Лучшие подружки

Вот мы с Настей в который раз гуляем по заброшкам, несмотря на негласный запрет. Всё равно родители об этом не знают и не узнают, правда, если кто-нибудь не спалит, ведь мимо заброшки проходит много людей и если подвернётся кто-то из особо вредных одноклассников — нам каюк. Но разве это нас беспокоит? Нет. Я держу Настю за руку, когда та идёт по опасной дорожке — маленькому бордюрчику на третьем этаже. Если свалится вниз — точно сломает себе шею, но я этого не допущу. Ведь так люблю свою подружку. Люблю не так, как она думает, а намного сильней. — Давай аккуратней! — пожурила я Настю. — Сдохну — не печалься. Другую найдёшь, — и она улыбается. Опять эти шуточки, которые так меня бесят. Шутки про смерть, но я не обращаю на это внимания, боясь спугнуть такой чудесный момент. Вспоминаю тот день, когда я только встретила Настю. То был второй класс, я хотела научиться делать венки из одуванчиков и именно Настя согласилась меня научить. Помню, как я даже не спросила её имени и убежала, когда за мной пришла мама. Встретились опять мы в третьем классе. Тогда наш «В» класс расформировали (из-за того, что наша мучительница уволилась) и меня затащили в «А» класс. Училка там ещё более лютая, чем была у нас в классе, но зато в классе «А» училась Настя. Тогда мы и начали дружить и с каждым днём эта дружба всё крепла. Мы самые крутые девчёнки в классе, нас даже некоторые боятся, а некоторые стремятся быть как мы, правда, все они — пустышки. Им не понять наших интересов какими бы они ни были, им не познать ту настоящую дружбу (или может быть, это что-то большее, чем дружба?), что зародилась между мной и Настей. Она даже знает, что мои любимые цветы — ромашки. К слову, Настя — заядлая курильщица. Когда я поднимаю её в воздух, кружа, она хохочет, а присев на каменный пол, Настя просит у меня сигарет. Нет, я тоже курю, но не так часто, как она. Хотя я не хочу этого делать, я всё же даю Насте сигарету со словами: — Только чур, это последняя за сегодня. Тебе даже восемнадцати нет! — Скоро будет, — лишь коротко отвечает та, уже во всю пуская пар. Невольно я даже сравниваю Настьку с паровозом. Чисто за компанию я тоже решаю закурить сигарету. Так мы и сидим, смотря на стройки, расположившиеся в далеке. На закате они выглядят ещё лучше, чем обычно. Наверное, стройки — самое красивое, что есть у нас в городе. Мы с Настей живёт в сером городке, который и правда можно назвать Мухосранском, ведь это серьёзно Богом забытая дыра, в которую никто не приезжает и о которой почти никто не знает. Я бросаю взгляд на Настю, ещё раз прокручивая её образ у себя в голове. Эта огромная куртка так смешно смотрится при её маленьком росте. Впрочем, вкусы в одежде у нас разные. Настя предпочитает всё, что угодно, лишь бы что-то свободное и не обтягивающее, а я всем своим видом напоминаю рокера, стоит взглянуть на меня. — Пора идти, а то предки надерут нам задницы, если узнают, — говорю я и цокаю. Мы выкидываем сигареты, так и не докурив их, хотя, без разницы; я обрызгиваю нас своими духам, чтобы отбить запах курева, а то, чего доброго родители узнают, вот тогда мы точно отправимся в детский дом. Когда мы расходимся по домам, мы улыбаемся друг другу и обнимаемся. Всё же Настя — это лучшее, что случалось со мной. И вот, опять мой сырой, пропахший канализацией, старый подъезд. Лестница, которая того и гляди обвалится; этот дом не лучше заброшки. Я захожу на порог, снимаю кеды, кофту. Иду к себе в комнату, как замечаю опять набухавшуюся мать. Она начинает на меня орать, толкает, бьёт и вышвыривает из квартиры. Вот так просто, вместе с рюкзаком. Я боюсь, но моя гордость не даёт показать свой страх, поэтому крикнув что-то на типе: «Ну и пошла ты нахуй!», я выбегаю из подъезда. Впринципе, мне ничего не грозит — завтра мама протрезвеет и опомнится. Блин, она стала так много пить с момента ухода отца… Я знаю куда мне идти. В подобных ситуациях меня всегда выручала Настя, давала мне кров. Её родителей часто нет дома — её мать работает, а папа постоянно в командировках. Замок щёлкает, мне открывают и я вижу удивлённый взгляд Насти; в руке у неё вишнёвая кола. — Верка! А ты чё тут делаешь? — спрашивает она. — Знаешь, тут такое дело… — и мне приходится объяснять, что же со мной случилось. У Насти аж банка с колой из руки выпала, когда она услышала. Да, у меня были подобные ситуации, но я предпочитала врать Насте и говорить, что просто пришла в гости с ночёвкой. — Слов нету, что за шлюшка! — убивалась она. — Не надо наезжать на мою мать! — вдруг крикнула я. — Ты не знаешь через что ей пришлось пройти. Настя смолкла; она хотела извиниться, но я быстро прошагала в её комнату. На столе лежал открытый дневник. Читать я не стала, ведь знаю, что у Насти от меня секретов нет. Правда, у меня есть один… В молчании мы разложили на полу спальный мешок, в котором обычно я и дрыхла во время ночёвок, а потом завалились спать; я тихо посапывала. Вот мы уже встали, правда, я не поела. Мы с Настькой стоим около подъезда, прощаемся, обнимаемся ну и прочее, как она срывается и что-то делает. Сначала я не понимаю, что именно, но через несколько секунд понимаю: Настя меня целует. И не в щёчку, как принято в лучших подруг, а прямо в губы. Во рту стоит вкус мятной жвачки, которую недавно пробовала Настя. Да, мои чувства взаимны и я рада этому, но не всё так просто. Как только Настя отстраняется, слышен крик: — Как ты могла?! Моя дочь с нетрадиционной ориентацией, вообразите себе! Нас кто-то отталкивает друг от друга и последнее, что я помню: улыбку Насти, а потом всё меркнет. — Увидимся во снах, Вера! — слышу я её голос, но словно издалека и резко открываю глаза, чувствуя запах сигарет и спирта, который обычно стоит в нашей квартире из-за моей матери. — Это был сон…