Счастливый конец?

Гет
R
В процессе
27
автор
GoldenLion бета
Размер:
планируется Мини, написано 7 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
27 Нравится 6 Отзывы 11 В сборник Скачать

Джон/Дейенерис

Настройки текста
— Как он себя чувствует? — спросил вполголоса он, ступая медленными шагами. — Заметно лучше. Однако он всё ещё слаб, ему требуется покой и хороший отдых, — укачивала она его у груди цепкой, но нежной хваткой, храня его. — Понимаю, — проговорил он, чувствуя знобящий холод. — Больше ничего? — Мейстеры пока не могут ничего толкового сказать, и одни боги ведают… — Ты знаешь, о чем я, — тихо произнёс он. Ответом стало молчание. Она поднялась, блеснув серебром своих локон, и остановилась у окна. — Покиньте мои покои, лорд десница — ледяным морозом веяло от неё. — Дейенерис… — слабым голосом проговорил он. — Я сделал лишь то, что был обязан, — выдавил из себя он. — Ты всегда так делаешь, Джон Сноу. Мог ли он себе представить несколько лет назад, когда очнулся на коченящем деревянном столе, в момент выхода из тьмы, из которой не было пути назад, что, найдя настолько близкого человека, вновь окажется один? Ох, ты всё ещё ничего не знаешь, Джон Сноу. — Я закрыл глаза на честь и долг, когда ты совершала свой суд в Королевской Гавани, и до сих пор не знаю, правильным ли это было решением… — Запах гари. Джон терпеть не мог запах горелой плоти ещё со времен боев с мертвецами. Теперь он его просто ненавидел. — Правильным ли было решение остаться со мной и править? — обернувшись, сузила взгляд она. «Правильным ли было не послушаться Тириона Ланнистера…» Глядя на неё, Джон не понимал, что он видел. Это не та Матерь Драконов, которую он встретил на Драконьем Камне. И не совсем та женщина, которой чуть позже он отдал своё сердце. Нет. Однако, несмотря на всё пережитое, она по-прежнему оставалась усладой его глаз. Эти сиреневые зеницы, что сейчас казались цветом оникса. Этот хрупкий стан, укрытый под обитыми мехами тканями, и её бедра, которыми она часто покачивала при ходьбе. — Сжигать людей в пламени дракона, вот о чем я, — уже твёрдо произнёс он. — Я дала им выбор: преклонить колено и жить в новом, в моём мире, или цепляться за старый и умереть. — В её очах был огонь. Тот же огонь он видел в них каждый раз, когда к ней приходила новость об очередной победе чёрного дракона. — И я не проливала невинной крови. — Ты не дала такого выбора Арианне Мартелл и Эйгону, кем бы он ни был, Таргариену, ты не давала выбора простому, ни в чем неповинному, народу в Красном Замке. — Обугленные кости и смрад. — Все они стали моим врагами, когда решили поддержать узурпатора-самозванца Эйгона — некоторые люди выбора не заслуживают, — выбросила она так, что малыш проснулся. — И как нам понять, кто достоин, а кто нет? Разве не о милосердии говорил Барристан Селми на последнем вздохе? — Я отвечу справедливостью на несправедливость. И ею была смерть, за убийство Барристана Отважного. — Лишение всех земель и титулов за отказ приехать в столицу, это ли справедливость? Ты ведь знаешь, что они и поныне помнят Безумного Короля и воевали против него… — Ты говоришь о моём отце, Сноу, — скривилось её лицо. Всякий раз, когда они расходились во взглядах и она злилась, королева любила припоминать имя, которое он носил почти всю жизнь. Несмотря на все любезные слова и титулы — они помнят. Помнят о черноволосом мальчишке-бастарде из Винтерфелла. Это всегда было его клеймом, и останется им до конца его дней. — И о моем дедушке, если мне память не изменяет. — Что ты хочешь от меня, Джон? — сжав губы, спросила она. Колобок из мехов тем временем захныкал, заявив о своем присутствии. — Отзови свой приказ. Нам не нужно ещё одно восстание, теперь уже в Речных Землях. — И как я по-твоему буду выглядеть в глазах лордов и леди? Испуганной, глупой и неуверенной в себе девочкой. — Нет, ты будешь выглядеть мудрой и справедливой королевой, которая всегда готова прислушаться к голосу разума, — отвел глаза Джон. По привычке он сжимал и разжимал кулак в кожаной перчатке, разминая обожжённую когда-то в Чёрном Замке руку. — Отправь кого-то из своих советников туда, и мы сможем обойтись без крови. Она притихла в момент, когда ребёнок расплакался. Дейенерис Бурерождённая почти не выпускала своё чадо из рук, редко доверяя уход служанкам. Этот малыш, с серебряной копной на голове и фиалковыми глазами, был центром её мира. Казалось, помимо полётов на чёрно-чешуйном Дрогоне её радует лишь он. — Я сообщу Малому Совету, если ты не против, — со слабой надеждой выдал он. — Я сама это сделаю, — Дейенерис расстегнула пуговицы своего мехового одеяния, и под грудой тканей показала грудь, чтобы вскормить маленького Таргариена. После родов они набухли, заметил он. Если раньше они представляли из себя пару упругих и желанных персиков, то сейчас у неё была грудь матери, Матери Драконов. Впрочем, ему так даже больше нравилось. — Отвернись и оставь меня, — сказала она. Джон сначала чуть замешкался, но потом с нежеланием повернулся в другую сторону. Попрощавшись, Джон покинул её покои. Снаружи стояли её королевские гвардейцы и стража. Дейенерис, казалось, боялась за свою жизнь, хоть и никому не признавалась в этом. Непосредственно у её покоев всё время громоздилось не меньше десяти вооруженных людей, не говоря уже о регулярных патрулях в замке. Тумко Ло с островов Василиска стоял ближе остальных — он был без одного уха, со слегка обожжённым лицом. Молодой юноша был посвящен в белые плащи после битвы у Винтерфелла, где спас свою королеву от лап мертвецов. И Лорас Тирелл, с большими, уже поблескивающими пятнами на лице. Ожоги, по слухам, покрывали почти треть его тела. Рыцарь Цветов, как его звали раньше, с рвением вступил в гвардию Королевы Драконов, которая нашла его уже побитого на Драконьем Камне. С ним сработала старая поговорка: враг моего врага — мой друг. Тирелл, казалось, больше всех ненавидел самозванца Эйгона. Оно и понятно. Слухи о разгромном поражении Мейса Тирелла в битве против Коннингтона, где первого предал собственный вассал Тарли, дошли до самой Стены. Кивнув им, Джон отправился дальше. Ему не нравился Красный Замок. Если раньше о столице говорили как о рассаднике змей, то Дейенерис превратила его в натуральное кладбище, где в огне Дрогона сгинули тысячи людей. Невинных людей. Здесь намертво застоялся запах горелой плоти. На Севере пламя всегда казалось добродушным, приносящим жизнь благовонием. В моменты, когда тебя до костей пробирал холод, или когда мертвецы настигали тебя по пятам, лишь один огонь мог тебе сохранить жизнь. Думал Джон так, пока наяву не увидел, с какой легкостью он отбирает тысячи жизней. Поскорее покинув каменные стены, он вдохнул в полную грудь. Морозящий воздух, наполнявший его лёгкие, сильно взбудораживал. Зима ушла, и он чувствовал себя чужим в этих краях, где всё окружающее не было засыпано снегом. Нет, даже вечерний холод, как сейчас, мало помогал. Его душа желала иного. Просторных краёв, где не видно конца, жизнь без границ и правил, вот чего он хотел. В окружении друзей и семьи, которая бы его любила. Сейчас же, когда Санса и Бран далеко на Севере, и видеть его сильно-то не желают, когда Арья ещё дальше и непонятно, жива ли — он чувствовал себя покинутым. Это ли та цена, которую он должен заплатить за возвращение в мир живых? — Ваше величество, — позвал голос. — Оставьте меня, — холодно, как зима, сказал он. Ему показалось, что он звучал как отец. — Я думаю, вам не помешает небольшая беседа с калекой. — Лорд Уиллас? — повернулся Джон, взмахнув мантией цвета чешуи Дрогона. — Вы потеряли бдительность, ваше величество. Если даже такой, как я, смог подкрасться к вам, то что с вами сделают недоброжелатели? — улыбнулся брюнет. — Приму к сведению, — попытался сыграть в доброжелательность Джон. — Прошу вас, не зовите меня «ваше величество». Я не король. — Вы всё же законнорожденный сын принца Рейегара. На Севере, похоже, жизнь проста, и люди простые. — Проще некуда, — ответил Джон, умалчивая о том, что ему часто приходилось жертвовать одним, дабы спасти другое. И выбор часто стоял между чьими-то жизнями. Самым ужасным было то, что ему не было трудно его делать. — Вижу, у вас состоялся довольно неприятный диалог с королевой. — Джон промолчал. — Суровые времена требуют суровых решений, лорд десница. Но вы правы, её величеству не стоило так горячиться. — Она королева — ей и решать. — Джону никогда не нравилось обсуждать Дейенерис за её спиной. Ему было противно от дворцовых игр и двойных смыслов. — Я всего лишь её советник. Королева, по правде говоря, сильно отдалилась от правления и политики с момента рождения сына, изредка лишь собственноручно делая выбор и выражая свою волю. — И без пяти минут король. Наверно-таки король-консорт, но всё же. Однако я здесь не за этим, ваше величество, — постукивал пальцами о ониксовый эфес своей трости Уиллас Тирелл. — Дела с Дорном, я знаю. Семь королевств держатся на бочке с диким огнём. — Не совсем. Я пришел, чтобы поговорить о самой королеве и о вас. Честно говоря, вся Королевская Гавань в курсе, кто отец маленького Эймона Таргариена. — Что вы хотите этим сказать? — Вы единственный, кто сейчас способен усмирить поистине воинственный темперамент нашей королевы. Джон поднял глаза, и взглянул на края каменных стен и сооружений. Все они в большей или меньшей степени оплавились. Ни одно здание не выдержало жар пламени дракона, даже твердыня Мейгора. Слуги за месяц вычистили их, не оставив следов от сажи огня, но ни одному из них не было под силу привести в форму расплавленный камень. Это было меткой, напоминающей о том, что пережил Красный Замок. — Я бы не был в этом так уверен… — Тирелл застегивал левой рукой пуговицы хвойного дублета. Выступающие скулы и коротко остриженная борода делала его привлекательным для женских глаз, заметил Джон. Очи его были карего окраса, как у его брата. Он был благороден в каждом своем движении. — Вы тоже дракон, — указал он на грудь Джона, где на тунике красовался красный, не чёрный, трёхглавый дракон. — И я вижу, как она заглядывается на вас, когда думает, что никто не смотрит. Но при этом вы холодны к ней, как Стена. — Я не понимаю, к чему вы ведёте. — Он прекрасно понимал, к чему он ведёт, и всей душой желал, чтобы этого разговора не было. — Как пожелаете, скажу напрямую. Женщины тоже хотят тепла и ласки, милорд. Особенно наша королева, особенно сейчас, — выдохнул он. — Вы знаете, сколько ближайших советников и друзей у неё было, когда мы впервые встретились около Тамблтона? Нет, откуда вам знать — вас там не было, — наклонился и вобрал в руки песок, собравшийся на плитах. — Десять человек. И сколько из них сейчас с ней? — поднял он бровь. Джон вновь молчал. — Лишь один. Её кровные всадники, смуглые служанки и переводчица, советники и рыцари-защитники — всех их сейчас нет, — песчинку за песчинкой выпустил из ладони лорд Хайгардена. — Остался лишь глава безупречных. А он явно не прибавляет красок в её жизни. — Лорд Уиллас, — проговорил со стальными нотками Джон. — Я понимаю всю чистоту ваших намерений, но мои дела с королевой касаются только нас с ней. Никого больше. Тирелл вздохнул, и, подняв глаза к серому небу, начал говорить: — Когда мой отец принял смерть от руки Коннингтона, а родной брат был заморен до смерти и повешен на нос корабля Грейджоя, единственное, чем я жил, — это ненавистью. — Его голос и взор был знаком Джону. Ощущение опустошения тоже. — Мой дом разграбили, людей убили, а женщин увели в рабство. Моя бабушка выпила яду, лишь бы не попасться в руки к железнорожденным. А мать… Она не была столь же сильна. Мою мать с женой погибшего брата увели островитяне. И я не знаю где они сейчас. Возможно мертвы, возможно, где-то далеко за Узким Морем. — Придержав мёртвую тишину и поймав взгляд Джона, продолжил он: — Самые худшие чувства в этом мире — это чувства бессилия и одиночества, милорд. — Я сожалею о ваших потерях, — обязан был сказать Джон. — Будьте ей семьей, милорд. Королева Дейенерис сейчас нуждается в этом больше всего. Я на своей голове понял как это, когда тебя окружают семья и друзья, и день за днем ты теряешь одного за другим. Пусть боги одарят вас мудростью и укажут путь, — откланялся Тирелл, отдаляясь, стуча тростью о камень. «Я не знаю уже, что правильно, а что нет в этом мире», — чувствовал дыру в сердце он в том самом месте, куда пришелся удар, навсегда оборвавший жизнь Джона Сноу — бастарда из Винтерфелла, лорда-командующего Ночного Дозора. В нём кровь Старков, он вырос в доме Старков, его отцом был Нед Старк. Как после стольких лет научений о чести, благородстве и справедливости, он мог делить постель с женщиной, которая на самом деле была ему тётей? С особой, которую он так сильно желал, но и также мерзко чувствовал себя от осознания этого. Это было как желать Лианну Старк, которую он всю жизнь считал тётей — дикую, резвую и безумно красивую. Всё так запутанно… И он уже не ощущал себя тем же человеком, который пропустил одичалых за Стену и получил нож в сердце за попытку спасти сестру. Нет. В нём всегда боролись две стихии: тьма и свет, огонь и лёд, дракон и лютоволк. И до недавнего времени он и представить не мог, как всё обернется в жизни. Бастард, которого леди Кейтилин не желала пускать за главный стол, вдруг обернулся Королём Севера по завещанию Робба, наследным принцем Семи Королевств, сыном Рейегара Таргариена и похищенной Лианны Старк. «Была ли между ними настоящая любовь?» — спрашивал он часто себя. «Ты Старк. Ты, может, и не носишь моего имени, но в тебе моя кровь», — было последним, что он услышал из уст Эддарда Старка, перед его обещанием рассказать о его матери. Дени. Она лишила его разума. Он же пообещал себе, что никогда не породит бастарда. Однако он сделал это. И это было так приятно. Блаженно смотреть, как любимая женщина укачивает на руках твоё чадо — Джон ведь всегда мечтал об этом, хоть и никогда не признавался. И осознание того, что ты даже прикоснуться к своему ребенку не можешь, приносило гораздо больше боли. «Пора делать выбор, Джон Сноу. Ты не можешь вечно прятаться», — прозвучали голоса из прежней жизни. Его ноги словно отделились от его сознания, и он почти не заметил, как оказался между стенами из красных кирпичей. Как он стоял у её дверей, и как слышал её звенящий, ласковый как у Девы голос. — Призраки тех, кого вновь обрела… Кто любил её всех сильней… Те, кто оставил её так давно, чьих был не вспомнить имён. Кружились с ней в танце на старых камнях… Превращая печаль в сладкий сон… Джон был готов поклясться, что услышал всхлипы через мёртвую тишину королевских гвардейцев и стражников. И этот звук принадлежал не ребёнку… Тумко Ло попытался перегородить ему вход, но Лорас Тирелл остановил его, позволив Джону тихо войти — он был бесконечно благодарен за это. Она сидела там, на своей королевской постели с полупрозрачным балдахином. И в полутемноте серебряная капля скатилась по её бледным щекам. «Таргариен, одинокий во всем мире — это ужасная вещь». — Ваше величество… — виновато произнёс Джон. — Что? Кто вас сюда пустил? — замешкалась она, взмахнув белоснежными локонами, будто ничего миг назад и не было, но голос выдавал её. Она встала, чем вызвала недовольный визг ребёнка. — Прошу прощения за вторжение… — Немедленно покиньте мои покои… — пыталась она вложить властность в свои слова. — Дени, — сказал он так просто, будто бы ничего и не было. Он не произносил это имя с тех самых пор, как узнал, кем она ему на самом деле приходится. Матерь Драконов застыла на месте как прекрасное каменное изваяние, и взглянула на него непонимающим взором. — Прости меня… Прости меня за все мои проступки — мне не надо было оставлять тебя. Не после того, как все несчастья снежным комом обвалились на тебя. — Это всё, что ты хочешь сказать? — недовольно спросила королева. — Я был дураком: я не мог принять и осознать правду. — Теперь ты хочешь сказать, что в один миг ты изменил своё мнение? Как мне по-твоему поверить в это? После всего того, что случилось?! — Ты знаешь, что я бы никогда не соврал по такому поводу… — Что ты мне ответил, когда я просила… Нет, умоляла тебя не говорить людям правду о своем происхождении? Ты и слушать не хотел, сея семена смуты в ряды моих людей, некоторые из которых всё ещё зреют в тени от моего взора! Ты открыто подтолкнул их к предательству. Вот, что ты сделал! — Я сделал то, что сделал. И изменил бы всё, окажись я в той ситуации вновь, — пытался объясниться Джон. — Но важно ли это сейчас? Я знаю, что ты счёт потеряла на том, чего ты лишилась с момента прибытия в Вестерос. Жизнь была жестока к тебе, и ты многое пережила… — Ты и представить не можешь, через что я прошла. — Да, не могу. Потому что я оставил тебя. Мы должны были пройти через все эти ужасы вместе. Я совершил непростительную ошибку, — понизив голос, низким тоном продолжил он: — Мы все ошибаемся, будь ты вернувшимся из мёртвых королём или неопалимой Матерью Драконов. Мы единственное, что есть друг у друга в этом проклятом мире. Мы не можем быть друг против друга, когда у нас толпы врагов, готовых с легкостью разорвать нас в клочья. — Ты оставил меня в момент наибольшей нужды… Не глядел даже в мою сторону, когда я теряла ближних и нуждалась в этом больше всего на свете… — дрожащим голосом выдала она, и её глаза налились кровью и сделались блестящими. — И я буду сожалеть об этом до своего последнего вздоха, — приблизился к ней он, опасаясь, что она отпрянет. — Я испытываю к себе отвращение за содеянное, — уже его взор застилала влага. — Я люблю тебя, Дени. Никогда не переставал любить. Не разум, а что-то глубоко внутри, подсказало ему взять в объятия сцепившую руки и дрожащую королеву. Не разум, а что-то глубоко внутри, подсказало ему взглянуть в её душу через фиалковые очи. Не разум, а что-то глубоко внутри, подсказало ему прикоснуться своими губами к её, тем самым умоляя о прощении и разрушая выстроенные стены обид и страданий между ними. Уже сознанием он понимал, что любит её больше всего на свете.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.