(Не) Верующий в слёзы

— В Румынии? Где вообще это находится? — На границе с Трансльванией, — продолжал мой сумасшедший родитель, — один замок закончили реконструировать пару лет назад и один европейский меценат открыл там пансион для корейских детей. Я так и сидела обездвиженная такими новостями. — Теперь, чтобы ты ни сделала Джуён, я не приеду и не вытащу тебя оттуда. Тебе придется самой разбираться с проблемами. Заберу тебя в конце года на Рождество. Сейчас конец августа, у тебя есть шанс наладить свою жизнь. — Ты это имел в виду, когда говорил, что устал от меня? Хочешь избавиться? И тебе совсем не страшно за меня? — я пыталась хоть как-то надавить на чувство вины. — Я все еще омега, я… — Своим характером и поведением ты давно дала мне понять, что сама можешь постоять за себя. Теперь пора научиться отвечать за свои поступки. Я разбаловал тебя, слишком много позволял, — он вздохнул и снял очки. Чтобы потереть переносицу. — Мне тоже пора отвечать за то, как я воспитал тебя. — Ты? Ты воспитывал меня? Я не видела тебя половину времени из своей жизни, потому что ты постоянно был занят работой. А когда ты возвращался, ты откупался подарками и теперь ты сожалеешь? — Но кем ты стала? Джуён… бьёшь, унижаешь людей. — Так ты стыдишься меня? Потому что я непокорная, прилежная дочь, поэтому решил отправить меня в эту дыру?! Мне было обидно, я была в гневе. Я ненавидела отца в этот момент, потому что даже не видела в нем родную душу. Кто этот мужчина? Почему он не чувствует мою боль? Мы так отдалились друг от друга. — Хотя бы Юнги поедет со мной, — он ведь не отправит меня совсем одну в эту глушь. — Даже не думай, у меня есть подходящая работа для него. Ты больше не нуждаешься в его попечении. — Нет! — я резко встала, я хотела орать и вести себя как душевнобольная, потому что для меня это было предательством с его стороны, — Мне нужен Юнги! Он понимает меня в отличие от тебя, он должен быть рядом! Почему ты отбираешь у меня все?! Я не хочу никуда ехать! — Он был рядом с тобой, потому что я это позволял, — вдруг строго сказал отец, — зачем ему страдать рядом с тобой, если он даже не является твоим истинным? Так и будешь держать его рядом, как собачку? — каждая фраза была как хлёсткая пощечина по моим нервам и самообладанию. Отец стоял напротив меня, и от него просто исходила вся его власть и гнев, в его пронзительном немигающем взгляде в скованности движений. И как бы я ни старалась, моя скулящая слабая от природы суть хоть сжаться перед ним и упасть на колени. Но сжав в руках бумаги, я заставила себя удержаться. — Ты поедешь и это не обсуждается, иначе ты не получив ничего из наследства пока не выйдешь замуж. Ледяной пот скатился по спине и впитался в шелковую ткань халата. Вот она кровь, что связывает нас. Мои глаза наполнились слезами, но я прикусила губу так сильно, что почувствовала во рту металлический привкус. Я медленно растянула губы в улыбке и из-за этого влага скатилась по щеке. Я беззвучно рассмеялась и надела на себя маску, которая всегда защищала меня от боли. — Окей, как скажешь папочка, — выдавила я милым голоском, но получилось, кажется, жутко. Я встала, сделала поклон в девяносто градусов и с той же гримасой разогнулась. Мой отец все также хладнокровно смотрел на меня. Он ведь тоже притворяется или он такой и есть? — Хорошо, тогда собирай вещи к отъезду, насчет документов я уже все решил, — вслед за первой слезой, грозился начаться потоп, но я запретила себе плакать. Только не перед ним. Лучше умру, чем буду пускать слёзы. Я решила сосредоточиться на том, чтобы сдержаться. Всегда можно поплакать после, если уж это будет нужно.       Не видя перед собой ничего, я быстро вышла из отцовского кабинета и сразу направилась вон из дома. Размышляя, ноги привели меня в сад. Через какое-то время я вышла из оцепенения. Я сидела на лавочке, скрытая от других глаз под абрикосовым деревом. Ни плакать, ни кричать уже не хотелось. В руках я все еще крепко сжимала листы с информацией о частном заведении для молодых людей из Кореи. Замок Пелеш, открыт для туристического посещения, о пансионе известно лишь избранным. Самый красивый замок в Румынии, великолепная отделка… бла-бла и куча ненужной информации. Скомкав листы в плотный шарик я бросила его. Какая разница, где я буду, от меня решили избавиться как от мусора.       На следующий день я меланхолично складывала вещи, косметику, обувь. Вчера я так и не смогла поговорить с Юнги. Альфа приступил к делам в компании отца сразу же как только тот отдал распоряжение. Наверное, это радостно из личного водителя капризной дочери стать кем-то весомее в этом мире. — Джуён? — Юнги стоял в проходе двери и скрестив руки на груди, наблюдал, как я укладываю вещи. — Занята? — Не так как ты, — не отрываясь от дела, отозвалась я, — это ты стал занятым. Что он тебе предложил? Пообещал, что впишет в завещание? — Он бы в любом случае вписал меня в завещание, — низкий голос такой бархатный и уставший, я остановилась и посмотрела в сторону Мина. — От кого я слышу? Не знала, что ты такой амбициозный альфач. — Он бы вписал меня, как собственность, которая должна перейти к тебе, — он улыбнулся, — Прокатимся? Я удобно устроилась на мягком кожаном сиденье, в салоне все было пропитано запахом Юнги. Этот запах успокаивал и освежал, может из-за этого из всех я терпела только его? Из-за этой перечной мяты, что охлаждала мой пыл. Или все-таки из-за того, что этот человек был со мной с самого детства, тот с кем я встретила первую течку, тот, кто залечивал мои раны. За окном был ночной Сеул, слишком родной, чтобы я ему удивлялась. — Он предложил мне 25% акций компании и возглавить Шанхайский отдел, чтобы я остался, — наконец озвучил цену альфа, расслаблено держа руль левой рукой, его правая ладонь с крупным перстнем на среднем пальце лежала на бедре. Челка спала ему на глаза, он сосредоточенно смотрел на дорогу. Ему было 25 лет, конечно, как альфе ему хочется состояться, накопить власть и стать независимым, найти истинную омегу, завести детей. Я поморщилась от этой мысли и нажала кнопку, чтобы опустить стекло. — Мне жаль, что ты уезжаешь… — Мне плевать, спасибо, можешь ничего не говорить. Просто скажи спасибо за то, что у тебя была возможность на протяжении года трахать меня. — Ты знаешь, что ты милая, пока не откроешь рот? Он и не хотел ехать со мной. Я поняла это, почувствовала, мои омежьи радары меня не подводили, когда дело доходило до привязанности и искренности. — Я провожу тебя до самого замка, хочу быть уверен, что ты точно оттуда не сбежишь. — Окей, только никакого прощального секса, ты мне противен! — Юнги рассмеялся, его все утраивало.       В аэропорт следовало ехать утром, вылет был запланирован на десять утра. Мы с отцом довольно скомкано попрощались, мне даже стало стыдно, но я быстро избавилась от этого чувства. Когда на протяжении долго времени подавляешь эмоции, в итоге перестаешь что-либо чувствовать слишком остро. Пора попрощаться с лузерами из школы, с идиотами, что вечно строили из себя жертв. Бесхребетных учителей, которым деньгами можно было заткнуть рот. «Прощайте ублюдки».