С раннего утра дождь колотил в окно, будто в бубен, и было в этом что-то поистине завораживающее. Девушка же, как ценитель прекрасного, не гневалась на стихию за преждевременное пробуждение, а, наоборот, накручивала на пальчик прядку растрепанных после сна шоколадных волос и с улыбкой на лице наслаждалась мелодией. Как же ей не хватало этого: просто лежать, не заботясь ни о чем. Постоянные путешествия во времени очень утомляли Лайю, не давая шатенке возможность в полной мере заниматься реставрацией.
Портрет шехзаде Хасана, как и другие работы, находился в номере девушки только благодаря таинственному незнакомцу, который приобрел их за круглую сумму у Винсента. Но вот зачем тратить целое состояние на картины, которые ты даже не видел?
Из раздумий Лайю вывел пестрый силуэт на ее столе, что так и молил, мол, обрати же на меня внимание, выделяясь своей окраской среди прочих вещей. Это был цветок. Вернее, яркий жёлтый тюльпан с красными, словно капельки крови, язычками. Откуда он здесь, ведь комната была заперта, как и балкон? В смятении, но серьезно настроившись прояснить ситуацию, девушка поспешно натянула брошенное вчера на стуле бордовое платье, замшевые туфли-лодочки того же цвета и спустилась к ресепшн. Но там никого не было. Конечно, кто же будет стоять за стойкой регистрации в шесть часов утра?
— Доброе утро, мисс Бёрнелл, — в десяти метрах от шатенки послышался властный, но такой же бархатный, как кресло, в котором, собственно, и сидел его обладатель, голос. — Вижу, вам понравился мой подарок.
Лайя растерянно посмотрела на мужчину, а потом опустила взгляд на свои руки, трепетно держащие цветок. Она и не заметила, как в спешке прихватила его с собой.
— Как вы пробрались в мой номер, мистер…
— Владислав, — прервал он. — Прошу, называйте меня по имени, мисс Бёрнелл.
— Как вы пробрались в мой номер, Владислав? Я не понимаю… Все двери были заперты, — неуверенно пробормотала девушка.
Но мужчина и не собирался давать ответ, вместо этого с интересом рассматривал Лайю с головы до пят, остановившись на дрожащей тоненькой ручке, которой смущенная девушка заправила прядку все так же растрепанных после сна волос за ушко.
— Знали ли вы, что родина тюльпанов вовсе не Голландия. Туда они попали только в шестнадцатом веке, — продолжил Влад, будто и не слышал вопроса шатенки. — Когда-то пышные сады Османов были усеяны этими чудными цветами, что носили имя «Lale». Удивительно, не правда ли?
***
Небо лазурно-голубого цвета, легкие белые облака, слепящее полуденное, но совсем не жаркое солнце, что окутывало Лале своими тёплыми лучами. В это время она гуляла вместе с гончей, ведь после смерти шехзаде о Гузалике никто не заботился, не считая юную хатун и будущего валашского князя.
Неподалеку раздались шаги. Это Влад мчался к своей любимой с желто-красным тюльпаном в руке.
— Доброе утро, — поприветствовал парень, подбегая к девушке.
— Уже далеко не утро, Влад, — тепло улыбнулась она. — Какой чудесный цветок.
— Вы знали, что это растение носит ваше имя, Лале? Удивительно, не правда ли? — заметил брюнет, протягивая подарок. — Он чудесный, вы правы, но ещё чудеснее его обладательница.
Щеки молодой хатун покрылись лёгким румянцем. Тюльпаны, как нарциссы и гиацинты, она видела тысячу раз, прогуливаясь по садам дворца, но её цветок без преувеличения был самым прекрасным из всех.
— Спасибо, — прошептала девушка.
Вместо «не за что» Влад неожиданно накрыл ее губы своими, аккуратно приобнимая за талию, словно боясь спугнуть. Сколько же он ждал этого момента? А сколько ждала она? Лале чувствовала, как быстро колотится сердце парня, и, давая согласие, она углубила поцелуй, запуская руки в его волосы.
— Не думал, что когда-то скажу это, тем более османке, но я люблю вас, Лале-хатун. — Владислав осторожно отстранился, сплетая свои пальцы с её. — Люблю и буду держать вашу ручку так же бережно, как вы держите этот цветок.
— Обещаете?
— Обещаю.
***
— Да, знала, — Лайя смущённо улыбнулась. — Тюльпаны — мои любимые цветы, я читала об их истории. Цветок изображали на фресках, фризах, керамических плитах, предметах быта и ювелирных изделиях, ведь в пятнадцатом веке он, по сути, стал символом правящей династии Османов.
Мужчина с какой-то грустью в глазах посмотрел на девушку: как же ему не хватало ее душистых каштановых волос, больших, наполненных детским интересом кофейных глаз, нежных алых губ. Шесть веков — очень долгий срок, а без любимой время превращается в пытку. Но все закончилось. Она рядом. Теперь их никто не разлучит. Не посмеет.
— А ещё, мисс Бёрнелл, это символ нашей любви.
