АБЬЮЗ

      Ну, вот, кажется, и все. Она опередила меня. Узнала обо всем раньше, чем я сама нашла в себе силы все объяснить. И самое обидное, что она опередила меня всего на несколько часов. Ведь я на самом деле собиралась сейчас ей все рассказать, открыть всю правду, во всем сознаться и предоставить право ей решать, как нам быть дальше. А что делать теперь — я не имела понятия. Откуда она узнала? Кто ей рассказал? Откуда у нее фото моего паспорта? Вопросов был миллион, но ни одного ответа. Тем не менее, я понимала, что разговора не избежать. Только теперь он будет выглядеть и звучать совсем иначе. Я вздохнула, моргнула несколько раз, чтобы остановить начинающиеся слезы, и встала. Что ж, пришло время платить за свои ошибки.

***

      Я осторожно вошла на кухню, совершенно не понимая, чего ждать ни от разговора, ни от самой Марго. Она будет кричать? Бить посуду? Меня? Я чуть не усмехнулась вслух от этой мысли. Совершенно исключено, чтобы она подняла на меня руку. Кто-кто, но точно не Марго. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Я в этом была уверена. И это меня даже как будто… расстраивало. Было очень странное ощущение — мне хотелось, чтобы она кричала, ругалась, чтобы дала мне пощечину, что угодно. Я хотела принять страдание за все, что натворила. Потому что это была бы возможность хоть на долю искупить свою вину. А это мне было необходимо, наверное, даже больше, чем ей. Поэтому я хотела скандала, я хотела оскорблений, обвинений и унижений, но… Но Марго просто сидела за столом, глядя в окно на яркий солнечный день, и делала одну глубокую затяжку за другой, выдыхая дым в открытую форточку. В кухне было холодно, но она, казалось, этого не замечала. На столе стояли две кружки с горячим кофе и пепельница. Я медленно подошла к столу и уселась на стул, не в силах вымолвить ни слова. Просто смотрела на ее профиль, пытаясь понять, о чем она думает. Но взгляд Марго был неподвижен. Казалось, она просто смотрела на пейзаж за окном, забыв о том, что вокруг существует что-то еще. Ее рука медленно поднималась к лицу, губы обхватывали фильтр сигареты, чуть сжимались, когда она делала очередную затяжку, а потом медленно раскрывались, и из ее рта и ноздрей тонкой струйкой вытекал серый дым. Я не была уверена, что она заметила мое присутствие, настолько задумчивой она выглядела, но просидев в полной тишине с минуту, я все-таки решила дать о себе знать. — Марго, я… — начала было я еле слышно, срывающимся голосом, но женщина меня прервала. — Знаешь, — не поворачиваясь, начала говорить Марго, и я замолчала. — Когда я была маленькая, точнее… Мне было лет семь или восемь… Со мной училась одна девочка. Мы не были подругами, просто учились в одном классе. У нее была очень бедная семья. Мы, конечно, тоже не были богачами, но меня вполне нормально обеспечивали. Она постоянно ходила в одной и той одежде, старой и поношенной. Ее ботинки были сильно потертыми, а на уже прохудившейся курточке кое-где виднелись дыры. Но она была… хорошей, что ли. Старалась учиться, была вежливой и доброй. Мы однажды с ней вместе возвращались домой, и она увидела бездомную собаку. А нам в этот день в столовой давали картофельное пюре с сосисками. Питание тогда было бесплатным для школьников начальных классов, — пояснила она, все еще не поворачиваясь. — И она не стала есть сосиски, а взяла их домой, чтобы угостить младшего брата и поесть самой. Так вот она увидела эту собаку и… отдала ей свою порцию. По сути, последнее, что у нее было. И это так поразило меня тогда. Я никогда не была жадной, учитывая, где именно я росла, но ее щедрость меня поразила. И тогда я начала делать странные вещи, — Марго усмехнулась, но выражение ее лица не изменилось. — Сначала я отдала ей свою новую шапку, в другой раз спортивные штаны, чтобы ей было, в чем ходить на физкультуру. Шарф, перчатки. Она сначала отказывалась, но я уверяла ее, что они мне не нравятся, что у меня есть другие или что мне купят новое, а ей очень идет. Конечно, она была рада — ее шапка в тот момент больше походила на дуршлаг. И конечно, мои родители задавали вопросы, куда деваются мои вещи. Я каждый раз отвечала, что потеряла. Потеряла, забыла в школе или во дворе на улице. Сначала они верили, но когда у меня стали исчезать вещи уже с завидной регулярностью, мама начала подозревать что-то неладное. И как-то она решила забрать меня из школы. И, конечно, увидела мою одноклассницу, на которой были перчатки, шарф и шапка, которые я «потеряла». Как я тогда испугалась, — на этот раз Марго усмехнулась, и уголок ее губ дрогнул. — Думала, что все. Меня не столько пугало то, что меня будут ругать, чем то, что мама может подумать, что эта девочка отобрала у меня вещи или что-то в этом роде. Но мама молча проводила взглядом мою одноклассницу, дождалась, когда мы спустимся по лестнице и выйдем к аллее. И только потом задала вопрос, что происходит и почему я их с папой обманула. Я тут же разревелась, но объяснила, что к чему, и во всем созналась. Но… Мама не ругала меня, знаешь, она лишь сказала, что никогда нельзя лгать. Особенно близким людям. Особенно тем, кто любит тебя и заботится о тебе. Но… Если эта ложь будет во благо кому-то другому, кого ты можешь защитить, помочь или спасти, тогда… Точнее, только тогда ее еще можно простить. Но если это не навредит никому другому. Только в тот момент, когда ложь может быть не низостью и унижением, а спасением и помощью для другого человека. Только тогда это можно принять. Так к чему это я… — она наконец повернулась и посмотрела на меня. Ее глаза были практически черными. Я почти не видела радужки, казалось, зрачок полностью поглотил ее. — Кому именно ты пыталась помочь, Ксюш? Ради кого ты несколько месяцев лгала мне, глядя в глаза? Кого ты спасала? Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла выдавить ни слова. Лишь почувствовала, что из глаз потекли слезы. Мне было больно. Но не от того, что она узнала мои грязные тайны и секреты, нет, мне было больно от того, что я причинила боль ей. Потому что я это видела. Я видела на самом дне ее темных глаз, сколько в ней этой боли, сколько разочарования и… непонимания. Непонимания, почему я так поступила. Почему я ее предала. Марго, видимо, расценила мое молчание как-то по-своему, потому что она кивнула и криво улыбнулась. Как улыбаются люди, которым больно, но которые все еще пытаются вести себя достойно, держать марку. — Твой муж вчера приезжал, — проговорила она, снова отводя взгляд. Достала сигарету, но не стала прикуривать. Просто вертела ее в руках, поглаживая своими длинными сильными пальцами. — Ты уже спала. Пинал мою машину, пока я не вышла. А когда вышла, то… все рассказал. Я сначала не поверила. Еще бы, — хмыкнула она. — Меня всю жизнь учили, что нужно верить близким. Сказал, что все это затевалось вами из-за денег, что… Что он обо всем знал с самого начала, а потом ты изменила правила игры и решила уйти от него… ко мне. — Это неправда! — наконец, не выдержав, воскликнула я. — Это абсолютная ложь! Не было никакого плана! Просто… Я просто… Я поняла, что влюбляюсь в тебя, и решила от него уйти. Он не знал ничего. Потом уже проследил за мной, начал шантажировать, что обо всем тебе расскажет, что извратит всю историю, что, собственно, и сделал, — горько усмехнулась я. — И, знаешь, я действительно много лгала. Лгала тебе, глядя в глаза, каждый день. Но… — я покачала головой, чувствуя, что мое лицо уже все мокрое от слез. — Я никогда не лгала о своих чувствах. И когда я сказала, что люблю тебя, это был тот редкий момент, когда я говорила чистую правду. Потому что я на самом деле тебя люблю, — искренне проговорила я, понимая, что это мой единственный козырь. Что я действительно люблю ее, и что я готова сделать все, чтобы она это поняла. — Тш-ш-ш, — Марго слабо улыбнулась. — Не говори этого, — покачала она головой. — Ты не заслуживаешь того, чтобы произносить такие слова. Но знаешь, что самое обидное? — проговорила она и убрала сигарету обратно в пачку. — Что я ведь сама виновата. Я идиотка. Чего стоило просто заглянуть в твое личное дело? Я вчера почти в полночь подняла наш отдел кадров, чтобы получить копию твоего паспорта. Благо, базы все подключены удаленно. И когда я смотрела на этот чертов штамп о твоем замужестве, я поняла, какой была идиоткой. Это уму непостижимо. Так слепо доверять и… даже не сомневаться ни в чем. Это идиотизм чистой воды, признаюсь. Я пустила тебя в свою жизнь, в свой дом, в свою постель и… — она горько усмехнулась, и этот смешок кинжалом прошелся по мне. — В свое сердце. А ты оказалась лишь ловкой мошенницей и манипулятором. И тут не твоя вина, — она пожала плечами, начиная вставать. — Это лишь говорит о том, что меня жизнь мало чему научила, раз я попалась в такую банальную ловушку. — Марго, прошу тебя, — взмолилась я, тоже вставая. — Все было не так, я клянусь тебе! — я схватила ее за руку, не давая возможности уйти. — Давай… Давай просто поговорим. — Нам не о чем разговаривать, — она медленно перевела взгляд на мою руку, которая держала ее чуть выше локтя и проговорила тихим, опасным голосом. — Отпусти. Я словно увидела, как у нее выросли шипы. Шипы, которые будут меня сильно ранить, если я попытаюсь пробиться к ней. По крайней мере сейчас. Я ослабила хватку и отпустила ее. Марго обошла меня и двинулась в прихожую. Я осталась в кухне и снова опустилась на стул. Что теперь делать? Как ей все объяснить? Как сделать так, чтобы она меня выслушала, а главное, поняла и, что еще важнее, поверила, что я действительно люблю ее? Минут через десять она вернулась в кухню уже полностью одетая, с какой-то небольшой спортивной сумкой и ключами от машины. — Ты можешь остаться здесь до понедельника, я буду у родителей, — проговорила она, не глядя на меня. — Марго, пожалуйста, — я снова вскочила со стула, понимая, что еще немного и мое сердце разорвется от ужаса, что я испытываю. От страха, что она больше никогда не захочет со мной заговорить, посмотреть мне в глаза и прикоснуться. — Давай поговорим, я все объясню тебе, пожалуйста. Мои руки дрожали, как и голос. — Нам не о чем говорить, — упрямо повторила она, разглядывая брелок на своих ключах. — В этом просто нет смысла. Я двинулась к ней, еле оставаясь в вертикальном положении, поскольку мои ноги с каждой секундой становились слабее, и я не знала, когда они откажут и перестанут меня удерживать. Казалось, это вот-вот случится. Когда я оказалась перед ней, то, особо не раздумывая, опустилась на колени, в надежде, что это поможет мне до нее достучаться. — Марго, я прошу тебя. Я виновата, но… Я очень тебя люблю, и я не хочу тебя потерять, — почти шепотом проговорила я, вглядываясь в ее лицо. То самое лицо, которое светилось счастьем и нежностью, когда она смотрела на меня. Сейчас это была безжизненная маска. Я прекрасно осознавала, как ничтожно выгляжу в данный момент. Знала, что мое лицо мокрое, а глаза красные от слез, знала, что я кажусь ей жалкой, стоя перед ней на коленях и моля дать мне шанс объясниться. Я все это прекрасно знала, но мне было плевать. Я просто не хотела потерять ее. Марго медленно перевела взгляд с ключей на меня. Но вместо привычного блеска в ее глазах, вместо тепла и нежности я увидела… пустоту. Ужасную, пугающую пустоту. И поняла, что мне не достучаться. — Встань, простудишься, — тихо проговорила она и, развернувшись, вышла в прихожую.