***
Она никогда не думала, что бывает так тихо. Казалось, что её сердцебиение слышно на десяток миль вокруг. Стук крови в висках напоминал чьи-то отдаленные шаги, и Дэни до боли прижимала ладони к раскалывавшейся голове. Сквозь густые кроны деревьев просвечивало серо-голубое небо. Какие же короткие в Швеции ночи! Наверное, в деревне уже проснулись. Скорее всего, за ней уже идут, но нельзя допустить, чтобы её нашли и вернули в общину. Дэни забралась под низкую кривую ель, притянула на себя колючие пыльные лапы и подобрала ноги, прижавшись спиной к корявому стволу. Она судорожно всхлипнула. Шорох листвы действовал ей на нервы. Да разве это листья? Нет, нет. Это Марк. Набитый соломой, идёт за ней, шурша, волочит по земле пустые рукава. Звенят колокольчики на его шутовском колпаке. Если он подберётся ближе, то увидит Дэни, а она — то, что когда-то было его лицом: тонкую сухую кожу и соломинки, прорвавшие её в нескольких местах. Возможно, одна из них уколет её, она вскрикнет и её тут же обнаружат. Картина, которую нарисовало ей воображение, была такой яркой, что Дэни и правда вздрогнула, как от укола. Она принялась стряхивать нападавшие за шиворот платья хвоинки; не обращая внимание на царапины, с силой потерлась спиной о кору дерева, чтобы унять зуд. Она не сразу осознала, что натворила. Жители деревни поднимались, отряхивая белоснежные наряды, и степенно расходились — будто не они только что выли, катались по земле, рвали на себе волосы. Словно кто-то невидимый нажал на кнопку «выкл» и всеобщее помешательство прекратилось. А Дэни, ещё мгновение назад хохотавшая в приступе радостного безумия, вдруг стянула с себя роскошную цветущую корону и растерянно застыла. Потому что подул ветер. Он поднял пепел с развалин жёлтого святилища и швырнул ей в лицо. Дэни размазывала по лицу останки своих друзей: Джош, Марк, Конни и Саймон стали серыми полосами на её щеках. И Кристиан тоже. Господи, он тоже сгорел, и это она, Дэни, отправила его на смерть. Ей казалось, он стоял рядом, одетый в обгорелые лохмотья. Он смотрел на неё чёрными обожженными дырами — глаза давно лопнули, вытекли от невыносимого жара. Её снова начало тошнить. А потом она, кажется, закричала и потеряла сознание. Когда она очнулась в общем доме, ставни были опущены и члены общины уже спали. Даже младенец, по своему обыкновению, не кричал. Вот и славно. Прикрыв за собой огромную тяжёлую дверь, Дэни, не разбирая дороги, кинулась в лес. Она не знала, что её никто не собирался преследовать. А теперь она, затаив дыхание, пряталась под этой древней елью. Ей чудился запах паленой медвежьей шкуры, и вянущих цветов — удушающе-сладкий, и сырой рыбы — мерзкий, металлический. Голова была тяжёлой, а во рту сухо, как после студенческой вечеринки. Она резко села, почувствовав, как боль шарахнула по затылку. Да какие, к чертям, с горечью подумала Дэни, вечеринки? Те, на которых она то и дело убегала в туалет, чтобы дозвониться до сестры? Та писала чудовищные сообщения, присылала голосовые, в которых рыдала, вопила и обвиняла во всех грехах. А Дэни из раза в раз нажимала кнопку вызова и сходила с ума, слушая длинные гудки. Да ещё винила себя в том, что не может расслабиться и веселиться вместе со всеми, портила настроение Кристиану. Но разве он поддерживал её? Она уезжала посреди ночи, и могла поклясться, что Крис облегчённо вздыхал, когда за ней закрывалась дверь. Здесь все по-другому, поняла вдруг Дэни. Она вспомнила всеобщее ликование, когда ей надели венок майской королевы. Вспомнила объятия местных девушек, которые плакали вместе с ней, но, странным образом, это утешило её. Здесь её приняли и помогли принять себя. Если бы она осталась… То уже никогда не была бы одинока. Дэни выползла из-под дерева и решительно встала. Она медленно шла среди утренней мути, пока не вышла на знакомую тропу, ведущую прямиком к солнечным воротам в Харгу. Пелле сидел прямо на земле у самых ворот. Совсем не был удивлён видеть её. И улыбнулся — благостно и лучезарно. — Я так рад, что ты вернулась, Дэни. Она взяла его руку в обе своих и крепко сжала. Пелле дал ей пучок ароматных растений, и она, вдохнув их хвойно-мятный запах, покорно и расслабленно пошла рядом, чувствуя приятную тяжесть его руки на плече. Ей подали огромную кружку тёплого сладковатого отвара, который она выпила залпом. А потом, тихо смеясь, упала и долго лежала, чувствуя, как прорастает сквозь её тело трава, как сливается она сама с местной природой. Теперь это её дом, подумала Дэни. Ведь больше у неё ничего и никого нет.***
Сегодня очень важный день. Все здесь. Ингвар, Уле и Яннике, рождённые ею. Их дети и дети их детей. Одна из дочерей Яннике бережно скрестила руки на огромном животе под красным в клетку фартуком. Скоро родится девочка. Дэни, — так назовут её по традиции. Когда-нибудь сын или дочь этой будущей Дэни приведёт в Харгу новую кровь. Наверное, это будут какие-нибудь американские или европейские студенты. Наивные и восторженные, или, напротив, недоверчивые и отвергающие все незнакомое. Как и она когда-то. Пройдёт ещё много-много лет, и новое поколение будет участвовать в великолепном празднестве, на котором ей посчастливилось побывать почти полвека назад. Как много лет прошло. Это были счастливые годы, думает Дэни. Наполненные смыслом, трудом, любовью. Войны, эпидемии, катастрофы — все беды большого мира прошли мимо неё, точно отдалённая гроза. Ни одно из событий не задело её души, ничего не изменило в размеренном укладе их жизни. *** Дэни не боится того, что произойдёт совсем скоро. Она просто созерцает. Вспоминает. Мысли её лениво плывут, подобно белоснежным кучевым облакам на безмятежном светлом небе. Острая сталь ножа легко взрезает плоть, шершавая поверхность камня приятно согревает саднящие ладони. Её кровь, как кровь тысяч других до неё, стекает по древним рунам на землю. Дэни пристально выглядывается с головокружительной высоты вниз. Кажется, в толпе деревенских жителей стоит она сама. Прежняя юная Дэни. Растерянная, испуганная. Изолгавшаяся самой себе, запутавшаяся в клубке изживающих себя отношений, страха и вины. Пришло время этим двум Дэни посмотреть друг другу в глаза. Я прощаю тебя. Прощаю себя, думает Дэни. Она шагает вниз, в замершую толпу, навстречу жёлтым камням.