Не явившийся лик Ареса

-Выглядишь как апрель. -Что? Почему? -Промежуточный месяц весны. Первый месяц - март, самый холодный. Февральские заморозки задерживаются до середины марта, а утренний иней засиживается на ветках до полудня. Май - самый жаркий месяц весны. Наиболее близкий к началу лета. В Австрии лето не такое жаркое, но английское, мать его, лето меня одновременно убивает и восхищает. Как эти два чувства могут уживаться рядом? Ты думаешь, я брежу, Альбус, я говорю метафорами, но апрель - симбиоз этих двух месяцев. Он непредсказуем. Проснувшись одним утром, ты можешь увидеть холодный иней, проснувшись другим - жаровые волны, восседающие над землей. Несмотря на свою непостоянность апрель прекрасен. -Как ты поэтичен... Любой другой сказал бы, что ты сошёл с ума, но, как ни странно, я тебя понимаю. Знакомство, как ни странно, сыграло обоим на руку. Разные чувства одолевали обоих. Сомнение по поводу происходящего вгоняло в ступор. С самого начала не было типичных повадок новоиспечённых знакомых: смущения, попыток сказать что-то не так. Не было тем, которые бы они не затронули. Невозможно поглотить все знания этого мира, невозможно уметь делать всё, по крайней мере, только если сильно этого не захотеть. Их увлечённые разговоры, дискуссии, жаркие споры, чуть ли не доходящие до драки (можно с полной уверенностью сказать, что с утренними пробежками по 15 кругов вокруг территории спортивного зала и вечерними дуэлями не на жизнь, а чуть ли не насмерть, то физическое превосходство явно отходило Геллерту). Несмотря на их малую разницу в возрасте лишь в 1 год, Геллерт выглядел намного старше. Высокий, в меру широк в плечах, черты лица как швейцарский нож - такие же острые и изящные. Шея длинная, и худа настолько, что когда тот дышал, мышцы, покрывающие гортань и трахею виделись изящным венистым рельефом через белую, как форфор, кожу. Ключицы, как казалось, настолько выделяются, что так и наровило подойти и вправить их на место. Радость любого медика, идеальный анатомический маникен. Да ещё и живой, какое сокровище! То был ещё один жаркий день, по-прежнему Альбус лежал в тени того дерева. Ветер был горячим, как адское пламя. Каждое дуновение сулило ужасную одышку, казалось, словно температура превышает 40 градусов по Цельсию. Белая рубашка, которая была ему явно велика прилипала к телу от выделившегося пота, а волосы стали жирнеть и блестеть ещё больше, нежели раньше. Так и хотелось полностью окунуться в озеро неподалёку, однако, в тот момент юноша был слишком увлечён разговором с Геллертом. Поначалу, Альбус хотел почитать книгу, сидя под прохладой летнего утра, но его покой нарушил австриец, явно плевать хотевший на личное пространство и планы рыжевласого: -Hallo, Albus. Ahhhh, was machst du am Morgen? Liest die Bücher?! Masochist.*¹ -Твои тирады на немецком несомненно звучат очень красиво, но от твоих агрессивных рычаний язык быстрее не учится.- сказав это, Альбус саркастично улыбнулся, оторвавшись от книги. -Знаешь, чья-та народная пословица гласит:"За такие шутки в зубах бывают промежутки". Не слышал? А очень мудро сказано. Так что не нарывайся, Альбус.-он явно сказал это шутя, но в такие моменты всегда становилось не по себе. Абсолютно непредсказуемый человек. "Мало ли он меня побьёт, зализывать раны слишком утомительно." -Эй, ты чего завис? Неужто испугался? Ладно, извини, не буду больше устрашать творческую натуру, а то ещё замкнешься в себе в поисках вдохновения, и с кем мне тогда ругаться по пустякам? Солнце светило сликшом ярко и в этот момент по роковой случайности Альбус решил отвернуться и посмотреть в глаза своему новому другу. -Я... Не волнуйся, не замкнусь в себе. -Мне кажется, ты что-то недоговариваешь. По твоим глазам видно. О да, это действительно было заметно по его глазам. Говорят, что именно глаза - зеркало души. В этот момент глаза Дамблдора были абсолютно тупы и пусты. Словно в чёрной дыре, в них не читалось ничего, кроме слепого виснущего взгляда. Это было не в первый раз и такой взор означал абсолютное отречение от мира и погружение в собственные мысли. Вы поинтересуетесь, что же стало причиной мгновенного отупения? Глаза. Не сложно догадаться, чьи. Смотреть в эти глаза на протяжении пары недель, осознавая, насколько они уникальны, но в полной мере прочувствовать их красоту только сейчас стало неожиданным ударом. В них было интересно всё - при разной степени освещения они смотрелись иначе. В светлое время суток они были похожи на хрусталь - абсолютно холодные, непроникновенные и отчасти даже жестокие. В основном их жестокость выделялась в глазу, покрытом белизной. Такой цвет принято считать нейтральным, но в совокупности с другими цветами он может передать их настроение, подобно хамелеону, который адаптируется под окружающую среду. Геллерт обычно предпочитал нейтральные цвета: чёрный, тёмно-синий, отчасти белый. Иногда на нём можно было заметить и тёмно-рубиновый цвет, но то было редким исключением. Как ни странно, иногда в его глазах можно было заметить все те цвета, что он так обожал. Вернее, в его втором глазу. Примитивное его название - карий. Боюсь, это было бы варварством, назвать его так просто и не описав полный спектр всех красок. Солнечный свет, падавший на лицо Гриндевальда отражал в его глазу янтарную проекцию. Золотистый оттенок придавал его лицу ещё более неземной вид. Белёсо-янтарные глаза при таком виде казались безумием, но оторвать взгляда от них было невозможно. Иногда казалось, будто днём впитывают цвета окружающего мира. Словно окрас зависел от желания и настроения самого Геллерта. -.....эй, соня, доброе утро! Да что с тобой такое сегодня? Хорошо себя чувствуешь? Или солнце припекло так, что дар речи отнялся? -Всё в порядке, не волнуйся. Мне не припекло, малыш. -Малыш? Я младше тебя всего на год. В таком случае тебе до смерти не далеко. -Не волнуйся, не умру, пока меня кто-нибудь не убьёт. -Какой оптимизм. Убийственный. -А я смотрю у тебя сегодня едкое настроение, может хочешь чем-нибудь со мной поделиться? -Поделиться... Вообще, есть одна мысль, но я не знаю, могу ли я тебе её рассказать. -В чём твои сомнения? -В доверии к тебе. -А что случилось? Разве со мной что-то не так? -Дело не в том, что с тобой не так. Доверие - серьёзная вещь и то, про что я хочу тебе рассказать очень... Опасно. -Чем же я могу доказать своё доверие? Хах, может, будешь меня пытать? -Очень смешно. Приходи на кладбище Годриковой Впадины ночью и я тебе расскажу. -Ты меня сукин сын точно убить собираешься. Просто знай, что в случае чего я тебя не прощу. -Мертвецы не умеют прощать. И мстить тоже. До встречи, Альбус... Сказав его имя, он многозначительно повернулся и посмотрел на него. По выражению лица можно было прочитать досаду и взбешенность. Явно собираясь на встречу он рассчитывал на беседу более открытую, но делать было нечего. Геллерт ушёл, оставив Альбуса наедине со своими мыслями. На удивление для такого яркого дня у него были слишком мрачные мысли. При каждой их встрече он испытывал слишком противоричивые эмоции. Счастье, вдохновение, искренняя заинтересованность, гнев, раздражение... Спектр эмоций был огромен, но когда он уходил, на душе оставался неприятный осадок и... чувство разлуки досаждало. Нужен был отдых от водопада мыслей и эмоций, поэтому юноша принял решение пойти домой и поспать. Постель была прохладной. Только положив голову на подушку, он уснул. Бам. Бам. Бам. Оглушительный звон, исходящий извне вызывал жуткую мигрень. Перед глазами было пусто, абсолютно ничего не было видно. Только этот оглушающий гром, отдававшийся в каждой мозговой извилине. Он открыл глаза. -Открой окно, ублюдок! За окном на карнизе стоял Геллерт. Лицо было свирепое, а глаза... Они были как два ярких фонаря, что светили ярче звёзд на небе. В ночное время суток они были всё также прекрасны, но чувство наступающей угрозы вызывало панику. Открыв окно, Гриндевальд сразу же начал кричать: -Сволочь! Ты обещал! -Да тише ты, идиот! Глубокая ночь на дворе, все спят. Ловко спрыгнув с подоконника,он вскочил на кровать, находившуюся прямо возле окна. Стоявший на коленях белокурый юноша омывался в лунном свете, форфоровое, даже кукольное личико приобрело багровый оттенок. -Скажите, что помешало Вам, молодой человек, снизойти до дрянного бесполезного холопа, что так сильно просил вас пройти пару кварталов и завернуть за угол налево, а потом только лишь поговорить. Неужто Вы действительно опасались, что я убью Вас? Простите, что напугал своим ужасным видом, ведь Геллерт Гриндевальд так похож на неудавшегося подрожателя Джека-Потрошителя*², который охотится на рыженьких 17-летних мальчиков. Подавшись вперёд и нащупав рёбра под белым льняным одеялом Геллерт, обнажив свои острые, длинные пальцы, резко цапнул ими заспанного юношу. Тот невольно вскрикнул: -Ай! У тебя мозги совсем набекрень встали? При этом он, наверняка спросонья не понимая, попытался пнуть белёсого в плечо, но тот на полпути перехватил его ногу: -Ещё и думаешь сопротивляться? Ты посмотри на него, каков хам. В этот момент он явно пытался спародировать свою тётю Батильду, что у него отлично получилось. Альбус невольно засмеялся. -Что смешного? Я пришёл к тебе по серьёзному вопросу, а ты глумишься надо мной. -Прости, я просто проспал. Конечно звучит как отговорка, но я действительно хотел прийти. -Отговорка, но я тебе поверю. Поверю авансом. Нога Дамблдора всё ещё держалась в тонкой руке, которая судя по-всему даже не думала её отпускать. Встав с кровати и всё еще удерживая лодыжку, он дернул Альбуса на себя, и тот, свалившись с кровати оказался прямо в ногах у Гриндевальда. -Проснись и пой. Собирайся, мы идём на кладбище. -Сучёныш. -Что ты сказал? -Погода для ночной прогулки просто отличная. -Одевайся, не пойдешь же ты в трусах. Поспешно развернувшись на 180, он ухватил висящую на стуле чёрную рубашку и швырнул её рыжему в лицо. -Чёрный тебе к лицу, даже очень. Поторопись. В этот момент сердце упало в пятки. Сердцебиение участилось, а дышать становилось всё труднее. Дежавю. Где-то он раньше такое слышал. Какой-то незначительный комплимент для Геллерта стал ударом в сердце Альбуса. Детали важны, верно? На детали всегда стоит обращать внимание. В своё время именно любовь к детализации помогла ему понять многое и изменила его отношение ко многим вещам в корне. Сам того не заметив, Альбус начал терять сознание, но успел себя ущипнуть, потому другой этого даже не заметил. -Отвернись. -Стесняешься меня? -Можешь и не отворачиваться. -Как быстро ты переобулся, а я и не собирался следовать твоим приказам. Продолжил говорить он, уже снимая рубашку: -Вот как? Это была просьба, а не приказ. В приказах нету смысла. Человеческая натура представляет собой один маленький бунт. А разве бунтари следуют приказам? Люди не делают всё идеально. Если бы это было так,наш мир не был бы нашим миром. Когда всё идёт слишком хорошо - скучно. -Многие вполне могут придумать себе несуществующие проблемы, даже если их нету. Идеального мира не было бы в любом случае, потому что в рассчёте может быть допущена мизерная погрешность. Говоря про магглов, даже тут есть свои нюансы. Так называемая Библия - книга, проповеведущая религию, гласила о начале существования всего, где люди вели себя настолько отвратительно, что, так называемый ими, Бог изъявил желание уничтожить всех. Спастись могли только истинные праведники, которые были искренни и добры в своих намерениях. Проще говоря - выгодны, идеальны. Таковых оказалось немного. Лишь один человек с его женой. Ах да, ещё и целый зоопарк животных. -Ной. Его звали Ной, Геллерт. Увлечённые разговором, они оба абсолютно забыли, куда собирались изначально. А Альбус забыл надеть рубашку, которая до сих пор висела в шкафу на своём законном месте. Пока юноша пытался упрекнуть другого в том, что тот забыл имя "смотрителя священного зоопарка", Геллерт откровенно говоря засматривался на своего друга. Взгляд был изучающим, даже несколько удивлённым. То был неподдельный интерес к его личности (а к личности ли?). Но конкретно в этот момент всё выглядело так, будто он пытается отвести глаза от своей циничной шутки. -Какая разница, как его звали? Представь сам факт: людям дали шанс на существование, а те спустили его на оргии и алкоголь. Жалкая жизнь. Но то был глупый поступок со стороны Божества - сотворить людей несовершенными, а потом своё же творение без разбора уничтожить, кроме одного ярого фанатика. Проще говоря - прямое доказательство того, что даже людской пример идеала для поклонения несовершенен и опрометчив в своих поступках. -Я с тобой абсолютно согласен, но, хотя бы условно, детали важны. Ведь кроме тяги к дрянному элю и постоянным оргиям существовала тяга к безграничному изучению мира, созданного "спасителем", но даже тот не был един. По крайней мере люди, какими бы одинаковыми по своему физическому строению они не были, не стали подчиняться единой системе, навязанной кем-то, ведь мышление у каждого отдельное, да и к тому же, сделай Бог, или кто-то иной такой "идеальный мир" и не будь там зла и несправедливости, то это не сработало бы, ведь "нечто создало людей по своему образу и подобию." -Что же, получается, что так или иначе, у каждого из нас есть предрасположенность к категоризму и поспешным решениям. - Дамблдор не отошёл от прошлого смешка. При взгляде на серьёзного Геллерта, кидающегося в серьёзные размышления о мире насущем, того бросало в смех. Его размышления были интересны, однако, осознание положения, в котором Альбус стоял без рубашки и размышлял о маггловском Боге, в которого даже не верит вызывали у него приступ смеха, который он сдерживал. Геллерт, закончив фразу хитро ухмыльнулся и опустил взгляд вниз. -Дай бог, чтобы у людей не было предрасположенности ко всемирному потопу, потому что если ты будешь дальше сдерживать смех, от которого плачешь, то, боюсь, нам не спастись, ведь у нас нету личного зоопарка и праведности. Альбус рассмеялся пуще прежнего. -Тебе не надо убивать меня на кладбище, потому что ты делаешь это своими глупыми шутками прямо тут. Повисло неловкое молчание. Геллерт до сих пор не слишком успокоился после получаса ожидания возле холодного кладбища, а теперь его шутки назвали глупыми. Как жаль, что наш мальчик так близко принял всё к сердцу. -Ах, то есть мои шутки глупые? Дамблдор всё еще стоял без рубашки. Поскольку обстановка разрядилась их увлекательными разговорами о вере, он позабыл о том, что настроение Геллерта нестабильно: лучшим решением было бы запереть его, пока не откипит. В следующий момент, не успев даже моргнуть почувствовалась ночная прохлада, окно было распахнуто настежь. -Если тебе действительно интересно, то советую поторопиться. Тик-Так. Картинно указав на тонкое запястье, он спрыгнул. Было слышно лёгкое потрескивание черепицы под ногами. Альбус, так и не успев вовремя собраться с мыслями, подбежал к окну спустя 10 секунд. Сложившаяся ситуация поражала своим идиотизмом: стоявший у окна своей комнаты рыжевласый юноша, наполовину нагой стоял и смотрел вслед его проворному другу, который бежал в сторону кладбища слишком быстро. Делать было нечего. Ринувшись к шкафу, он выхватил первую попавшуюся рубашку, а затем ловко перескочил оконную раму. Черепица и ветка дуба, росшего возле дома миновала. Оставалось только добежать. Золотистые волосы, искрящиеся лунным светом поблёскивали где-то вдали. Эмоции переполняли, одышка частая. Тревожные и абсолютно бесполезные мысли всё закрадывались и сгущались в мрачной тенью. Тот яркий взор двуликих глаз становился всё тусклее, и казалось вместе со звёздами в его глазах потухнет и всё существующее в этом мире. Груз отдаления ложился тяжким подводным камнем где-то в глубине души. Хотелось кричать, но оставшиеся здраво рассуждающие клетки головного мозга подсказали, что осталось совсем чуть-чуть. Буквально поворот - и ты узнаешь всё заветное, что скрывалось от тебя пускай не долгое, но драгоценное время. Застёгивая чёрную рубашку на ходу, он, совсем запыхавшийся, но замёрзший, уже прибежал к кладбищу. Такие места всегда были отдушиной для поэтов, музыкантов и просто творцов, ищущих снисхождения творческого озарения. Тема смерти была, есть и будет одной из самых обсуждаемых тем: она - самая желаемая муза любого творца. Отчаявшихся в мире много и, не сыскав платонической любви, люди обращаются к инфернальной форме вдохновения. Смерть коварна. Она - самое прекрасное и самое ужасное. Безграничность и всемогущество - её понятие. Невозможность к обману, уничтожению или договору с ней больше всего пугает всех смертных созданий, имеющих разум. Каждый сохраняет собственную точку зрения по этому вопросу: кто-то боится, кто-то ожидает, кто-то пытается узнать о ней больше. Понятно только одно - все они рано или поздно попадают в горькие объятия Костлявой. Атмосфера угнетала и возбуждала одновременно. Даже жилки в лобной доли были готовы выпрыгнуть как сердце из груди. Прямо напротив стояли домики голландского типажа. Ухоженные клумбы, стоящие перед домами выглядели таинственно. В ночное время суток мозговая активность поражает своей яркостью и изобретательностью. Обычный куст может показаться хладным трупом, а тень - дементором. На улице горело много фонарей, но свет не давал чувствовать себя комфортно. Будь на улице полный мрак, было бы менее тревожно. Вокруг не было ни души, лишь растерянный Альбус. Возникло желание кричать, но ведь понимал, что разбудит всю улицу своими криками. Как жаль, что его так хорошо воспитали, учили вовремя заткнуться. Вот он - вход. Само кладбище было огорожено не слишком высокой решёткой (около 3 метров в высоту). Входные ворота поражали своей красотой: то был античный греческий стиль арок. Они были сделаны по типу коринфских колонн, но всё было не так просто. Стиль определённо читался именно этот, однако описать его так узко просто нельзя было бы. По обе стороны арки красовались женские фигуры в длинных одеяниях, оплакивающих души умерших. Они были объемно выгравированы из мрамора. Такие элементы придавали объекту готический стиль. Смотря на них, можно вспомнить наикрасивейшие готические соборы мира. Особенно такой стили чтили немцы. Кажется, Альбус нашёл ещё один вопрос для обсуждения с Геллертом, осталось только найти его самого. Пройдя через врата, он стал идти медленнее. Со стороны могло показаться, будто он пытается аккуратно пройтись по скрипучему деревянному полу ночью, чтобы только никого не разбудить. Территория была не слишком большая, но неподалёку от всех захоронений стояла маленькая церквушка. Можно было сказать, что она довольно примитивна своей архитектурой. Её цвет был самым невзрачным по мнению людей - серым. Окна были покрыты витражами, причём очень достойными. В солнечное время они смотрелись невероятно. Свет падал так, что церковь озаряли все цвета радуги. Близь неё росли аккуратные маленькие деревья. Заднюю часть кладбища ограждали высокие кирпичные стены. С каждой минутой думалось, будто ветер все холоднее и холоднее. Рубашка на теле Альбуса казалось, была намного ледянее температуры на улице. Каждый раз, когда она большей частью дотрагивалась до его спины он шипел, как змея. Белое лицо стало краснеть. На удивление, некоторые летние ночи были как зимние дни. Как ни странно, в этом месте ему стало как-то спокойнее, нежели 20 минут назад, когда он стоял в комнате с Геллертом и спорил на тему религии. Рядом с ним он испытывал очень непонятные чувства. Казалось, словно знакомы они не почти месяц, а почти всю жизнь, но при этом знали друг о друге не так много. Стоя в центре кладбища, Дамблдор решил прикрыть глаза. Он хотел послушать окружающий его мир. События последнего дня клонили его в сон, и, только он прикрыл глаза и расслабился, как что-то очень холодное и длинное схватило его за лицо, закрыв глаза и рот.