Запах леса и грозы

Он до сих пор ясно помнит тот день. Сначала долго возился с изорванной в клочья униформой, затем искал недостающий в наборе кунай в шкафчике, а после терпеливо настраивал воду. Напор вечером слабый, того и гляди останется тонкая ниточка-струйка. Так не пойдет. Кое-как закончив с водными процедурами, Тензо остается еще на какое-то время в душевой. Торопливо обтирается жестким полотенцем, резко, до красноты на плечах и покалывающей боли. Постепенно приходит в себя после трудного боя. Начинает снова отсчитывать время часами и минутами, а не сутками по солнцу и звездам. Снова строит планы на будущее, думает о бытовухе, о том, что будет делать, когда придет домой. С кем проведет эту ночь, кто поможет расслабиться. Тело выглядит лучше после прохладного душа, от него больше не пахнет походом и смертью. Вымытая растертая кожа розовеет, теплеет, мгновенно оттаивает, словно с мороза зимой. Вот уже и желания другого плана посещают суетливые мысли. Тензо даже не пытается переключиться. Сейчас можно. Он заслужил хорошую разрядку. Пускай даже и запоздалую. Жесткая ладонь ложится на выпуклую безволосую грудь, плавно скользит по влажному прессу ниже к короткой, еще не успевшей толком отрасти, дорожке темных волос в паху. Член реагирует сразу же. Тяжелеет, наливается кровью, призывно торчит. Внутренне он до сих пор напряжен, но вот-вот себя приласкает, получит какой-никакой кайф. Дрочка - это доступно, быстро и просто. В АНБУ все дрочат. Это нормально. Особенно после долгих одиночных миссии, когда нужно избавиться враз от стрекочущего под ребрами чувства тревоги и страха. Пальцы обхватывают немалую длину поперек, быстро ведут верх-вниз, сжимая с каждым разом чуть сильнее. Скользит как надо, но чего-то все равно не хватает. Тензо прикрывает уставшие глаза, облокачиваясь о мыльную стенку кафеля. Пестрые образы мелькают перед внутренним взором, пока среди их шумливого табора не отыскивается тот самый, что заставляет его каждый раз мучительно краснеть, а после сгибаться пополам с мощным оргазмом за короткий промежуток времени. Причина смятения - недосягаемый капитан Хатаке. Или проще Какаши-семпай. Его грациозная высокая фигура, выступающая вперед перед врагом, его едва уловимая мягкая улыбка проскальзывающая так редко сквозь маску, его сильные натруженные руки, ломающие кости неприятелей также легко, как и ветки для костра, его ловкие длинные пальцы, которые могли бы... Тензо останавливается, глухо мыча в закрытые губы. Замедляет движение ладони, слушает бешеный стук собственного сердца и почти не дышит. Одна лишь мысль о Какаши сводит его с ума, расстраивает всю сдержанность в считанные секунды. Лишь в такие моменты он обнаруживает себя участливым к жизни и даже не одиноким? Возможно ли после всего, что с ним было в Корне? Следующий стон вырывается глубоко из груди смелее и громче. В раздевалке, вроде бы, никого. Он сегодня последний. Не то, чтобы дождался, скорее провозился. Сейчас это на руку. Можно не сдерживать себя. Черные ресницы трепетно подрагивают в такт горячему дыханию. Тензо чувствует, как вновь потеет, но это даже приятно. Фантазии о капитане вводят его в сладкую дрожь. Еще немного и он вряд ли сможет вот так последовательно обо всем рассуждать. Новый образ стремительно всплывает в сознании и в нем, в этом коротком акте внутреннего театра, Какаши снова выходит на сцену в роли основного лица. Он уже не в бою, а Тензо больше не собирается оценивать его фигуру и внешность. На это не осталось ни терпения, ни времени. Хатаке стоит прямо перед ним, как наяву. Обнаженный. Без маски и без кособокого протектора. Улыбается не столь невинно, как мог бы, а чуть посмелее и даже распутно. Так, что Тензо упоенно манит навстречу. Уж теперь-то он точно в стороне не останется. И вот их уже двое на центре. Поначалу они обнимаются быстро, неловко, словно два незнакомца, случайно столкнувшихся в толпе людей. Постепенно притираются губами на ощупь, исследуют свои красивые молодые тела с военной выправкой. У обоих есть на что поглядеть и что погладить. Эта прелюдия могла длиться довольно долго для Тензо в его голове, пока старательная рука в размеренном темпе доила напряженный мерно подрагивающий член. В застывшей вне времени штабной раздевалке доносится скрип старой, ветхой двери. Он не услышит. Как и не заметит на стене напротив длинную худую тень, плавно движущуюся навстречу со знакомой ленивой грацией. Кафель, покрытый мелкими каплями влаги, запечатлевает чужие отпечатки рук непростительно близко от тела одиноко ласкающего себя бойца. Глаза плотно закрыты. Скулы и веки напряжены. Очевидно, что прямо сейчас он о ком-то мечтает. И его капитан вовсе не иллюзия. Он сейчас здесь. Бледная ладонь, не закованная в привычную перчатку, тянется ниже, пока, наконец, не дотрагивается до раскаленного стоячего пениса своего подчиненного, который не до конца понимает, что прикосновение это реально, а не фантом ощущений, порожденных его богатой фантазией. - Тензо, - выдыхает в густой влажный воздух Какаши. - С-семпай... - Тензо резко распахивает свои пустые, как бездна колодца, ошарашенные глаза. Образ тут же распадается, уступая место не менее желанной реальности. Этого просто не может быть. - Семпай?! - Извини, что подкрался внезапно, - лукаво ухмыляется капитан, убирая мешающую серую прядь со лба и поправляя съехавшую цепочку с жетоном на шее. Впивается жадно в округлые крепкие плечи, стремительно сокращая расстояние между ними. У кохая останавливается мир перед глазами и воздух единым духом выбивает из легких, стоит Какаши коснуться чужих широких губ своими аккуратными чуть сухими губами и смело углубить неловкий поначалу поцелуй. Безмолвное взаимное согласие пьянило. В вихре новых ощущений у Хатаке быстро встал. Он отстраняется, задыхаясь не физически, но от возникших чувств. И почему-то капитан совсем не удивлен. Ему просто приятно, что кохай все еще здесь, что он один и что дождался его в пустой душевой. Возможно, в эту минуту у них все только начинается. - Семпай, почему вы... - Хорошая командная работа - долг любого капитана, - хрипло шепчет он в чужую скулу, прижимаясь обратно. Обхватывает разом оба жестких члена в ладонь, любовно проводит по всей длине, смешивая воедино их густой предэякулят. - К тому же, я ведь должен помогать своему лучшему бойцу, направлять его во всем, учить, не так ли? Тензо не нашелся с ответом. В уголках глаз стало влажно. Какаши никогда не говорит прямо на личные темы, тем более о чувствах, но в его скрытых намеках кохаю совсем не трудно догадаться, о чем действительно шла речь. Он снова посмотрел прямо в глаза своему недавнему наваждению, человеку, которого он горячо уважал, на которого ровнялся и хотел походить во всем. Теперь они стоят совсем рядом - впритирку. По-настоящему, наяву, вместе. Вся радость от этого сильного чувства плещется в темных пронзительных глазах. Пускай даже для семпая это минутная слабость или способ нащупать реальность после нелегкой миссии, для самого Тензо их многозначительное доверчивое молчание значило куда больше. Так он думал тогда, также думает и сейчас, глядя на повзрослевшего и возмужавшего себя, не говоря уже о Какаши. Однако их общие интимные моменты во время совместной службы, узелками завязанные в памяти, так приятно разматывать, вспоминая через года. Случалось, с началом войны все чаще, его отправляли в одиночную долгую миссию, вернувшись с которой едва живым, уже не Тензо, а Ямато (как нарекла его Пятая) доползал до спасительного душа, выкручивал кран на всю и вспоминал. Ту самую казенную душевую в АНБУ, с холодной водой и ужасным напором, с ласковыми горячими руками и губами капитана. Его капитана. На душе сразу становилось теплее и легче. Потому что он твердо знал, ради чего уговаривал себя даже в самые тяжелые моменты, в окружении врага, изнеможенным и раненым, продолжая бой, ни за что не сдаваться. В Конохе его всегда ждали. Живым. Не секрет, что первым домом для Тензо стало спецподразделение АНБУ. Всех их он считал своей семьей. Каждого бойца в отряде под командованием Хатаке Какаши, который теперь, возглавляя легендарную седьмую команду, стал для кохая настоящей, не уставной, а обретенной семьей.