Актриса

Роберт Фавро, режиссер театра, носился за кулисами и отчаянно жестикулировал, подгоняя актеров. Он то и дело останавливался, запускал пальцы в свои густые черные волосы и шептал: - Нет, брошу все к свиньям и уеду в Кромстен! Ну невозможно! – И уже в голос кричал, - Шевелитесь, через сорок минут начинаем, а у нас еще конь не валялся! Мадлен, ну звезда моя, чуточку побыстрее! Режиссер шлепнул пробегавшую мимо в панталонах и сорочке светловолосую красотку, одернул сюртук, пригладил коротко стриженную бородку и принялся осматривать декорации, которые устанавливали на сцене работники театра. Сегодня десятый показ, билеты распроданы, и Роберт был очень доволен своим триумфом. Спектакль покорил сердца жителей Броумена и хозяин театра, Жак Руссо, решил продлить постановку еще на одну декаду. Ведь это приносит неплохие деньги. Честно говоря, он не ожидал такого успеха от постановки, которую увидел за морем и поставил по памяти Роберт. Возможно, тривиальный сюжет спасала ведущая актриса – Клэр, супруга режиссера. Несмотря на то, что диве было далеко за сорок, ее таланту и внешности можно было позавидовать. Большая грудь, узкая талия и широкие бедра приковывали к себе взгляды мужчин и вызывали легкую зависть у женщин, которые, к слову сказать, нередко шептались друг с другом и перемывали актрисе кости. - Еще бы так не выглядеть, не работает, только по сцене ходит. - Говорили одни. - Полно, душечка, там грима несколько пудов! Смоет, и смотреть не на что! – Утверждали другие. - Сними с нее корсет - корова коровой! – Злословили третьи. Так или иначе, Клэр оставалась ведущей актрисой театра, а все остальные девушки получали вторые роли и о главной могли только мечтать. Хозяину театра все равно, кто играет первую скрипку, лишь бы это приносило прибыль. На сцену под всеобщий взгляд выплыла прима в полупрозрачном платье, из-под которого проглядывалось дорогое нижнее белье. Ее прямые темные волосы были собраны в пучок на макушке, левая рука ее покоилась под мышкой, а правая держала мундштук с дымящейся сигаретой. Лицо казалось мертвенно бледным из-за грима, на фоне которого алели напомаженные губы и чернели подведенные тушью брови. - Дорогая, - воскликнул Роберт, подбегая к супруге, - почему ты еще не сделала прическу?! Мы вот-вот начнем. И надень платье, эта сцена только во втором акте. Клэр выпустила струйку дыма, стряхнув пепел на пол. - У меня мигрень разыгралась. Нет никакого желания выходить на сцену. Фавро подхватил супругу под локоть и увлек со сцены в направлении гримерок. - Тогда отправляйся домой. - А кто будет играть? Не отменять же спектакль? – Томно спросила дива. Роберт, не задумываясь, ответил. - Мадлен, она роль знает. Клэр замерла и удивленно посмотрела на мужа. - Эта бездарность?! Да она утопит постановку! Какая из нее Ловетт? Ни шарма, ни… - прима зажала мундштук зубами, двумя руками схватилась за грудь и потрясла ее. – Не смей даже думать, я выйду на сцену. В конце концов кто тут королева?! Женщина гордо вздернула подбородок и исчезла во мраке кулис. Роберт вновь схватился за голову и устремил свой взгляд вглубь сцены, где в по-прежнему в одних панталонах и сорочке суетилась Мадлен. Эта белокурая милашка, девятнадцати лет отроду, обладала неплохим актерским таланом, приятным тонким голоском и феноменальной памятью. Стоило ей прочитать пьесу или увидеть, как она тут же запоминала все наизусть, чего нельзя сказать о других участниках труппы. Та же Клэр не могла работать без суфлера, она постоянно забывала слова, а поскольку суфлер имел гадкую причину напиваться и засыпать во время спектакля, то дива импровизировала, что не являлось ее сильной стороной. Роберт давно уже задумал отдать первые роли Мадлен, так как Клэр откровенно перестала играть и вживаться в роли. А молодая актриса помимо актерского таланта обладала и другими достоинствами, которые в тайне ото всех режиссер уже не единожды успел оценить. Такими умениями могли похвастаться разве что красотки мадам Дориан из дома один-два-два, что находился в Кромстене. В этом плане девушка оставила далеко позади госпожу Фавро, к которой Роберт уже не испытывал прежних чувств. Но как решить этот вопрос с женой?! Клэр ни в какую не хотела признавать тот факт, что она уже мягко говоря стара для многих ролей, не смотря на фигуру. Это являлось проблемой, которая могла вылиться в скандалы дома, развод и раздел имущества, которого и так кот наплакал. Поэтому пока Мадлен играла роли второго плана, надеясь, что вот-вот настанет ее звездный час. За кулисами раздались голоса. Театр принял первых зрителей этого вечера, а это значит, что до начала спектакля осталось всего двадцать минут. Спектакль вновь поразил зрителей, и опять овации не смолкали добрых десять минут. Артисты трижды выходили на сцену и кланялись. Многие зрители подбегали к сцене, протягивая дорогущие портретные карточки, чтобы Клэр Фавро, запечатленная в образе, оставила на них свой памятный автограф. Это придумал сам Роберт. Он вложил в портреты немало денег, после дал пару монет какому-то забулдыге, чтобы тот выскочил в конце спектакля с криком: - Мадам Фавро, распишитесь на память! Я буду показывать ваш портрет своим внукам, пусть они знают, что я лично был знаком с самой талантливой актрисой Броумена! План Роберта сработал. Карточки смели в считанные секунды, что принесло в семейный бюджет приличную сумму. Тут же хозяин театра напросился в долю и предложил замечательную идею: печатать портреты в виде игральных карт. И эта идея возымела успех. Наконец зрительный зал опустел, а в театре осталась лишь труппа. Клэр влезла в повседневное платье из черного бархата, нацепила на голову широкополую шляпу, украшенную алыми тряпичными цветами, и, поигрывая мундштуком, вновь появилась на сцене. - Дорогой, - Она затянулась и выпустила струйку дыма, - мы едем домой? Режиссер, расстегивая ворот рубахи, оставил работников сцены и подошел к супруге. - Ты была великолепна, впрочем, как и всегда, - Он поцеловал жену в лоб. – Поезжай без меня, есть кое-какие неотложные дела, которые необходимо уладить. Еще нужно поработать над новым спектаклем, не можем же мы играть одно и то же на протяжении нескольких месяцев. Дива стряхнула пепел. - Почему? Мне кажется, что постановка пользуется успехом. Что не показ, то аншлаг. - Пока – да, но никто не захочет смотреть одно и то же постоянно. Ты же не можешь изо дня в день есть рыбу, она надоедает. Тут такая же история. Клэр подернула бровями. - Пожалуй, ты прав. А нельзя заняться делами дома? – Она подошла вплотную к супругу, и слегка укусила его за мочку уха, схватив свободной рукой за причинное место. – Надо отметить успех, и я отблагодарю тебя за роль, которую ты мне дал. Фавро смутился и закашлялся. - Вот именно поэтому я и не работаю дома, - Он отстранился и огляделся. – Поезжай, я буду работать допоздна. Надо придумать что-нибудь эдакое. И попроси экономку приготовить на завтрак оладьи с черничным конфитюром. Клэр поцеловала мужа в щеку. - Хорошо, но ты меня проводишь? Я не дотащу все эти бесчисленные букеты, коими меня сегодня одарили. Ума не приложу, что с ними делать? Зачем в доме столько цветов. - Раздай нашим девочкам. - Режиссер окинул взглядом сцену. Примадонна фыркнула. - Вот еще! Уж лучше пусть они завянут на заднем дворе. Столько денег потрачено впустую, хотя это и приятно. Ой, а что если отправить Ирэн на площадь, чтоб она их продала за полцены? Что думаешь? Роберт взбил шевелюру. - Отличная мысль, поезжай домой и дай указания своей ненаглядной экономке, и не забудь про оладьи. Пойдем. Фавро указал супруге в сторону выхода, сам собрал в охапку все букеты, валяющиеся на сцене, и проследовал за Клэр, которую у входа в театр уже поджидал самоходный экипаж. Роберт стоял в холле, освещенном огромной люстрой с сотней лампочек, и потягивал из бокала виски, глядя на свое отражение в огромных зеркалах. Театр опустел. Рабочие сцены, как и актер, разбрелись кто куда: кого-то ждали дома, кого-то в кабаке. Последним театр покидал хозяин. - А вы, Роберт, что, домой не собираетесь? Оставите Клэр одну коротать вечер? Фавро ухмыльнулся. - Есть дела, Жак, надо обновлять репертуар. На одной Мадам Ловетт долго не протянешь. Буду думать. Руссо понимающе кивнул, перебросил через руку плащ и направился к выходу. - Тогда плодотворной ночи, господин режиссер. - И вам, хозяин, - Роберт улыбнулся и снял воображаемую шляпу. – Я запру дверь. Он вышел вместе с Жаком на улицу, достал из кармана штанов пачку сигарет и закурил, закрыв глаза. Город опустел, лишь изредка где-то слышался шум проезжающего парового экипажа или цоканье копыт лошадей, тащивших за собой брички, которые все еще оставались основным средством передвижения в городе. Позволить самодвижущийся транспорт себе могли немногие. Солнце опустилось за горизонт, его место на черном небе заняла бледная луна, окруженная бессчётным количеством звезд. Фавро отбросил окурок в сторону, залпом допил содержимое бокала и вернулся в театр. Насвистывая какую-то мелодию, он прошел через холл, миновал мрачные коридоры, прошел вдоль пустующих гримерок и по лестнице забежал на сцену, слабо освещенную лампами и скрытую от зала алыми бархатными кулисами. После второго акта текущей постановки на сцене осталась широкая кровать, застеленная шелковым бельем, пара стульев и круглый стол, накрытый зеленым сукном. На столе стояла бутылка вина, ваза с фруктами, пара бокалов и пепельница. В качестве реквизита режиссер предпочитал использовать все настоящее. С этого он тоже получал небольшую прибыль, поскольку в диалогах мимоходом артисты упоминали торговца, где куплен тот или иной товар или вещица. Тот в свою очередь платил режиссеру за рекламу его лавки. Все всегда оставались в плюсе. Фавро снял сюртук, оставшись в белоснежной рубашке, повесил его на спинку стула и потянулся. Где-то в глубине кулис раздались легкие шаги и через несколько мгновений на сцену выпорхнула Мадлен, которая до сих пор прибывала в одних панталонах и сорочке. Она процокала на своих туфельках к столу, поставила на него еще одну бутылку вина, после чего обвила шею Роберта и прильнула к его губам. Одна рука мужчины обвилась вокруг талии девушки, а вторая скользнула под блузку. - Обожаю вкус твоих губ, - Фавро посмотрел на любовницу сверху вниз. – У нас с тобой целая ночь. Роберт освободился от объятий и подошел к столу. Привычным движением открыв бутылку, он разлил вино по бокалам. Один протянул девушке, второй взял сам. - За нас, – Мадлен улыбнулась, - за нашу любовь. Раздался звон. Фавро осушил свой бокал залпом и сел на стул, юная любовница тут же примостилась у него на коленях, обняв одной рукой. Она смаковала вино и игриво покусывала губу. - Твоя жена ничего не подозревает? – Девушка поцеловала любовника в губы. Роберт налил себе вновь и сделал большой глоток. - Нет. Давай не будем о ней говорить, лучше о чем-нибудь другом, - Он гладил коленку актрисы, ладонь скользила все выше, пока не добралась до живота и не скользнула под ажурные панталоны. - Развратник! – Хихикнула девушка, укусила мужчину за шею и развела колени. – За это я требую увеличения жалования. И главную роль! Она закатила глаза и слегка прогнулась. - Будет тебе роль. Роберт опрокинул содержимое бокала в рот, запустил свободную ладонь в белоснежные кудри красотки и впился в ее губы. Мгновение спустя Мадлен соскочила с колен любовника, стянула блузку, явив аккуратную грудь с набухшими сосками. - Иди ко мне, - прошептала она, пятясь в сторону кровати и маня Фавро пальчиком. Роберт не заставил себя долго ждать, он стянул рубаху через голову, скинул ботинки и стал на ходу расстегивать ремень штанов. Девушка села на край кровати, раскинула руки в сторону и откинулась назад. Фавро, оставшись в одних подштанниках, опустился перед Мадлен на колени, взял в руки ступню и стал осыпать ее поцелуями, поднимаясь все выше. После лобызания колен, Роберт лишил красотку остатков белья и продолжил ласки. Когда губы мужчины добрались до бедер девушки, она еле слышно прошептала. - Не останавливайся! Через мгновения она громко застонала и прогнула спину. Ладони любовника проскользили по животу, добрались до налитой груди и крепко ее сжали. Тело девушки плавно извивалось, с губ слетал стон наслаждения, ее грудь вздымалась а рот жадно глотал воздух. Через несколько минут тишину сцены нарушил крик. Мадлен сильно прогнулась и оттолкнула от себя Роберта. - Боже! Боже! Боже! – Сдвинув бедра, она забарабанила кулаками по постели. – Как же я люблю это! О, господин режиссер! Девушка засмеялась и, не открывая глаз, протянула вперед руку, приглашая Роберта к себе. Тот уже сбросил подштанники и повалился на кровать рядом с любовницей. Мадлен перевернулась на живот, и стала покусывать грудь своего избранника. Укусы чередовались с поцелуями, становясь более настойчивыми. Сбивая простынь, нимфетка спускалась ниже, чуть задержалась на упругом животе, поглядывая на раздувавшего от возбуждения ноздри ловеласа. В этот миг Фавро запустил ладони в волосы Мадлен и с силой прижал ее голову к своим бедрам. Тело мужчины дернулось, а из горла вырвался протяжный хрип. Девушка продолжила ласкать своего покровителя, поглаживая его бедра и живот. Роберт схватился за кованную спинку кровати и стал подмахивать бедрами. Мадлен остановилась и в одно мгновение оказалась сверху, запустив ногти в грудь любовника. На покрытой капельками пота коже проступили бусинки крови. Девушка закусила губу и застонала. - Быстрее! – Роберт напрягся. - Нет уж, - прошептала Мадлен, - не так быстро. - Мм, бестия! - Ведьма! Я – ведьма! Твоя и только твоя! Фавро отпустил железные прутья спинки кровати и сжал в ладонях грудь Мэди, которая плавно покачивалась вверх-вниз. Любовники были так увлечены друг другом, что не слышали и не видели ничего вокруг. Весь мир прекратил для них свое существования, здесь и сейчас были только они. Но во мраке кулис на них смотрела пара изумрудно-зеленых глаз, в уголках которых стояли слезы. Слезы обиды и ненависти. Через минуту глаза закрылись, и прозвучал вздох разочарования, который был заглушен криком любовников, чьи тела бились в экстазе. - Животное! – прошептали губы, и чья-то тень скрылась в коридорах театра.