольких местах и виновато поморщился.       – Я хотел почувствовать себя живым, – сказал Райнхард с каким-то то ли отвращением, то ли разочарованием.       – Для этого совсем не обязательно напрашиваться на жестокость, Райнхард. Много и других способов.       – Каких же?       – Подожди, – спохватился Оскар и слез с кровати.       В ванной он видел аптечку: там должно быть что-нибудь заживляющее. Раздобыв тюбик, он погасил свет в спальне и вернулся к Райнхарду.       – Вот смотри: ты чувствуешь? – Он нанёс немного мази на шею Райнхарда, когда зрение привыкло к темноте.       Тот зашипел.       – А теперь? – невесомо поцеловал Оскар его чуть припухшие губы, закрутив крышку и отбросив мазь.       – Да, – шепнул он.       – Поэтому прекрати всё усложнять и просто живи. Просто чувствуй.       – Оскар…       Райнхард открыл глаза, и в них зажглось что-то такое, от чего Оскар как зачарованный прильнул к нему, укрыв в своих объятиях.       С Райнхарда хватало грубости, поэтому Оскар был с ним аккуратен и бережен. Он делал лишь то, что и как хотел Райнхард, выполнял каждую безмолвную просьбу. Райнхард точно разгадал намерения Оскара и отвечал взаимно. Они не мешали друг другу, все ласки получались синхронными и естественными. Оскара не заботило собственное вожделение – намного важнее для него было доставить удовольствие Райнхарду. Неизвестно, сколько времени прошло, пока он не расслабился полностью: час или вечность, Оскар с радостью продлил бы и её. Но в Райнхарде не осталось и грамма прежнего напряжения, если не считать возбуждённого члена.       Когда Райнхард развёл ноги и направил руку Оскара ниже, тот использовал больше смазки, чем в принципе требовалось, чтобы Райнхард наверняка избежал дискомфорта. Райнхард терпеливо принимал в себя один палец за другим и не пытался торопить Оскара, позволяя тщательно себя подготовить и растянуть. Но это тоже длиться бесконечно не могло.       – Я скоро не выдержу, – простонал Райнхард, водя ладонью Оскару от головки до основания члена.       Оскар сам еле сдерживался, но это всё равно не побуждало его спешить. Он убрал пальцы и осторожно перевернул Райнхарда на бок. Даже надеть презерватив оказалось проблематично – Оскар был близок к пику.       Заполняя собой Райнхарда, Оскар сильнее забывался. Чтобы немного отвлечься, он вынул две большие шпильки из волос Райнхарда, и они тяжёлой волной упали ему в ладони, щекоча грудь и лицо. Оскар плавно продвигался глубже и затем выходил почти полностью. Так вновь и вновь. Райнхард, поглаживая бедро Оскара подрагивающей рукой, задышал глубже и повернул голову, насколько позволяла поза. Оскар целовал его и не отрывался, продолжая двигаться.       Для Оскара в тот момент существовал только Райнхард. Казалось, что нет никого, кроме него, во всей вселенной. Только ему Оскар мог принадлежать: отдавать себя без остатка ради трепета золотых ресниц и тихих соблазнительных стонов. В голове снова прозвучали слова Райнхарда, и Оскар осознал совершенно иной их смысл. Вот что значило почувствовать себя живым – раствориться в Райнхарде за одно короткое мгновение.       Райнхард выгнулся и замер, не выпускал из себя и сжимался плотнее. Как он прекрасен в наслаждении! Голоса слились в унисон. Оскар вмиг потерял рассудок от настигнувшего оргазма. Дробный стук пульса оглушил, Оскар не мог вздохнуть.       – Оскар, ох, Оскар… – шептал Райнхард, отчаянно прижимаясь.       – Ты всё для меня, Райнхард.