Математика

Что такое математика? Математика — это наука о структурах, порядке и отношениях, которая исторически сложилась на основе операций подсчёта, измерения и описания форм реальных объектов. Математические объекты создаются путём идеализации свойств реальных или других математических объектов и записи этих свойств на формальном языке. Так это описывают обычные люди. Что такое математика для Хироты? Самое непонятное, что может быть на свете. Он никогда не понимал, да и вряд ли когда — либо поймёт смысл того, зачем вообще нужна эта наука. Что уж говорить о понимании самих формул, правил и прочей несусветицы, о которой ему всегда было неинтересно говорить. Ему легче говорить стихами и цитатами различных поэтов, заставляя голос оседать и действовать на людей подобно гипнозу, заставляя слушать всё, что он цитирует. В школе математика была его слабым местом. Он уступал в этом почти половине класса и даже в университете не смог полностью понять эту науку, как бы Ира не старалась ему в этом помочь. В классе она, как и Карма, всегда была на высоте в этом предмете. Уравнения, задачки, доказательства и формулы — всё это давалось ей, подобно по одному, но очень точному и быстрому щелчку пальцев. Она стремительно строчила правильные решения и ответы только взглянув на первые и последние строки заданий. Ира любит математику. Обожает головоломки, сложные математические задачки и викторины, где требуется логическое и математическое мышление. Для неё это всегда было сравни детской игре, любимой и весёлой. Игре, из которой она всегда выходит победителем. Ей непонятна нелюбовь окружающих и в частности Хироты к этой науке, но её это уже мало интересует. Она помогала ему с математикой в школе и в университете. Правда, помощь эта иногда отличалась от той, которую представляют себе окружающие. В разное время — разные способы обучения. Ира подобна стойкому оловянному солдатику. Кажется очень открытой, весёлой, подобной открытой книге, а на самом деле многие не знают и половины её самой, о которой известно далеко не многим. Она необычайно умна и смекалиста, умеет разбираться в точных науках, а также умеет находить решение в любой сложной ситуации, включая голову, а не эмоции. Ира умеет многое и может этим похвастаться. Но вот о любви говорить она не умеет. Ей проще говорить об отчётах, задачках и сложных вопросах. О цифрах. О чём угодно, но не о любви. Неважно, как сильны её чувства к Хироте, она так и не научилась о них говорить, предпочитая пустым разговорам действия. Точные, острые, чувственные. Прямо как её ум и смекалка. Но, когда речь заходит о чувствах, она теряется. Не знает, как правильно их преподнести на том формальном языке, на каком они привыкли говорить. Её структура прочная как сталь, порядок её мыслей всегда точен, а отношения, которыми она дорожит, прочнее цепей. Но лишь тогда, когда он шепчет ей на ухо мемуары о своей любви к ней, все эти качества валятся карточным домиком, оставляя её одну. Наедине с ним. Безоружную и беспомощную. Не имеющую возможности противостоять его напору. Хироте о любви говорить хочется. В такие моменты… Моменты, когда он буквально поёт ей о своей любви, ему хочется кричать. Кричать от восторга, ведь именно в такие моменты он видит её такой беспомощной. И он этим пользуется. Бессовестно и любовно. Ему о любви говорить хочется. И он говорит. Шепчет на ухо Ире всякие глупости, от которых сердце голубоглазки пропускает удар, а щёки краснеют. Глупости о том, где он видел все эти её отчёты, а где её… Такую строгую, но такую страстную… И он бессовестно говорит ей об этом, заставляя смущаться, как в их самый первый раз. Только в такие моменты он может видеть её такую. Ира раздражённо цокает, пытаясь смириться с собственной беспомощностью перед его красноречием, и по — деловому серьёзно ведёт рукой от его обнажённой груди к кромке его брюк, спускаясь всё ниже к чувствительной зоне. Блондин вздрагивает, ощущая тепло её рук, захватившее его в свой плен, и невольно мычит, рвано выдыхая ей в покрасневшее ухо. Он так не умеет. А она словно специально, насмехаясь над ним, ведёт и ласкает, заставляя, наконец, ощутить, что она всё ещё стойкая и оловянная, несгибаемая, но податливая. Не то, что он. Хирото совсем не стойкий, а если и оловянный, то давно расплавившийся воском в её цепких руках. Голову кружит, а губы сами невольно ведут дорожку поцелуев от покрасневшего девичьего ушка к уже искусанным, чуть припухшим от поцелуев губам. Температура в её кабинете давно возросла чуть выше нормы, а воздух накалился до такой степени, что, казалось, вот — вот лопнет с оглушительным хлопком. Голова идёт кругом от ласк любимой, в глазах уже пляшут искорки, а внизу живота жжёт и тянет, заставляет мычать и чуть ли не стонать от удовольствия. У Иры под губами вечные математические термины, так чётко и уверенно слетающие с её розовых уст во время работы. У Иры под выпирающими рёбрами острые линии, складывающиеся в синусы, косинусы, прямые и острые углы, формулы и доказательства, заставляющие аргументы других людей бесполезно разбиваться о силу её непрошибаемой логики и уверенности. У Иры под бёдрами острые числа и уравнения, которые он возводит в степень бесконечности их чувств, о которых ей так трудно говорить, но о которых он знает и без слов и стихов, которые сам же привык ей читать. Она — его математика. И только она способна заставить его полюбить эту науку.