Кошачья жизнь

      Первое, что увидел Обито — была седая голова с нахлобученными на неё кошачьими ушками на обруче. Потом мальчик увидел горящий красный глаз на морщинистом лице и перепугался.       — Где я? — воскликнул он, с ужасом глядя на склонившуюся над ним фигуру.       — Ты между светом и тьмой, юный Учиха, — хриплым низким голосом промурлыкал старик.       — Т-ты… шинигами? — принялся строить предположения мальчик. — Я умер — и теперь ты пришёл за мной? Но я помогал старикам, детям и кошкам… Я не хочу умирать! — завопил он, дёргаясь и ощущая пронзающую боль во всём теле.       — Кошкам — это хорошо, — довольно проурчал загадочный дед, усаживаясь на кровать в ногах. — Ты не умер. Мёртвые не чувствуют боли. И нет, я не шинигами, я призрак клана Учиха…       — Ты… шинигами, у тебя коса! — заметил Обито и, не смотря на боль, попытался подняться на старой продавленной кровати, но что-то было не так… Пока он соображал, что у него нет руки, да и плеча толком, старик приблизился поближе и принялся его обнюхивать.       — Ты боишься, я чую… — пробормотал он, облизнув губы и тряхнув головой. — Не бойся… Я тебя защищу…       — От чего это? — хмуро спросил мальчик, с опаской косясь на странного старика с его непонятными причудами и страшной косой. Скорей уж защищать и надо было от этого стрёмного дедка…       — От всего, — кивнул тот и потряс головой. Будь у него настоящие уши, Обито бы поклялся, что тот их навострил.       — А ты вообще кто такой? — осторожно поинтересовался мальчик. — Я как бы всех стариков Конохи знаю, а тебя не видал…       — Я Неко-сеннин, Учиха Мадара, — пояснил странный дед.       — Ма-мадара? — Обито от изумления откинулся на кровать. — Мой предок?! Так он же умер! Мы в Академии проходили историю! И были на месте его последней битвы!       — Да… место битвы… — загадочно протянул дед. — Красивые статуи там построили…       Обито стало не по себе… Какой-то старый маразматик затащил его в эту пещеру, и мнит, что он — великий безумец их клана… Но у него Шаринган, тут не поспоришь…       — Это ты меня спас? — спросил мальчик.       — Да-у… — протянул Мадара, почесав за ухом. — Тебя принесли ко мне и я тебя подлатал…       — Спасибо, дедуль, но мне пора, там война и мои друзья нуждаются во мне! — Обито хотел было встать, но сильная рука повалила его обратно на постель.       — Глупый котёныш! — зашипел Мадара, нависая сверху, его алый глаз зловеще пылал. — Куда ты пойдёшь таким несовершенным? Пожди, как всё затянется… Будешь много дрыгаться — весь труд насмарку, а я тебе пытаюсь вырастить новую руку… И всё остальное, что камнем раздробило… — вкрадчиво пояснял он в лицо перепуганного мальчишки. — В таком состоянии ты будешь им бесполезен. А с тем телом, которое я тебе дал — тебя запрут в тёмные подвалы и будут ковырять… Ты этого хочешь? — прошипел он, оскалив клыки.       — Не-не… Ладно… я подожду… — Обито стало страшно. Определённо он попал к какому-то психу.       Потом старик рассказывал ему свою печальную историю, и Обито даже прослезился единственным глазом, слушая, какие ужасные испытания жестокого и беспощадного мира шиноби пришлось пережить его предку. К концу истории он уже не сомневался, что это самый настоящий Учиха Мадара.       — А потом я жил с кошками, — добавил старик. — Они приносят мне информацию. Не все из них нинкены, поэтому я и хожу с этим, — он указал на обруч с ушами. — А продукты мне добывают мои собственные изобретения, — он кивнул в сторону двух белых фигур, похожих на людей, но с кошачьими ушами и хвостами. — Это искусственные люди, из того же материала, что твоё новое тело. Я решил сделать их более кошачьими…       Обито ошалел от такого обилия информации. Но теперь становилось понятно, почему он так хорошо ладил с кошками, потому что он был Учиха. И этим даже можно было обосновать его конфликт с Какаши, который был собачником, и сам походил на озлобленного охотничьего щенка.       — А когда я восстановлюсь, я же смогу помочь друзьям? — поинтересовался мальчик, касаясь лба и стараясь отогнать пульсирующую головную боль.       — Посмотрим… — промурлыкал Мадара и чего-то промяукал.       Тут же рядом возникло один из белых существ, и поставило на кровать поднос с большой миской.       — Кушай, тебе надо поправляться, — заявил Неко-сеннин, кивая на поднос.       Обито с недоумением взглянул на крупные куски сырого мяса.       — Но… я не ем сырое… — осторожно произнёс он. — Мы жарим или тушим мясо…       Ни говоря ни слова, Мадара чихнул огнём на поднос, и мясо тут же зажарилось. А вместе с ним и нагрелся поднос, оставляя на грязной простыне прожженное пятно.       — Кажется, мне придётся готовить… — пробормотал Обито. — А чем есть? Я не вижу хаши… (1)       — Хаши там, в стене торчит, из него я твоё тело и сделал, — по-своему понял Мадара. — Я вырастил из его клеток…       — Да я про столовый прибор… — буркнул мальчик. — Не руками же есть?       Из руки Мадары выросли две идеальные деревянные палочки для еды, он протянул их Обито и выжидающе уставился.       — Спасибо, — кивнул мальчик и с подозрением покосился на деда: — Это же… Это же не тот самый Хаши?       Мадара сухо рассмеялся.       — Нет. Это мясо бегало в лесу ещё пару часов назад.       Мясо оказалось самой обычной олениной, постной, без приправ, и он подумал, что обязательно напишет список, чтобы кто-то купил необходимые специи и продукты, чтобы готовить вкусную и здоровую пищу.       Стоило Обито доесть сочное сытное мясо, Мадара брал своё руками, облизывая пальцы, белый силуэт принёс две крупные чашки, как для рамена, большой глиняный кувшин, в котором оказалась белая жидкость. Попробовав, Обито убедился, что это молоко.       Закончив трапезу, мальчик принялся озираться в поиске ошибори, но единственное, обо что можно было вытереть руки и губы было старое постельное бельё не первой, и даже не пятой свежести.       — Эм… а вытереть? — недоумённо уставился он на старика.       — Сейчас, сейчас… — тот отставил чашку с остатками молока на пол и навис над Обито.       А потом он сделал то, от чего мальчик так опешил, что недоумённо замер на месте, но решил дать старику закончить дело, а потом уже возмущаться…       Шершавый ловкий язык скользил по его подбородку и губам, слизывая сок от мяса. Затем, вытерев подбородок достаточно чистым платком, он принялся вылизывать пальцы руки, на которые по палочкам натекло с мяса. Затем тоже вытер платком и отстранился.       — Ты… ты что творишь, дедуль?! — жалобно простонал Обито, бледный, но с покрасневшими от смущения щеками. Правая сторона лица болезненно заныла, и думать стало ещё труднее. — Это что за извращение такое?!       — Глупый котёныш! — фыркнул Мадара, облизывая собственные пальцы. — Я тебя помыл! Никакого извращения!       — Но… но люди не так моются! — пытался призвать к голову разума ошалевший парень. — Можно было и просто платком вытереть! А тут… я же никогда ещё не целовался… а ты… а ты…       — Глупый котёныш, — повторил Мадара, вытирая руку. — Платок нужен только для того, чтобы смыть влагу, потому что у нас нет шерсти. И вообще, ты видел, как кошки моются? Как моют друг друга? Где тут извращение, а?       Обито задумался. Технически — да. Для кошек это было нормально. Но они люди, а не кошки. С другой стороны… Если посмотреть на сильнейшую троицу, то очевидно было сходство с их призывными животными: подвижный и бородавчатый Джирайя бился наравне с его жабами, изворотливый Орочимару визуально и вовсе был похож на змею, а Тсунаде-химе была с виду достаточно безобидной, но в ней таилась величайшая мощь, как и в её призывном слизне. Может, и Мадара от своих кошек всякого набрался и ему это нормально?       Но для Обито это не было нормальным! Его только что облизал древний дед, и… ему было приятно. Даже боль немного отступила, когда по его коже, особенно по губам, скользил горячий мокрый язык, вкус молока от которого до сих пор ощущался на губах… Хорошо, что тот ещё ему в рот не полез… Такого домогательства он бы не вытерпел!       — А как ты моешься? — осторожно спросил Обито, боясь какого-то особо пугающего ответа типа «меня коты вылизывают» или «у меня тело изгибается как Орочимару, и я вылизываюсь везде сам».       — В ванне, — пожал плечами Мадара. — Но ты — маленький котёныш, и моя обязанность, как взрослого кота, мыть тебя.       — Я сам могу! — буркнул Обито, показав язык. — Я не маленький! Мне уже взрослые журналы продают!       — Глупый котёныш, — казалось, это было любимым определением старого Неко-сеннина. — У тебя нет руки, и искусственную плоть мыть нужно аккуратно. Поэтому пока что тебя мою я, и это не обсуждается! — оскалился он, блеснув Шаринганом.       Обито поёжился.       Да, он был жив, и даже мог шевелить пальцами руки и ноги на непострадавшей части тела, но перспектива того, что его будет вылизывать и купать странный дед с кошачьими ушами… А какие ещё кошачьи повадки у него?       Конечно, клан Учиха отличался некоторыми кошачьими нравами: те же родственные отношения, они относились только к главенствующей ветви, остальные члены клана вели беспорядочную половую жизнь друг с другом, что было в порядке вещей. Также в порядке вещей было спать вповалку с малознакомыми соклановцами, «шипеть» (то есть ругаться и пререкаться по любому поводу), проявлять доверие (объятия, поцелуи без какого-то эротического характера), да и никто не осуждал, если на клановом собрании половина присутствующих лежит вповалку и делает друг другу массаж.       Но никто же никого не облизывал!       Хотя… Его полное совершеннолетие, по меркам клана, состоялось относительно недавно, и его служба в качестве шиноби Конохи, полностью забрала у него возможность общаться с кланом, они слишком много времени проводили вне деревни, а по возвращению домой, Обито тренировался, помогал старикам и нуждающимся, и учился. Некогда ему было заниматься делами клана… А теперь он попал к легендарному предку, и обнаружил, что тот совсем… окотел? Окотился? Окошатился?       До туалета Обито отвёло белое создание с закрученной в спираль физиономией, болтающее без умолку.       — Знаешь, — пояснил он, — я искусственный коточеловек! Мадара называет нас — Котетсу (2). Нам, в отличие от вас, из плоти и крови, ни еды, ни воды, ничего не надо. Мы даже не какаем! Вот расскажи, — он интимно обхватил Обито за плечо, помогая ему усесться на довольно стандартный деревянный туалет. — Что ты чувствуешь, когда какаешь? — с надеждой спросил он. — Вот коты, они не говорят, но выглядят так забавно… А Мадара не так забавно…       — Заткнись! — раздражённо выпалил Обито. — Мне… мне надо сконцентрироваться, чтобы никто не мешал… и вообще, что за вопросы такие извращённые?       — Но мне так интересно… — с любопытством пробормотал спиральный Котетсу.       — У Мадары спроси, раз он не так забавно выглядит! — буркнул Обито, стараясь абстрагироваться от происходящего и мысленно благодаря Мадару за наличие ширмы. И туалетной бумаги, которая болталась рядом на деревянном держателе.       «Ага! Значит он просто извращенец!» — с ужасом подумал Обито, делая логичные, как ему казалось, выводы. — «Это после еды он вылизывает, а после похода в туалет, когда все нормальные коты вылизывают себе задницу, он пользуется бумагой! Может, у него и биде тут есть?» — мысленно хихикнул он, ощущая, что процесс очищения организма пошёл. Запах был ужасным. Обито уже привык к тёмному освещению, и с ужасом отметил, что на бумаге была не только кровь, но и вместо привычного коричневого — зелёное. Он стеснялся спросить Мадару, но тот по его лицу всё понял.       — У тебя было внутреннее кровоизлияние, — пояснил он, когда Котетсу подвёл мальчика к кровати. — К тому же, ты три дня провалялся в постели, у меня не было клизмы, а эти дурни притащили мне кучу вееров, символа нашего клана, но ни одной клизмы… Не удивительно, что у тебя внутри мог начаться процесс разложения.       — И ты… не собираешься это… отмывать? — осторожно спросил парень, укладываясь на постель.       Мадара презрительно фыркнул.       — Я не мама-кошка, чтобы намывать твою задницу! Я — котец! (3) — промурлыкал он. — Я слышал, как ты там шуршал бумагой, так что не думаю, что тебе прямо так нужна такая процедура… Если ты не извращенец, конечно же… — хихикнул он, сощурившись.       — Не-не, — замотал головой Обито. — И что теперь? Мы поговорили, поели… я сходил в туалет…       — А теперь — спать! — Мадара улёгся рядом, накрыл их одеялом и Обито неловко обнял его, за что тут же получил по рукам. — Нельзя! — прорычал он, куснув Обито за щёку. — Нельзя! Нужно лежать на спине, чтобы рука росла! — он приобнял мальчика за грудь и закинул на него ногу. — Тебе сказку рассказать на ночь?       — Ну, давай… — Обито прикрыл глаз, пытаясь понять, на что наткнулась его рука, когда он обнял Мадару за спину. Это были какие-то толстые, с запястье толщиной, пульсирующие трубки…       Сказки у деда оказались своеобразными… Обито был неуверен, сможет ли он уснуть после истории о кровавой бойне, уничтожении целого клана Шири, и том, что опьянённые победой Учиха сделали с телами поверженных врагов…       Стараясь думать о том, как он вернётся к друзьям живой и невредимый, как защитит их, и как Какаши офигеет с того, что Обито сможет делать с помощью Шарингана, он наконец уснул, под размерное урчание старика.       Первые три дня было весьма забавно жить и приобщаться к мудрости великого предка, вот только на Котэтсу Шаринган не работал, и они, пусть и доказывали свою сообразительность и превосходство, а продукты вечно поставляли не те.       — Это не базилик, а кошачья мята! — орал Обито, швыряя на пол пучок, к которому тут же устремился полуликий Котэтсу и несколько обычных кошек. Теперь мальчик тоже носил ушки, и прекрасно понимал все кошачьи беседы, которые по большей части были пустым трёпом о еде, добыче и кто больше спарился.       — Какая разница. Ты его всё равно сваришь… — заявил спиральный Котэтсу, пожимая плечами.       Ещё выяснилось, что Мадара слишком много спит. Он не спал всего двое часов в сутки, остальное время дремал в постели или на каменном троне, пытаясь свернуться клубочком в куче кошек.       Котэтсу болтали обо всём. Обычно один-двое отправлялись на разведку, но остальные торчали и доставали парня идиотскими вопросами, от чего отбитая голова болела ещё больше. Как оказалось они вовсе не спали. Всё своё время, которое они не были заняты слежкой, тренировками и беседами, они были заняты собой и играли. Как-то Обито проснулся от грохота, решив, что начался обвал, но это всего лишь заигравшиеся Котэтсу уронили гунбай, который задел косу, а соединяющая их цепь задела меч…       А ещё эти чудовища пели…       Точнее, они считали, что они пели. Обито считал это грохотом булыжников по стеклянному полу с примесью кошки, которой отдавили все конечности… Кошек Обито любил, но заставить уродов заткнуться было выше его сил.       На следующий день Мадара только посмеялся, потрепал мальчика по голове и выдал ему беруши, которыми пользовался сам, чтобы не слышать кошачьих концертов.       С каждым днём уверенность Обито в том, что он вернётся к друзьям — только возрастала.       Жить в этом дурдоме было невыносимо.       А ещё Мадара задумал какую-то фигню с вечным сном для всех… Обито был уверен, что там все будут друг друга вылизывать, мяукать и, непременно, ходить с пушистыми хвостами. Единственное, что его немного радовало — это то, что и Какаши окотятится…       Недели летели. Новая рука понемногу сформировалась и принялась обрастать мышцами, но своей не ощущалась. Его слух и зрение в темноте стали более сильными, обострился и нюх, из-за чего он принялся отмывать пещеру от плесени, из-за которой чихал и не понимал, как коты могут тут жить, если им нечем дышать?       После были изнурительные тренировки. Его тело стало более гибким, более подвижным, и он явно перенимал повадки своих ушастых товарищей, с которыми боролся и состязался в ловкости и скорости.       Мадара, когда просыпался, всегда рассказывал какую-то трагическую байку, в которой не было ничего, кроме крови и лишений, обедал, хвалил стряпню Обито, вылизывал его, а затем, удостоверившись, что с «котёнышем» всё нормально, выслушивал новости и заваливался спать.       Пару раз он его купал, и Обито было очень неловко, что его, такого крепкого шиноби, чуунина, моет старый дед, пусть и легенда. Также Мадара всегда зализывал ранения Обито, полученные по неловкости. Было очень странно, когда он омывал тело водой от грязи и пота, а затем вылизывал рану. Но так они заживали даже быстрее, чем после когда Рин дула на его ранения.       Со временем он привык к этим странным ритуалам, сам забирался под бок Неко-сеннина, и тут же засыпал, вспоминая улыбку Рин и вечно хмурые глаза Какаши. Вот теперь-то он им покажет, на что он способен! Особенно Рин, ведь кошачьи повадки Мадары подали ему пару прекрасных идей…       А потом его разбудил Котэтсу и заявил, что его друзья попали в беду, и никто им не поможет.       Распихивать Мадару не было времени и смысла, он недавно уснул, и теперь Обито попытался разбить огромный валун, заграждающий вход, но тут его так старательно выращенная рука отвалилась, и ему пришлось ринуться на поле боя, надев на себя спирального Котэтсу. Ощущения были странными. Он приятно холодил тело, полностью прилегая к коже, и даже его рука чувствовалась как своя.       Разбив камень, он оторвал корень, который соединял спирального Котэцу с Мазо, и уже собрался рвануть, как тут проснулся Мадара.       — Уходишь? — мрачно поинтересовался он.       — Спасибо, что спас, но мне пора! — заявил Обито. — Я нужен друзьям!       — Рано благодарить, — загадочно произнёс старик. — Вернёшься — и поблагодаришь от всей души…       — Сомневаюсь, что мы ещё встретимся, — буркнул Обито, натягивая висящий на стене в арсенале плащ, и помчался во тьму пещеры, в которой прекрасно видел.       Теперь его слух, зрение и осязание усилились, сила возросла и бежал он быстрее…       Вот только не успел.       Его накрыла ярость. С рёвом он носился по полю боя, разрывал врагов выросшими из тела Котэтсу когтями на куски, орал, срывая горло, рвал зубами плоть… Всё было как в тумане.       В кровавом.       Как деревню назовёте — то её тогда и ждёт…       Кажется, это была мысль спирального Котэтсу…       Когда Обито пришёл в себя — дождь смешивался с реками крови, окружавшими их, а он сидел на коленях с телом Рин на руках и старательно слизывал с её лица кровь, словно это могло ей помочь…       Осознавая, что в мире больше ничего ценного не осталось, он демонстративно, скорее для себя, чем для практической пользы, принялся закапывать Какаши, как кошки обычно закапывают то, что им не нравится.       — Идёт подкрепление, валим! — словно в голове раздался голос Котэтсу.       С огромным камнем на душе, Обито помчался по деревьям в пещеру, скуля и помявкивая, всё ещё ощущая вкус крови Рин на губах.       Мадара словно знал, что тот вернётся и почему. Но Обито об этом не задумывался. Его волновало только одно: исправить несправедливость этого мира.       Он пришёл к Мадаре, который был очень рад тому, что котёныш разделяет его позицию.       — Большей благодарности мне и не нужно! — заявил Неко-сеннин, и по-кошачьи сощурился. — Подойди сюда, отныне ты — спаситель!       Спаситель, на полусогнутых для более удобного перемещения ногах, двинулся к Мадаре, а затем оказался в генджутсу.       Он был удивлён, что они находились в белом нигде. Он ожидал увидеть тут хоть поле кошачьей мяты, или Мадару с хвостом и ушами… Но ничего не изменилось.       Обито обернулся, вдруг у него за спиной сидит огромный Манэки-неко, но и там было пусто.       — С помощью энергии Мазо я могу создавать всё, что захочу, до мельчавших деталей, — голос Мадары звучал менее надтреснуто.       Обернувшись, Обито увидел, что тот помолодел, словно тот великий легендарный основатель, чьи портреты он встречал в хрониках. И портреты не могли передать всю его красоту и грацию.       Да, действительно Мадара был очень похож на кота.       План Обито казался совершенным. Он не очень понимал деталей, но сама суть не вызывала сомнений.       Мазо из Луны? Пускай.       Ринненган получается из взаимодействия Учиха и Сенджу? Хорошо.       Узумаки пользуются Ринненганом, хотя у них никакого родства с Учиха? Совершенно ничего странного!       Умостившись у Мадары в ногах, Обито принялся тереться о его колени и тихо мурлыкать.       — Ну всё, — Неко-сеннин потрепал его лохматую голову. — У меня не так уж и много сил. Я оставлю всё на тебя.       — Но… Я не хочу, чтобы ты уходил… — проворчал парень. — Я хочу, чтобы ты помогал мне. Чтобы видел успехи!       — Я сделаю тебе помощника, а успехи увижу, когда ты меня воскресишь, — прохрипел Мадара. — Котёныш, ты уже совсем здоров. Пора выбираться из гнезда и идти на охоту! — он тихо проурчал, лаская щёку, которой Обито тёрся о его ладонь. — Я перенесу часть своего сознания на Котэтсу, он будет тебе помогать. А мне — пора.       Обито не могло опечалить что-то большее, чем утрата ещё одного близкого человека.       Но, смирившись с этим, он похоронил предка, досадливо воя и даже игнорируя подвывания всех собравшихся Котэтсу, которых оказалось куда больше, чем он думал.       За пару дней охоты на животных и жизни в лесу, он слегка успокоился, пришёл в себя и отправился знакомиться с тем парнем, у которого был Ринненган Мадары.       Теперь, после близости с кошками, Обито сравнивал всех с животными.       Пёс, кот и птица. Именно так он охарактеризовал эту дружную троицу. Пёс был настроен против него. Птице было всё равно. А кота он заинтриговал…       Что же, иногда кошкам нужно наглядно показать, чего делать можно, а что — нельзя. Иногда и через боль.       Только отшлёпать людей — мало. И ему пришлось действовать более мерзкими, более человеческими методами.       И так было во всём.       Почти все его противники были псами. Цепными, дикими, охотничьими… Даже декоративными карманными собачками. Но псами.       Минато был похож на здоровенную гончую, а Кушина — на дерзкую мелкую собачонку, которая громко тявкает и больно кусает.       Животные аналогии позволяли ему лучше понимать противника и находить контр-атаки раньше, чем тот додумается их применить.       И всё-таки он недооценил шиноби Конохи. Он и не знал, насколько они сильны. И, опьянённый триумфом против АНБУ Тумана, был разочарован, когда ему досталось в бою с Минато.       Ещё Обито расстроил собственный клан. Они больше не придерживались кошачьего учения, они были слишком… Не-животными, как и многие другие. Поэтому Обито не испытывал никакой жалости, помогая наивному Итачи уничтожить клан целиком.       Итачи был тупым. Ну, по крайней мере в нём не было никакой хитрости и изворотливости, он действовал только «во благо любви», как сам считал.       Обито считал это глупостью, но у него у самого был интерес к котёнышу-Саске. Тот чем-то напоминал ему себя, только чуть более собранного. Но такой же добрый, упорный и… и такой же упёрный, как Какаши. С тем же комплексом превосходства.       В кошачьей голове Обито не укладывалось, как можно быть такой заносчивой задницей, когда ты уже добился признания и действительно можешь защитить друзей.       Мир разваливался на глазах.       Новое поколение, выросшее в мирное время и не знавшее ужасов войны, вело себя так, словно все им были обязаны. И совершенно обесценивали действительно важные вещи.       Они не понимали ценности жизни, желая друг другу сдохнуть.       Они не понимали силы чувств, признаваясь в любви или ненависти.       Они считали себя особенными, гнобя младших и слабых.       Обито тошнило. Он очень надеялся, что мир грёз Мадары будет по его подобию, с его пониманием. Иначе было страшно представить, что эти детишки себе нагрезят…       Не все туда попадут. Не все.       План исполнялся медленно. Даже собрав отъявленных сильнейших головорезов, он до сих пор не мог исполнить стадию запечатывания хвостатых. Пудрить мозги было не так легко, как ему казалось. И Нагато справлялся с этим не очень хорошо, в отличие от его погибшего друга-пса, у которого язык был прекрасно подвешен.       Когда Обито представлялся Тоби, он с трудом сдерживался, чтобы не укусить кого-то или облизать. Спасала маска и запрет на обнажение лица. Зато хватать, ронять и валять дурака получалось прекрасно, чем он доводил до зубовного скрежета половину членов Акацуки, которые не знали, что он — Мадара.       — Ты впал в маразм, — как-то сказал ему Итачи, когда Обито пришёл проверить его.       Этот парень уделял подозрительно много внимания к младшему брату, с тех пор как тот расправился с Орочимару.       — А ты — маньяк, — фыркнул Обито. — Сталкеришь своего братца, даже после того, как он доказал, что может за себя постоять. Он уже взрослый, чтобы о нём так печься. У тебя свои обязанности, хватит уже за ним следить. Это не методы клана Учиха.       — Думаешь, изображать идиота — это метод клана Учиха? — презрительно бросил Итачи.       — Не осуждай то, что самому присуще, иначе правда может всплыть очень неприятной, — фыркнул Обито и, подаваясь какому-то внутреннему импульсу, залепил Итачи оплеуху, удачно миновав блок благодаря пространственной технике, и с силой впечатав ладонь в голову родственника.       — Слушай, — зашипел он. — Мне плевать, что у тебя там с личной жизнью, и мне плевать, что ты там думаешь. Но пока ты исполняешь работу, пока ты полезен, ты будешь обязан слушаться меня и расставлять правильные приоритеты, понял? — прорычал он, дёрнув Итачи за волосы.       Тело юноши устремилось вниз, где его уже поджидало направленное в грудь колено.       Закашлявшись кровью, Итачи злобно сверкнул активированным Мангекё, но возражать не стал.       — Хорошо, мы отправимся за Восьмихвостым, — злобно отрезал он. — Но если по дороге я встречу Саске, то миссии придётся немного повременить…       Обито понимал, что Итачи вряд ли захватит ещё одного джинчуурики. Ещё в первую неделю жизни с Мадарой и его котами, он научился чувствовать куда больше, чем обычные шиноби.       Хуже Какаши с компанией амбициозных детишек могли быть только Какаши, амбициозные детишки и свора собак. Но стоило не дать им достичь встречи двух братьев. Если Итачи принял решение помереть, то пусть так и будет. Зато потом можно использовать Саске.       Использовать и получилось. Юный Учиха повёлся как миленький, хотя понял всё по-своему, и это настораживало Обито.       А ещё его не отпускала аналогия с тем, как он сам попал к Мадаре, как тот с ним беседовал… Тут и там проскальзывали схожие линии и идеи.       Саске ставил его в тупик. Потеряв весь клан разом, узнав правду о брате и получив шанс… Он всё равно не принимал план Вечного Тсукуёми.       Возможно, следовало дать ему положительный стимул?       Достав из ящика бутылочку, Обито подошёл к связанному, чтобы меньше рыпался и слушал, само собой, Саске и, поставив ту на пол, принялся стягивать с парня штаны.       — Чего ты хочешь? — холодно спросил тот, его голос даже не дрогнул. — Унизить меня? Сломать? Это бесполезно.       — Лежи и не рыпайся, — посоветовал Обито, оставляя связанную надежду клана Учиха в одних трусах. — Сейчас тебе станет хорошо, — зловеще пообещал он, обильно поливая всё тело странной вязкой субстанцией желтоватого оттенка.       — Что это? — насторожился Саске.       — То, что заставит тебя забыть обо всех горестях! — зловеще хихикнул «Мадара» и вышел в соседнее помещение пещеры, в ожидании банкета.       Вскоре из комнаты послышался топот верных друзей Неко-сеннина, а затем вопли Саске:       — Щекотно! Не могу! Ты грёбаный извращенец! Я и тебя убью! Прекратите! Это отвратительно!       Спустя минут десять, он наконец-то выдохся и только постанывал.       Заглянув в комнату, Обито отметил, что часть котов уже окончательно нализались мясного соуса, и теперь лежат вокруг и сыто вылизываются. Но ещё дюжина пушистых продолжала слизывать любимое лакомство из самых труднодоступных мест, от чего исцарапанный, покусанный и облизанный Саске только дёргался и удручённо стонал. Сил противиться кошачьим ласкам у него уже не было…       Но даже это не повлияло на его непробиваемую ненависть.       Обито расстроился. Он так любил лежать в урчащей куче, которые вылизывали его безо всякого соуса, ласкали со всех сторон и позволяли временно забыть о боли и чувствовать себя любимым…       Но с Саске это не сработало.       План приближался к своей кульминации, треща по швам.       Но весть о том, что Мадару воскресили, пусть и не тем путём, его воодушевила. План близился к завершению, и оставалось избавиться от этих блох, которые не понимали всей пользы Вечного Тсукуёми.       Обито даже был готов взять на себя всю ответственность. Он сможет сделать прекрасный мир. Мадара будет им гордится!       — Развлекаешься, Обито? — Мадара возник рядом, внимательно изучая лицо своего приемника. — Такой большой котёныш, а всё не научился умываться сам… — и, игнорируя всё происходящее, он притянул Обито к себе и принялся тщательно слизывать с его лица кровь и зализывать ссадины, оставшиеся от разбитой маски.       Язык был сухим, больше размазывал кровь, чем смывал, но это внимание, эта забота, эта кошачья любовь…       Тихо мяукнув, Обито с усиленным рвением приступил к исполнению плана.       До желаемого мира оставался один прыжок… Один. Главное, рассчитать расстояние и не упасть, нелепо шлёпая лапками.       Волосы на затылке встали дыбом, зрачок расширился, низ спины привычно пропотел, а из пальцев рвались деревянный когти. С низким рычанием, Обито и Мадара подключились к Десятихвостому.       Хвосты невиданного зверя встали дыбом, он зарычал, формируя бомбу хвостатого, очень надеясь хорошо поиграть с этим шариком и уронить как можно больше этих мельтешащих под ногами существ…       Да, величайшему оружию всех времён было нечуждо кошачье поведение. ______________________________       (1) — бамбуковые палочки для еды.       (2) — вообще «котэтсу» это «сталь» (鋼鉄), но в данном случае это смесь оригинального Зетсу и англицизма cat. Авторское написание コテ舌. К слову, оригинальное «зетсу» созвучно с разновидностями определения «болтовня».       (3) — личный неохренизм автора, вырастившего несколько поколений котов от разрывания оболочки новорожденных — до относительно сознательного возраста.