I'll drown in yours eyes

      Лев как никто другой любил это время года, снежная, морозная зима. Вокруг резвятся дети, кидаясь друг в друга снегом, и лепят снеговиков. На замерзшее, багровое лицо, падали нежные снежинки. Которые спустя пару минут длительного нахождения под ними, полностью застелили все вокруг, и лицо русского в частности. Как бы не любил он зиму, но везде свои минусы. Вон уже сапоги хлюпают, от переизбытка мокрого снега, который забивается в тёплые сапоги. На платиновых ресницах, оседает не менее белоснежный снег. Хайба осматривает территорию, тихо шмыгнув, он достал телефон из кармана длиной куртки, некогда подаренной рыжим либеро. Длинные пальцы стучат от холода, но с успехом набирают такой желанный номер, не менее желанного человека. Глухие гудки, и спустя пару секунд трубку берут. — Ммм? — спустя секунду звучит имя блокирующего — Лев? Ты чего звонишь, мы же вроде с утра созванивались, и вечером же договаривались. Опять не дождался? — с прищуром спросил Мориске, Лев наверняка не знал, но он на подсознательном уровне уже понял, что либеро ухмыльнулся. — Яку-Сан, я на улице, рядом с вашим домом. Пустите пожалуйста, Якуу Сааан. Мне так холодно.Можно зайти? — произнёс Хайба, уже зная ответ. В трубке послышался тихий вздох. — Входи, не путёвый, сейчас ключи скину… И вправду, спустя пару минут, с балкона послышался отдалённый крик, «Придурок, лови ключи», и в метре от Льва, в кусты, упали такие ожидаемые побрякушки, которые по совместительству были единственным входом в квартиру возлюбленного Льва. Хайба кричит что то похожее на «Спасибо, Яку-Сан!», и прислонив таблетку к двери подъезда, Лев ожидает. Дверь со скрипом, не желая впускать блондина, открывается. Хайба, не теряя ни минуты, заскочил в лифт, чуть не сбивая на своём пути какую-то бабульку. Сейчас важен лишь один человек, и этот человек сейчас на кухне тринадцатого этажа, готовит любимое блюдо Хайбы, Оинарисан. Лев выбегает из ящика смерти на тросах, и остановившись на лестничной клетке. Он уверенно подходит к двери, нажимая на звонок, в форме мяча. В первый раз, когда он был у Яку, блокирующий оценил такой, казалось бы, незаметный атрибут.Но Яку был рад, что кохаю понравился декор. Вскоре после звонка, за дверью раздались мерные шлепки тапок об пол.Немного мата, и спустя пару секунд дверь открывается.На пороге стоит Яку, в умилительном фартуке, измазанный в масле, раздражение на лице мигом улетучивается, стоит Льву улыбнуться. — Заходи, что встал на пороге. — А. Сейчас Яку-Сан! — Договаривались же без формальностей, — чуть раздражённо проговаривает Либеро — Просто Яку, заходи, Лев.

Парень кивает, проходя в коридор. Лев снял промокшую зимнюю одежду, которую уволок Яку, чтоб повесить сушиться в ванной. Иногда Льву казалось, что русский здесь Мориске. Сапоги Лев убрал в прихожую, наконец заходя в гостиную, что являлась сердцем, сия обитель. Здесь полки были завалены коллекцией книг Яку, картины, вазы с любимыми цветами. Лиловая, яркая, сирень. Символизирует любовь, только навряд ли Лев об этом знает. Но Яку на всяких случай, постоянно на встречи с Львом, таскает маленький пакетик с лиловой сиренью, как оберег. Хайба осторожно трогает подушечками пальцев нежные цветы. Он сравнивает эти букеты сирени с маленьким либеро, такие же яркие, тёплые, и символизируют любовь. Да, раньше Лев интересовался языком цветов. В дверном проёме мелькает рыжая макушка, оповещая о том что пора идти на кухню, ужинать. — Долго цветы мять будешь? Жрать иди, только переоденься в сухое, у меня в шкафу есть. Третья полка… персонально, твоя.

Яку поднял глаза на Хайбу, и встретился с бирюзовые зрачками.Лицо разрезает ухмылка, на щеках румянец.И губы хотят сморозить очередную глупость, мол, «Яку сан, вы такой милый!», » Яку сан, вы заботитесь обо мне! Яку сан, вы такой красивый!». Рыжий лишь краснел на все это, затыкая рот Хайбе очередной грубостью.И сейчас, предостерегая очередную тупую фразу, Яку вскрикнул: — Заткнись, и вали переодеваться! — Но я же молчал — ехидно вскинув брови, прищурил глаз выдавал Хайбу с головой. — А я заранее говорю заткнуться! Трындишь, трындишь. фиг заткнешь, — ворчал смущённый либеро, удаляясь в коридор. Но Либеро вернулся в гостиную, кинув в лицо Хайбе полотенце. — Вытрись, весь мокрый — пялясь на белоснежные, мокрые вихры.       Лев с едва заметной улыбкой прислоняет полотенце к груди, направляясь в комнату Либеро. Но за дверью его ждал сюрприз, невысокий такой. С чёрными косами, и в лифчике. Лев застрял в проходе, то и дело нервозно поглядывал на обнаженную спину. ГОЛАЯ.БАБА.В.КОМНАТЕ.ЕГО.ЯКУ Пока в он голове размышляет план убийства, девушка его замечает и прячется за дверцей шкафа. — Ойп! Прости! — выскакивает из комнаты Хайба. Он в коридоре, прижимаясь спиной к двери, где стоит какая то голая баба.Не уж то, Яку подружку завел?.. Готовил ей, а Лев, со своими ненужными чувствами, влетает в его квартиру.Да.Лучше уйти, он здесь не сдался вообще. Из раздумий его выводит голос своей безответной любви.Яку махал перед ним кухонным полотенцем, глядя прям в бирюзовые глаза. -Лев? Лева!.. Лёвушка, отходи от астрала, что ты в коридоре встал. Лев жестами показал что в комнате кто-то есть, сообразив что к чему, Яку произнёс. — Иди на кухню, подожди нас, — Мориске скрывается за деревянной дверью, оставляя Хайбу в неведении. На кухне тепло, уютно, и вкусно пахнет его любимым Оинарисан. Но нет настроения, не хочется больше с детским азартом кричать: «Яку-сан! Вы сделали мои любимые Оинарисан! Спасибо!», или обнимать его после трапезы. Хоть Яку после этого его и отталкивает, но не убегает. Сейчас на душе тоска, а ревность и обида разъедают душу. Он смотрит на настенные часы, считая каждую секунду, перед знакомством с любовью Яку. По коридору слышны шлепки тапок, и тихие, женские шажки. Лев тяжко вздыхает, закрывая глаза. Вскоре он ощущает присутствие на кухне, и взгляды на нем.Хайба открывает глаза, и видит перед собой Яку, и миниатюрную девушку. Короткие чёрные волосы разбиваются о плечи, ах. Такие как любит Яку. На светлом лице расцветает мягкая улыбка, но она не греет. Чем хуже волосы Льва? Чем хуже его улыбка? Чем хуже сам Лев? Почему она, а не он?.. -Итаак. — начал Мориске. Прошу, молчи. Твой нежный голос, который я готов слушать до последнего дня своей жизни, сейчас для меня он как яд. Не говори, пожалуйста, не ломайте мне сердце еще больше. — Это. Твоя любовь? Твоя будущая жена? Мать твоих детей? Все вместе? — Моя сестра Хитцору, я долгое время хотел вас познакомить. Стоп, что? Лев с облегчением покосился на лицо Хитцору, от чьих глаз, не ушел тот влюблённый взгляд Хайбы, направленный на ее брата. — Я — Хитцору, Можно Хита, сестра этого оболтуса, приятно познакомиться! Маленькая ладошка мелькает перед ним, и Лев с облегчением ухватывается за нее. — Братик, принеси пожалуйста мою зарядку. Я тупица забыла ее. Яку под собственное ворчание про безалаберность сестры удалился. Девушка взглянула в бирюзовые зрачки. — Итак, сейчас я буду говорить, а ты слушаешь, понятно? — Хайба кивнул — мой брат нравится тебе, да? — Щеки блокирующего запылали огнём — Вижу что да и так, я помогу тебе! Насколько я вижу, твоя симпатия к нему очень даже взаимная. Постоянно ворчит о тебе, вспоминает, шепчет о тебе во сне. Все мысли Яку о тебе. О тебе из его уст я узнала в первый же день, когда он приезжал ко мне домой. Я даже об Куро, о вашем капитане, узнала позже чем о тебе. Он любит тебя, и ты его тоже. Подойди к нему со спины, положи руки на талию, — Хайба начал обильно краснеть, — уткнись лицом в шею, тихо на ушко скажи о любви, и поцелуй! Он точно потечёт! Ну, от умиления. Хотя если посмотреть чем вы там будете заниматься, может и не только от умиления потечет. Хайба уткнулся лицом в плечо, покраснел до уровня помидора, и поблагодарил за советы. В этот момент на кухню зашёл Мориске, увидев красного-рака-Хайбу, и его сестренку, которая ехидно улыбнувшись похлопала Льва по плечу. — Что ты натворила…? — Ничего! Почему сразу натворила, и кстати, мне пора. Подружки ждут. Проскользнув в коридор, Хитцору надела куртку, и обула сапоги. — Стоять! Куда без шарфа! Опять заболеешь, стой на месте.       Через минуту к девушке подбежал Яку с шарфом, и накрутив его пару раз вокруг шеи сестры, отправил ее в добрый путь. Яку прошёл на кухню, смерив взглядом Хайбу, который мотал ногой из стороны в сторону. Не придав этому значения, Мориске подошел к раковине, намыливая пушистой пеной горы тарелок. Вдруг к его спине прижалась довольно накаченная грудь, чужие, но такие родные руки, легли на талию. Носом Лев уткнулся в такую желанную шею. Чего же Яку молчит? Не дёргается, да врежь мне уже, прогони из дома, или прижмись сильнее. Яку дрогнул, несмело взял руку Льва, и притянул к своим губам, и тихо произнес: — Я так тебя люблю, ты не представляешь. — И я, — тихо произносит Лев, куда то в шею — я так расстроился, когда увидел девушку у тебя в комнате. Я подумал что она твоя возлюбленная, уже придумал способы спрятать тело. Яку пискнул в кулак от смеха, развернул Льва к себе. Чтоб они смотрели друг на друга. Маленькая, (по сравнению с ладонью Льва) рука легла на щеку Хайбы, и притянула его лицо для поцелуя. - Я люблю только тебя, я бы не смог найти кого то еще, когда сердце трепещет только с тобой.       Его дыхание на губах Хайбы, не верится. Словно Яку сон, и сейчас он дернет рукой, и Мориске исчезнет, рассыплется, словно песок. Но нет, вполне реальное прикосновение губ, к губам Яку. Сминает, покусывает и оттягивает. Прижимая все ближе к себе, облизывая небо. Его сладкие губы, так охотно плавятся в укусах Хайбы. Яку готов поспорить, он может всю жизнь провести с языком Льва у себя во рту. Это потрясающе, сердце трепыхает, душа рвётся на волю, его любимый сейчас прижимает его к столешнице. Тихо постанывая в поцелуй, и сплетая два ловких языка, Яку тонет окончательно. Первым отстранился Лев, чтоб впустить в лёгкие кислород. На отсутствие чужих губ на своих, Яку недовольно замычал, что остановился то? Прочитав немой вопрос в нежно-карих глазах, Лев прильнул к Мориске снова. Яку отдался ощущениям, даже не заметив, что его несут к спальне. Но он и не против, единственный, кому доверяет Яку свое тело и душу, до конца жизни останется Хайба.