Я, снова я и Рик

«Я люблю тебя» — всякий раз сквозь слёзы, срывающимся голосом, потому что, спустя столько раз, ему всё ещё было больно. Сразу после этих слов Морти кончал, зажмурившись или уткнувшись лицом Рику в локоть, или в плечо, или в шею, и Рик обнимал его, укутывая в своих руках и не думая ни о чём. Иногда ему казалось, что мальчишка прыгнул к нему в койку просто потому, что хотел привязать его к себе — боялся, что Рик, старый циник и алкаш, не способный на привязанности, бросит его, заебавшись терпеть его пизданутое альтер-эго. Но все эти развратные стоны, которое вылетали изо рта его внука во время их соития, все эти отметины от ногтей и зубов, которые он оставлял деду на спине, плечах и шее, убеждали Рика в его искренности. Морти сам пришёл к нему в первый раз, просто залез к нему в постель, лежал, вжимаясь спиной в его тело. И когда Рик на пробу всё-таки положил руку на его бедро, Морти не убежал, не отпихнул его руку, а закинул голову и поцеловал его в подбородок. Опрокинув его на спину, Рик долго всматривался в сумасшедшие карие глаза, ища свидетельства того, что к нему пришёл тот, другой. Но это был он, его Морти. Улыбался ему и весь дрожал, краснел и боялся шевельнуться... до тех пор, пока ему не засунули пальцы в задницу. Потом он рыдал и прятался от деда среди яблонь на краю сада, окружавшего их дом. — Стыдно? — спросил Рик, найдя его, и Морти кивнул, не поднимая глаз. Рик усмехнулся, сел рядом. — Морти Смит больше не примерный мальчик, ай-ай, как ужасно. Что подумает мамочка? — издеваясь, протянул Рик, и Морти вспыхнул. — Захочешь стереть воспоминание — милости просим. Рик ушёл в лабораторию, старательно изображая похуизм, оставив кусок сердца под яблонями, и ждал его весь день, но Морти припёрся лишь под ночь, молча снял футболку, остановившись под его насмешливым взглядом. Тогда-то он и услышал самое первое «я люблю тебя», от которого хотелось встать и зарыть себя живьём в землю. «Пошел на хуй, мудак!» — шипя, как стая разбуженных змей, когда на свет выходило чудовище. Говнюк, хоть и гадил ему везде, где только успевал, был обычным маленьким засранцем, справиться с ним было легче лёгкого, Рик мог убить его, щёлкнув пальцами. Он бы так и сделал, если бы паскудная тварь не обреталась в теле его внука. Максимум, что Рик позволял себе — надавать ему оплеух и, скрутив руки ремешком, отправить в кладовку под замок. Однажды он вылез во время секса, сразу же, без перехода, принялся колотить Рика кулаками по груди, орать и кусаться. Рик еле оттащил от себя взбесившуюся тварь, посадил под замок как был — голого. Ждал битых два часа, прикладываясь к фляге и периодически наполняя её, пока иссякнут ругательства за дверью, пока сама дверь прекратит сотрясаться от ударов. — Рик, открой, — попросил Морти тихонько, как обычно. Рик выпустил его, и они долго стояли в обнимку, плакать Морти уже не мог — привык к тому, что то и дело внезапно оказывается связанным в кладовке, с разбитыми в кровь кулаками и сорванным голосом. Рик иногда думал, что его Морти и не знает тех слов, которые так часто использует его квартирант в адрес их общего дедушки. «Убей его» — когда ещё надеялся, что Рик его вылечит, когда дед ещё пытался брать его с собой в космос или в другие измерения. «Убей меня» — когда тварь выпустила из клеток мутантов, которых они полдня отлавливали на Юпитере, Рик еле успел перестрелять их, и стало понятно, что всё безнадёжно, что лекарства лишь успокаивают тварь на время действия, но не могут убить её насовсем. «Убей меня» — когда совсем уже заёбывался, когда обводил глазами лабораторию Рика и ужасался куче осколков на полу, или разбитому в куски новому изобретению, или окровавленной повязке на трясущейся руке учёного, или свежей царапине через всё лицо, или гематоме на лбу. «Убей меня», как сигнал о подступающей истерике — и Рик колол ему успокоительное, оставлял спать под пледом на веранде. Уходил обратно в лабораторию, убирался и костерил тварь и себя. Конечно, он сам был во всём виноват. Он мог обвинять в этом кого угодно, начиная с самого Морти, и заканчивая прабабушкой Джерри по материнской линии, но они оба знали, что он виноват. Нахлебавшись ядовитых испарений на Ксенсе, Морти впал в кому на неделю — тогда-то Рик и увез его на необитаемый астероид с искусственной атмосферой, оставив его родителям био-робота. А потом он очнулся — психованной, ненавидящей Рика, а, кажется, заодно и себя, тварью, которая перебила всё вокруг себя в радиусе пяти метров прежде, чем Рик успел скрутить её. Лучшие в Галактике психиатры выписали четыре вида таблеток, качая головой и вздыхая в ответ на вопросы о прогнозах. Свежеродившиеся клоны Морти становились новой квартирой для обоих — тварь не была паразитом, она была частью личности Морти и транспортировалась в клона вместе с ним, как Рик ни бился. После очередной неудачи, чертыхаясь и матерясь, он улетел на Уран за редкоземельными металлами и вернулся как раз вовремя, чтобы застать своего внука, плавающего в ванне вскрытыми венами кверху. С тех пор Рик не улетал, не рассказав в подробностях, зачем и когда вернётся, не оставив робота следить за мальчишкой и не захватив межпространственную видео-няню. Но он не сдавался даже после того, как Морти сдался. Не потому, что был во всём виноват. Не потому, что любил мальчишку больше всего на свете. И даже не потому, что его внук, со своими оранжевыми веснушками на белой коже плеч, своими торчащими лопатками и глазищами, психозно горящими на бледном, измождённом, остроскулом лице, был самой горячей звездой во Вселенной. Он просто не мог. Ему проще было сдохнуть, чем признать, что он — гений и ёбаный бог — чего-то не понял и с чем-то не справился. Оружие лежало в шкафах под паролем, Номер Два ни разу не пытался всерьёз убить Рика или себя, но всё бывает в первый раз, мрачно думал Рик, сооружая очередное смертоносное устройство на продажу. Морти обложился учебниками под яблонями — проходил школьную программу вместе с Морти-ботом, отсылающим ему задания по электронке. Рик встал размять кости и смотрел в окно на каштановую вихрастую голову, склонившуюся над раскрытыми страницами. Даже сидя за изобретениями, даже, наверное, во сне он не переставал думать, искать решение, перебирать варианты, которых не было. На изнанке сознания маячило неясное воспоминание из далёкого и еле просвечивающего сквозь алкогольный туман прошлого. Кто-то из его корешей-капитанов рассказывал, как фантастическую байку, историю о чём-то подобном — о каком-то шарлатане, умеющем лечить шизофрению и раздвоение личности. Вспомнить бы ещё, кто... Рик задумался и не заметил, как тонкая фигурка исчезла из-под дерева, оставив учебники и тетрадки бесхозно валяться. Морти подошёл сзади, закрыв его глаза руками. — Угадай, кто? — спросил мальчишка, Рик резко развернулся, схватил его за руки. В карих глазах прыгал обычный огонёк безумия, старинного спутника их обоих. Рик крепко держал его, изучая, затем проворчал: — Не смешно, придурок. Морти дёрнулся, но Рик не отпустил, и мальчик провёл коленом у него между ног, не сводя с его лица хитрого взгляда. — Порнухи, что ли, насмотрелся, мелочь озабоченная?.. — Рик склонился над его лицом, закрывая глаза. Нашарил было в кармане портальную пушку, чтобы переместить их в спальню — как обычно, когда юное, переполненное гормонами тело передавало ему часть своего огня. Но Морти остановил его, потянувшись к его ремню. Расстегнул и неторопливо опустился на колени перед ним. Посмотрел наверх, облизнув верхнюю губу. Рик нащупал спинку кресла позади себя, сел, расставив ноги, уставился на яркие по контрасту с бледной кожей губы. Перед тем, как начать, Морти улыбнулся ему, и он вцепился в подлокотники кресла. — Да, детка, — произнёс Рик сквозь зубы спустя пару секунд, закрыл глаза, откидываясь назад — не глядя, а только чувствуя, он мог продержаться дольше. — Маленькая... испорченная дрянь. Грёбаный, с-сука, нахуй... Морти. Пока он пытался восстановить дыхание, Морти смотрел на него ласково, оставаясь внизу. И только потом, когда Рик застегнулся, а он уселся к нему на колени, после долгого поцелуя спросил: — Понравилось, мудила старый? И, мигом соскочив с его колен, подорвался прочь — в комнату Морти. Секунду спустя Рик уже гнался за ним, настиг перед самой дверью, поймал за шкирку, рывком развернул к себе. Номер Два ржал всю дорогу, пока бежал, ржал, икая и шмыгая носом кровь, пока Рик бил его по лицу. — Убью, сука, — бормотал Рик, одной рукой держа внука за шиворот, а другой начищая физиономию, совершенно слетев с катушек, забыв, что перед ним всего-навсего несовершеннолетний пацан без намёка на мускулатуру. — Убью, блядь. Паршивая, злобная, тупая тварь. Рик остановился, только когда лицо перед ним превратилось в один сплошной синяк. Опомнился, отшвырнул от себя мальчишку. И тот, сползая вниз по стене, посмотрел на него измученным, заёбанным взглядом его родного Морти. Морти молчал и не поднимал глаз, только дёргался от боли, пока Рик зашивал его ссадины на лице. Один раз моргнул, и две капли прокатились из уголков глаз до трясущихся губ. — Что ты помнишь последнее? — спросил Рик мрачно. Он понимал, что делает только хуже, заставляя Морти отвечать за Номера Два, но ничего не мог поделать с собой — он должен был знать, когда именно, в какой момент появилась тварь. — Как я сижу под яблоней, — еле слышно сказал Морти. Рик сжал челюсти, стараясь не заорать. — Прости меня, — сказал он ещё тише, обмирая от страха перед дедом, у которого чуть ли руки не тряслись от ярости. Взяв себя в руки, Рик процедил: — А глотка у него рабочая, в отличие от твоей. Старик знал, что мальчишка не виноват, что он не контролирует тварь, которая приходит и уходит, когда ей вздумается. Он видел краем зрения, складывая аптечку на место, как Морти с трудом сдерживает слёзы, но не мог заставить себя как-то его утешить — сказать что-нибудь, погладить по голове, что угодно. Последний раз взглянув на него, проворчал: — Я улетаю, надолго, возможно, на несколько дней. Не делай глупостей, ясно? Морти кивнул, глядя на него побитым щенком. Рик отвернулся, голосом включил робота, не говоря больше ни слова, ушёл. Поиски старой компании пиратов заняли несколько часов — Рик взломал базу Федералов и запустил своего шпиона. Тот работал медленно, чтобы не оставить следов, и Рик успел нажраться и протрезветь. Дальше дело пошло веселей и гораздо более кроваво. Половина его приятелей давно отошла в мир иной, не по своей инициативе, разумеется. Остальные сидели по тюрьмам. Вытащив всех, кого можно, Рик — с девятью сломанными рёбрами, правой рукой, болтающейся на осколке кости и рваной раной в боку — сперва хорошо проставился, а затем, в благодарность за спасение, попросил помощи. — Я, блядь, даже не помню, кто из вас говорил мне об этой хуйне, — заплетающимся языком проговорил Рик, едва не промахнувшись опустевшим стаканом мимо стола. Сидящий рядом косматый цианканец по имени Грр-нах заржал и хлопнул Санчеза по спине: — И поэтому ты решил освободить нас скопом? Повезло же нам, что тебе вдруг понадобился психиатр!.. Спустя несколько литров зубодробительного припудлианского пойла Рик вытащил из друзей нужную ему информацию и, пожелав всем не сдохнуть, отправился дальше. Ещё сутки ушли на дорогу к Альдебарану, учитывая, что Рик выжимал из двигателя всю мощь. — Озеро Правды, чтоб тебя, — мрачно сказал Рик, стоя на краю гигантского водоема посреди красной песчаной пустыни, покрывающей почти всю поверхность единственной планеты системы. — И что дальше-то, блять? Что-то не видно ни одного придурка в костюме с учебником Фрейда подмышкой. Будто в ответ на его ворчание в воздухе появилась голограмма. Серый слизняк в сером пиджаке и книгой подмышкой откашлялся и поприветствовал гостя. — Видать, шарлатан ты ещё тот, раз боишься показываться сам и присылаешь голограмму, — задумчиво протянул Рик. — У меня, между прочим, четыре научных степени и диссертация! — обиделся слизняк. — Да похуй мне. У меня вот одна степень за вклад в историю пьянства, а если ты перестанешь ссать крюками и выйдешь со мной один на один, то твои степени тебе вообще ни разу не помогут,— сварливо сказал Рик. И пожалел — голограмма надулась и исчезла. И не появлялась, пока Рик, прорычав ругательство, не попросил прощения. Обиженно сопя, голограмма вернулась, выслушала его, покопалась в своей книжечке и обрисовала ему план лечения. — Прыгнуть в ебучее озеро? Позволить какому-то сраному планктону забраться в мозг, стереть личность и записать снова?!.. Чувак, а можно мне... эээ... настоящего врача?.. Ладно, бля, стой! Не уходи. Извини... Как этот ебучий планктон определит, какую личность оставить? — Уверяю вас, они разберутся, — доктор клятвенно приложил руку к слизистой груди. — Они очень, очень опытные. Никто не жаловался. Рик почесал репу, погляделся в свинцовые воды озера, такие же серые, как небо над ними, и решил, что привезёт сюда мальчишку только после того, как проверит безопасность процедуры на своей шкуре. — Конечно, вы можете попробовать, — елейно улыбнулся слизняк. — Это, знаете, никому не вредно — навести в голове порядок. Даже если у вас нет диссоциативного расстройства. Но скидок, к сожалению, нет. — Похуй, — отмахнулся Рик. — Так вы что, вытащите из меня всё моё дерьмо?.. — Всё ваше драгоценное дерьмо останется с вами, мистер Санчез. Просто вам его разложат по полочкам и пронумеруют, чтоб вы точно знали, где что. Его заставили раздеться, побрили налысо — чтобы жуки не запутались в волосах. Вживили ему временные жабры (саморассасывающиеся, сказала голограмма, через два месяца после процедуры сами отвалятся). Уколом в левое плечо запустили под кожу нанобота — следить за состоянием организма и, если что, вовремя вытащить. Рик хмуро посмотрел на зависший над ним геликоптер с механической рукой, пощёлкивающей увесистой клешнёй, и подошёл к краю. — Главное — расслабьтесь и позвольте планктону сделать свою работу, — напутствовала Рика голограмма доктора. — Не думайте ни о чём, чтобы не создавать лишних электрических импульсов — это их отвлечёт! И не бойтесь, это абсолютно безопасно! — И именно поэтому вы просите плату вперёд, — пробурчал Рик и, зажмурившись, шагнул в воду. Привыкнув к среде и освоившись с жабрами, Рик открыл глаза. Вокруг него сновали мириады жучков, и он послушно расслабил голову, готовясь к атаке планктона. И всё-таки оказался не готов. Приступ паники, охвативший его, когда он почувствовал чужую волю в своей башке, чуть не заставил его ринуться на поверхность, судорожно загребая конечностями. Чуть-чуть оклемавшись, он взял себя в руки. И сотни раскалённых игл пронзили его мозг. Он попытался кричать, ожидаемо захлебнулся, позволил жабрам вытолкнуть воду из лёгких. В голове кружилось, плыло, ему становилось то дико смешно, то невероятно страшно. Ему казалось, что он видит разноцветных рыбок, плавающих вокруг и задевающих его плавниками, он ловил их, и они превращались в зубастых пираний, кусали его за пальцы, становились бабочками, порхали вокруг, налетели вдруг всей кучей, заставив отбиваться руками и ногами, а потом вмиг исчезли. Ему казалось, что он в пустыне и очень хочет пить, а потом — что его жабры склеились, и он тонет. Казалось, что он умер и летит наверх, в космос, мимо сотен тысяч звёзд. Он чувствовал сразу все эмоции, а потом — опустошение. Радость сменялась тоской — и так несколько раз. Мозг рвался на куски, а потом снова собирался. Образы и обрывки воспоминаний путались, никак не желая складываться в упорядоченную картину. Куча мыслей разом кинулась в его голову. Вся информация, которой обладал его мозг, будто выволакивалась кем-то из потайных хранилищ на свет божий, и он охуевал от её количества. Некоторое время он испытывал настоящую эйфорию — одновременно он знал и помнил всё об устройстве Вселенной и мироздании. А потом опять забыл и почувствовал себя новорождённым младенцем с чистой флешкой вместо мозга. Постепенно начали появляться образы — родителей, друзей, жены. Дочери, а затем и внуков. Он вспомнил, кто он такой, будто со стороны разглядел все черты своей личности, особенности характера, вспомнил всю свою жизнь, испытал невероятную гордость, а потом дичайший стыд. Все, кого он убил или хотя бы несправедливо обидел, вдруг встали перед ним в вереницу, и он ужаснулся тому, насколько она длинная. Ему захотелось плакать оттого, какой он — упрямый, самодовольный, мстительный. Оттого, что ведёт себя как дерьмо, заставляя людей отворачиваться. Оттого, что его родные всё время вынуждены переживать из-за него. Ему казалось, что кто-то очень сильный стоит над ним и строго смотрит на него, пока он судорожно ищет, в каком ещё грехе ему сознаться. Ему казалось, что он плачет от стыда за себя и за то, что он натворил в своей жизни. А потом ангелы небесные позвали его к себе, и он, радостный, что его простили, поволокся за ними на небеса... А потом его мозг взорвался, и он перестал существовать. Рик пришёл в себя на берегу, мокрый и дрожащий от холода, да ещё и всё тело затекло от лежания на песке. — Спасибо, — буркнул он в сторону голограммы, смиренно ожидающей, когда он к ней обратится. — Верните мне одежду. Холодно же, блядь, пиздец как. Одевшись, Рик шагнул к кораблю. — Простите, сэр, — окликнула его голограмма. — Вам... помогло? Рик остановился, секунду подумал. Обернулся. — Главное, что я жив. Межпространственная няня мигала зелёным всю дорогу, пока Рик летел обратно, и он не волновался. Стремясь поскорее забыть пережитый опыт, он достал из бардачка бутылку и не расставался с ней до самого дома. — Морти, всё в порядке? — крикнул он, едва зайдя в дом. Робот, встречавший на пороге, приветственно прострекотал и запустил отчёт. — Объект номер два не появлялся. Объект номер один пытался причинить себе вред и был нейтрализован. — Блядь, — выругался Рик. — Где он? Робот привёл его к Морти в комнату. Мальчик сидел в коконе силового поля, не дававшего ему даже шевельнуться. — Скажи ему отпустить меня, я ссать хочу, — зло сказал Морти, увидев деда. Тот вздохнул с облегчением: живой и даже целый, с синячищами под глазами и злобный, как стая бездомных собак, но живой. Велел роботу снять поле, и Морти с воем бросился в туалет. — Какого хуя ты опять пытался натворить? — спросил Рик, зайдя к нему в ванную. Облокотившись на косяк, наблюдал, как мальчик моет руки, плещет водой на лицо. — Тебя неделю не было, — сказал Морти его отражению. — Я думал... Его голос сорвался. Рик смотрел на него, ожидая продолжения, с деланно спокойным видом, на самом деле же будучи внутренне готовым к тому, что перед ним не его внук, а Номер Два. — Сначала думал, что ты бросил меня, — сказал Морти. — Потом... испугался, что что-то случилось, и психанул. — Сильно психанул? — Рик улыбнулся краем рта. Он бегло просмотрел записи робота и знал, что парень пытался наглотаться таблеток, но ему было интересно, что ответит Морти. — Ну... так, слегка, — Морти старательно отводил глаза, а потом спросил, меняя тему: — А ты где был целую неделю? Сказал, что на пару дней! Выглядишь, будто из тюрьмы сбежал. Рик оглядел себя в зеркало. Действительно: халат обгорел и порвался, на лбу ссадина, в прореху на рукаве виден плохо затянувшийся ножевой порез, да ещё и башка обрита — ну просто красавец. — Я нашёл способ вылечить тебя, Морти. Рик так часто представлял себе, как говорит ему это, что, сказав на самом деле, не почувствовал почти ничего — ни гордости, ни довольства собой, ничего, кроме стыда — ебать он Спаситель, придумал, как вытащить парня из дерьма, в которое сам же и втянул. Морти замер, осмысливая сказанное, затем обернулся, не желая больше разговаривать с отражением. — Что, п-правда?.. Рик кивнул. — И... и как?.. больно? — Не особо приятно. Но тебе будет полегче, чем мне, учитывая, что ты жил поменьше и не творил хуйню, как я. — Ты... Ты пробовал? Серьёзно?.. Не веря, Морти таращился на него. Рик усмехнулся про себя — выражение лица его внука с лихвой оправдывало всё дерьмо, с которым учёный столкнулся в этой поездочке. Он подошёл к нему, надеясь на поцелуй. Но Морти отстранился и тут же глянул виновато. — Давай... давай сперва съездим туда, — попросил он, краснея. Рик снова кивнул, и Морти ткнулся носом в грязный халат. — И какова вероятность, что я останусь жив? Рик молчал, наслаждаясь запахом и шёлковой мягкостью его волос, и мальчик поднял на него серьёзные глаза. — Пожалуйста. Я хочу знать. — Один из вас останется, Морти. Сперва тебе покажется, что ты сходишь с ума и это насовсем, а потом ты либо вернёшься... слегка ебанутым, но в остальном таким, каким был... либо уйдёшь навсегда. — Не хочу навсегда, Рик. Рик гладил его волосы и думал, что тоже не хочет. Что готов терпеть тварь под боком, лишь бы знать, что рано или поздно она съебётся, отдав ему его внука на некоторое время. Он бы смог. А Морти — нет, он видел это. Однажды он не уследит, робот сломается, и он останется без обоих. — Всё будет хорошо, Морти. Помни, что ты Номер Один, что ты хозяин своего тела, и что ты сильнее, и всё будет хорошо. — А если... а если не будет? Что ты с ним сделаешь? — Пристрелю нахуй, — безразлично ответил Рик. Морти замер в его руках, сжался, окаменев, и он усмехнулся. — Да шучу я, пёс. Верну родителям вместо Морти-бота, пускай сами с ним разбираются. Скажу, что такой и был, виноваты гены Джерри и плохое воспитание. Морти не был сильнее, но всё могло измениться за считанные секунды, там, на Альдебаране, в живой воде Озера Правды. Вечером Морти, собиравшийся спать у себя, всё-таки пришёл к нему, тихо прикрыв за собой дверь, забрался под одеяло. — Передумал? — спросил Рик, целуя тонкую кожу за ухом. — Просто... подумал, а вдруг... — Морти, бля... это что, грёбаный прощальный секс? Тупо, Морти, пиздец как тупо, в современных мелодрамах с несчастным концом так не делают, даже когда собираются сдохнуть от рака. — Заткнись, Рик. Я просто хочу тебя. В итоге всё было больше похоже на грёбаные обнимашки, чем на секс. Нет, он, конечно, присунул мальчишке, он же не дурак отказываться. Но перед этим они полночи грелись друг об друга, растворялись друг в друге, лизались и нежничали, будто им было некуда торопиться. Под самое утро, уже сквозь сон, Рик услышал робкий голос из-под одеяла. — Рик... пожалуйста, не бросай его. — Что?.. — Пожалуйста. Ведь он... он это тоже я, просто другой. Присмотри за ним, пожалуйста. — Ебать мой хуй, Морти. Костлявая спина под его рукой перестала мерно подниматься и опускаться. Испугавшись слёзоизвержения, Рик вздохнул. — Ладно. — Обещаешь? — Да обещаю, обещаю... спи, говняшки кусок. Утро на Озере Правды было таким же, как вечер — серым, тоскливым, пасмурно-туманным, а в этот раз ещё и моросило. Отличная погода, вселяющая оптимизм и уверенность, думал Рик, сжимая в руках растрёпанную каштановую голову. — Ты вернёшься, Морти, даже не сомневайся, — сказал он, ощущая дрожь, проходящую по прижавшемуся к нему телу. Морти молча кивнул, моргнув на него слипшимися ресницами, и Рик отпустил его. — Я люблю тебя, малыш, — сказал он, когда Морти уже был на самом краю озера. Обернувшись, мальчик криво, ехидно улыбнулся, взмахнул рукой. — Чао, мудила, до встречи, — сказала тварь и прыгнула в озеро. — Вот же блядина сраная, — выругался Рик, бессильно сжимая кулаки. Первым его порывом было нырнуть следом, но вспомнил, как голограмма ещё в прошлый раз, объясняя правила, сказала, что это строго запрещено. — Перепутаются сознания. В озере должно находиться только одно существо, кроме них самих. Мозг метался между роковой уверенностью, что всё потеряно, и слабой надеждой, что всё обойдётся. Тварь вылезла в самый последний момент и хуй отдаст власть. Вся надежда на планктон — что эти неебически опытные букашки разберутся и сделают всё, как надо. Минуты ожидания тянулись медленно, будто время стало резиновым. Рик понятия не имел, сколько плавал он сам, ему казалось — вечность. Он был готов ждать вечность, а ещё он был готов поднять с земли бластер и шлёпнуть сперва тварь, если тот, кто вынырнет, окажется ею, а затем и себя. Благо уплачено вперёд. Через полчаса геликоптер опустил свои механические клешни в воду и вытащил обмякшее, безвольное тельце, почти бережно опустил его на песок. Рик подошёл, держа бластер наготове. Затем, вздохнув, снял с себя халат: кожа Морти посинела от холода, покрылась мурашками, и Рик накрыл его своим халатом. Сел рядом, глянул в лицо и тут же отвернулся — бессмысленно сейчас, пока парень в отключке, гадать, какая из его личностей победила. Спустя пару минут мальчик шевельнулся, и Рик вскочил, снова хватая пушку. Неуклюже, ёжась от холода, Морти встал на ноги, обернулся к нему, несмело улыбнулся, затем его взгляд упал на оружие в руке у Рика, и он испуганно попятился. Держа его на мушке, Рик подошёл, схватил его за плечо, уперев пушку в подбородок. Вгляделся в его глаза. — Рик, — шёпотом сказал Морти побелевшими губами. — Рик... это я. Бластер в руке Санчеза слегка дрогнул, но он не отвёл его. — Рик, — произнёс мальчик умоляюще. — Я... я люблю тебя. Признание прозвучало как пароль, и Рик почувствовал себя героем второсортного боевика. Хмыкнув, он опустил ствол, кивком указал мальчику на его одежду, лежащую на песке. Но Морти стоял, будто растерявшись, не замечая дождя и холода. — Ты... ты хотел убить меня... то есть его? Ты же, ты же обещал, — сказал Морти, и лицо его жалобно скривилось. — Блядь. Подобрав халат, свалившийся на песок, когда Морти поднялся, Рик снова накинул его на мальчика. — Просто хотел контролировать ситуацию, — проворчал Рик, наконец-то позволяя себе обнять мальчишку, и тот с облегчением выдохнул, порывисто прижавшись к нему. Ночью он всё-таки разрыдался, после первого же поцелуя, и вместо секса Рик полночи утешал его, баюкая в руках, как ребёнка. Морти вывалил на него тонну признаний вперемешку с соплями и еле заснул, вцепившись в него. Рик даже подумал — не накосячил ли ебучий планктон в голове у мальчишки, наградив каким-нибудь психозом в обмен на изъятие второй личности, но уже на следующую ночь Морти прыгал на нём, будто месяц не трахался, и он подуспокоился. Некоторое время всё казалось абсолютно нормальным, они, как прежде, ездили вместе в приключения, надирая жопу врагам или проёбываясь — в порядке вещей. Иногда Рик замечал взгляд, брошенный на него с опаской, и внутренне настораживался, раздумывая, могла ли тварь оказаться настолько коварной, что, победив, притаилась и прячется, выдавая себя за Номер Один? И долго ли продержится, прежде чем явить ему свою суть, подлив ацетона в утренний кофе или подменив реагенты в лаборатории?.. В тот день они сильно поссорились, Морти настаивал на том, чтобы поступить в колледж и учиться онлайн, а Рик по своему обычаю слал нахуй всю систему образования и издевался над рвением Морти впрячься в унылую обыденность цивилизованного образа жизни. Рассердившись, Морти покрыл хуями его тщательно культивируемую девиантность и, схватив со стола первое, что попалось под руку — неполную бутылку портвейна — швырнул в Рика. Тот, естественно, увернулся, и, намереваясь хорошенько надрать оборзевшему внуку жопу, двинулся на него с угрожающим видом. — Ах ты мелкая, зарвавшаяся сучка, — прошипел Рик и полез под халат — снимать ремень. Морти взвизгнул и дёрнулся было бежать, но Рик был проворнее и ухватил его за шиворот. — И что я должен с тобой сделать? — Рик встряхнул Морти, а тот смотрел затравленно, как дикий зверь в западне. — Пожалуйста... не убивай меня... — пискнул Морти и зажмурился, переставая сопротивляться. Рик так растерялся, что даже отпустил его. — С какой стати я должен убивать тебя, придурок? Морти глянул на него с ужасом, посмотрел на торчащий из внутреннего кармана распахнувшегося халата бластер и пролепетал: — Ну... за то, что я сделал... ты же рассердился... В прошлый раз, когда я швырнул в тебя чашкой, ты чуть не убил меня... — Что?!.. Рик прекрасно помнил тот случай — тварь издевалась над ним, не даваясь в руки, швырялась всем, что было на столе, и даже попала Рику в голову — старая чашка Морти с Миньонами разлетелась на крупные осколки об его башку, и он сам не знал, как удержался и не пристрелил тварёныша на месте, а просто скрутил ремнём. Морти — настоящий Морти — не должен был этого помнить. Но он помнил. Морти ойкнул, белея от ужаса, и, закрыв голову руками, сиганул прочь из-под его руки, и только Рик его и видел. Рик нашёл его в кладовке, закрывшегося изнутри, как можно более спокойно сказал: — А ну, вылезай. Морти пару раз хлюпнул носом. — Нет. — Морти, какого хуя? Мне ведь даже не нужно выламывать дверь, чтобы тебя достать. Морти молчал так долго, что Рик уже полез за порталкой. — Ты так ненавидишь меня, ты убьёшь меня, — обречённо сказал Морти. Рик вздохнул. Значит, всё-таки Номер Два обвёл его вокруг пальца. — Водил меня за нос целый месяц, мелкая дрянь? Дверь открылась, на пороге показался Морти — всхлипывающий, с красными глазами и с каплей, свисающей с кончика носа, и Рик мог бы поклясться, что это он, его родной малыш. — Рик, мы оба тут, — сказал Морти, с безнадёжным видом глядя на деда. — То есть... то есть я один, но я помню всё, что происходило с нами обоими. Этот... этот планктон, — Морти шмыгнул носом. — Наверно, не уничтожил его, а просто соединил нас вместе, или что-то типа того... — Вот же срань, — протянул Рик, почесав лысину. А потом пошёл и ужрался вусмерть, так, что не видел, где заснул. Утром он обнаружил себя в комнате у мальчишки, на его кровати, головой на его коленях. Пальцы Морти были в его волосах, мальчик сидел, прислонив голову к стене и закрыв глаза, но, почувствовав, как Рик шевельнулся, взглянул на него. — Привет, Рик, — Морти ласково улыбнулся, будто не он намедни убегал от деда с визгами, боясь, что его прикокнут. — Как спалось? — Да охуительно, блядь, — проворчал Рик. — Нихуя не помню. Какого хуя ночью было?.. — Ну, сперва ты напился, — сказал Морти, лукаво глядя на него. — Потом бегал за мной с ножом, а когда поймал, полез ко мне. Приволок меня сюда, был очень, очень грязным и мерзким, а потом сказал, что хочешь минет с проглотом, и чтоб я больше не смел притворяться, что не умею. Рик прикрыл глаза — не от стыда, а просто потому, что они слезились с похмелья, а парень сиял так, что ослепнуть можно. — И что ты ответил?.. Морти молчал, только продолжал перебирать его волосы. Он бы и дёрнуться не успел, если бы мальчишке пришло в голову перерезать ему горло тем ножом, с которым Рик за ним гонялся, но он лежал смирно, отдавшись ласковым поглаживаниям, как прирученный дикий кот. — Я сказал, что согласен, только... после того, как ты свяжешь меня, а затем возьмёшь свой ремень и хорошенько меня выпорешь, — выдохнул Морти над ним, и он распахнул глаза, уставился на мальчишку — у того с лица сползла улыбка, и взгляд был отчаянно-серьёзный, будто говорящий — «бери таким, какой есть, или убивай, мне похуй». — Блядь, — сказал Рик. — Вот же... извращенец ты мелкий.