***
27 ноября 2004 года - город Фуюки
Соичиро Кузуки бежал вниз с горы так быстро, как только мог, не обращая внимания на утихающую боль от ран. Что бы ни представляли собой те странные и прекрасные ножны, которые Эмия сотворил из воздуха, он не мог отрицать, что их близость лечит его раны. Он хорошо знал анатомию человека, и хотя повреждения, полученные им под властью Белиала, не были смертельными, он ожидал, что останется калекой на всю оставшуюся жизнь. Хотя это и неудобно, но всё же лучше, чем он ожидал, когда попал в плен к тем монстрам, что напали на храм, а его нынешняя работа и так не требовала от него больших физических нагрузок. Но к тому времени, когда он достиг основания горы и ножны рассеялись на золотистые молекулы, он чувствовал себя примерно так же, как после одной из самых интенсивных тренировок. На такой дискомфорт можно было не обращать внимания. К тому же было чем отвлечься от постоянной слабой боли. Хотя Эмия не объяснил, что происходит, бывший ассасин не был идиотом и мог кое о чём догадаться. С одной стороны, было очевидно, что сверхъестественное существует, и город Фуюки находится под угрозой. Его и других жителей храма захватили, чтобы использовать в качестве сосудов для одержимости, но Эмия сумел изгнать его и остальных с помощью своего меча. Он ненадолго задумался о том, что в происходящем виноваты Эмия и Ватсон, но потом отбросил эту мысль. Появление студентки совпало со странными событиями в Фуюки, но, хотя и она, и Эмия выглядели довольно зловеще, когда сражались с его одержимым телом, это было ничто по сравнению с тем, что сделал его похититель. Кузуки и раньше не верил в существование зла, но вид ритуалов этого безумного мага убедил его в его существовании. Несмотря на слова Эмии, он всё ещё не был уверен, где именно он находится на оси морали, но он знал, что, по крайней мере, он ближе к добру, чем Белиал и его призыватель. Он начал двигаться на юг, в сторону академии Хомурахара. В такую ночь люди вряд ли откроют свои дома незнакомцу, но он знал школу как свои пять пальцев, а также знал, где спрятана запасная связка ключей на случай непредвиденных обстоятельств. Он мог спрятаться в учительской и переждать ночь в относительном комфорте. Однако чем ближе он подходил к школе, тем громче и отчётливее становились звуки боя. Шаги замедлились, потом он вспомнил, что остальные члены группы Эмии вывели из пещеры в безопасное место других освобождённых пленников, и в голове сразу же замелькали детали. Ведь в округе не было других зданий, способных вместить такое количество людей. Дойдя до ворот школы, он остановился и оценил обстановку. Перед спортзалом женщина, напоминавшая Ватсон, сражалась с толпой чудовищ огромной косой, которая на глазах превращалась в копьё, потом в рапиру, потом снова в косу. Над зданием кружили летающие чудовища, сражавшиеся с кем-то ещё, кого он не мог разглядеть с этого ракурса. — Что у нас тут? Голос был похож на хор, где каждый певец исполнял свою мелодию, и казалось, что кто-то вбивает гвозди в уши Кузуки. Повернувшись лицом к нему, он увидел вдалеке ещё одного монстра. Кузуки тихо выругался - он был слишком сосредоточен на сцене боя, чтобы обращать внимание на окружающую обстановку, а эта… тварь была явно не самой слабой. Если бы она не заговорила, его могли бы застать врасплох. У этого существа было три гротескно сросшихся лица на туловище, где под покрытой шрамами кожей виднелось слишком много рёбер, и оно передвигалось на множестве человеческих конечностей, некоторые из которых держали лезвия, мерцавшие в свете фонарных столбов. В пустых глазницах горел сиреневый огонь, но он был далеко не слеп. Знания Кузуки в области биологии были, конечно, весьма ограниченными, если не считать лучших способов убийства других людей. Но он был совершенно уверен, что по законам природы это существо не должно быть живым. Если это чудовище было сородичем Белиала, то шансы выжить сейчас, когда он привлёк его внимание, были невелики. Тем не менее, если ему придётся умереть, то он умрёт сражаясь. — Ты ничего не хочешь сказать, милый? Или ты слишком потрясён моей красотой? — Вряд ли, — ответил он. — Я просто пытался не блевануть. Все три лица исказились от его слов, став ещё более уродливыми. Оно закричало, отчего в соседних окнах зазвенели стекла, и прыгнуло на него. Несмотря на отвращение, которое он испытывал при виде неестественного движения, тело Кузуки отреагировало инстинктивно. Удары твари стремились покалечить его, и он, не раздумывая, уклонился от них и со всей силы ударил кулаком. Удар переломал бы рёбра обычному человеку, но он не ожидал, что это можно сделать с таким чудовищем. К его удивлению, оно отшатнулось от удара, оставившего на его плоти горящий отпечаток. Не желая упускать такой шанс, Кузуки продолжил шквал ударов, каждый из которых наносил монстру одинаково жгучий эффект. Вскоре монстр перестал сопротивляться и просто отползал от него, пока удары Кузуки не лишили его многих конечностей, и он не рухнул на землю, как паук с половиной растопыренных ног. — Что не так с этим миром?! — вопило оно, бессильно извиваясь на дороге. — Уроды, все до единого! Смертные не предназначены для сражений с ба- Кузуки ударом ноги проломил череп твари, раз и навсегда заглушив её ужасный голос. От ощущения раздробленного мозгового вещества на босой ноге его чуть не стошнило, и он не смог удержаться от того, чтобы в следующие несколько секунд не соскрести его с асфальта, пока не удалил большую часть болезненной жидкости. К этому моменту стая, атаковавшая двери гимназии, была рассеяна. Но он всё ещё слышал вдалеке нечеловеческие крики, которые приближались: их было больше. Медленно, подняв руки над головой в универсальном знаке спокойного внимания, он направился к спортзалу. — Здравствуйте, — громко позвал он. Женщина тут же направила на него своё оружие. — Прошу прощения за мой внешний вид. Я Соичиро Кузуки. Вы случайно не родственница Миранды Ватсон? — Откуда вы её знаете? — спросила она, всё ещё настороженная. — Я учитель в этой школе, — ответил он. — И вы очень похожи на неё. — Она моя сестра, — ответила женщина. — Я Амелия Ватсон, хотя вы можете называть меня Лансер. Что вы здесь делаете? После небольшой паузы Кузуки решил, что честность в данном случае, пожалуй, будет лучшей политикой: — Эмия-кун и твоя сестра освободили меня от демонической одержимости и велели покинуть гору. Я заметил, что здесь что-то происходит, и пришёл выяснить. Это то место, куда вы переместили остальных обитателей храма? Лансер на несколько секунд замолчала, словно прислушиваясь к неслышимому голосу, затем кивнула. — Да. Они все внутри, кроме юного Иссея. Он находится в безопасности в резиденции Эмия. Тот, кто за всё это отвечает, не использовал его, как остальных, а отправил к нам в качестве послания. — Да, Эмия сказал мне. Могу я войти? — спросил он. — Я хотел бы проверить своих знакомых. — Это- Слова блондинки были прерваны внезапным колебанием воздуха, и они оба инстинктивно повернулись, чтобы посмотреть на север, на гору Энзо. С вершины горы в небо взметнулся столб чего-то, что, как он знал, не было светом, несмотря на то, что глаза упорно считали его таковым. Он попал в штормовой вихрь и распался на сотни щупалец не-света, которые разлетелись по облакам во всех направлениях. Академия Хомурахара была одним из ближайших зданий к горе Энзо, и через несколько ударов сердца небесная зараза достигла пространства над ней. Позже Кузуки будет трудно вспомнить, что именно произошло в следующие несколько секунд - мозг подавлял воспоминания из соображений самосохранения. Однако в тот момент избежать ужаса было невозможно- — он чувствует прикосновение огня, сжигающего разум, и укус льда, замораживающего всю радость. Он слышит крики умирающих звёзд и смех божеств-каннибалов. Он видит бесчисленные сонмы бессмертных проклятых, навеки покорных прихотям жестоких богов. Он чувствует вкус крови, огня, гнили и плоти, зубы и когти разрывают его существование на части, пока не остаётся только один крик агонии, растянувшийся на целую вечность- А потом всё прекратилось. Когда к Кузуки вернулось сознание, он лежал на четвереньках, опорожняя желудок, который уже должен был быть пуст. Сердце колотилось в груди, и, несмотря на то, что он без проблем пробежал весь путь с горы, его тело теперь было покрыто холодным потом. Второй раз за всю свою жизнь он испытал настоящий ужас, первый - когда оказался запертым в пещере, где этот безумец с улыбкой объяснял ему, что он собирается сделать с ним и другими пленниками. Он заставил себя посмотреть вверх, борясь с первобытным инстинктом, который говорил: не смотри, не смотри на это, оно может быть ещё там, оно может ещё видеть тебя. Столб не-света исчез прежде, чем его влияние успело распространиться дальше и достичь западных районов Фуюки, где тысячи людей прятались в своих домах, чтобы переждать бурю и то, что, как им сказали, было террористической угрозой. Что бы это ни было, что-то произошло, что блокировало его, хотя он знал, сам не зная как, что он всё ещё там, пытаясь пробиться сквозь то, что защищало город. Лансер выглядела так же потрясённо, как и он сам, хотя, по крайней мере, держалась на ногах. Не говоря ни слова, она протянула ему руку и подняла на ноги, после чего повела в спортзал. Приветствуя остальных защитников здания, Кузуки был уверен, что это избавление каким-то образом связано с Эмией. Он никогда не был религиозным человеком, несмотря на то, что в поисках понимания и смысла проводил многие и многие часы за чтением священных текстов. Но сейчас он молился любому, кто мог его услышать, чтобы тот помог его ученику добиться успеха. Конечно, молитва не мешала ему помогать защищать зал от адских полчищ, которые даже сейчас перегруппировывались для новой атаки. В конце концов, защита бессознательных монахов от орды адских тварей, несомненно, была морально правильным поступком.***
Зеркало Души Широ захватывало дух. Несмотря на опасность, несмотря на то, что она была на грани панического приступа из-за того, что её снова затащили одну во тьму, это была первая мысль Сейбер, когда она увидела внутренний мир своего Мастера. Адская пещера Великого Грааля исчезла. Вместо него, насколько хватало глаз, расстилалось поле тонкого чёрного пепла, монохромное пространство которого нарушали пробивающиеся сквозь пепел ростки зелени - но это было наименьшим из украшений поля. Вокруг, воткнутые в землю, как могильные плиты, лежали сотни оружий. Некоторые из них были вполне узнаваемыми: мечи, топоры и копья, хотя и такого же преувеличенного масштаба, как меч Широ, и изготовленные по технологии, далеко превосходящей технологии величайших кузнецов мира. Другие были более экзотических конструкций, но Сейбер всё равно определила их как оружие ближнего боя: на всем поле не было ни одного дальнобойного оружия. На горизонте чёрная земля встречалась с золотым небом, освещённым сиянием, льющимся из гигантской сферы, висящей в небесной тверди. Сфера была планетой и, наверное, когда-то была прекрасна, но сейчас явно находилась на грани разрушения. Континентальные земли были расколоты, сквозь трещины проступала магма, и всё это напоминало гранату, застывшую на полпути к детонации. Но, несмотря на это, от него исходило успокаивающее и скорбное чувство. Свет от сферы исходил из одной точки на её поверхности, где он светился с почти ослепительной интенсивностью. Недолго думая, Сейбер моргнула и опустила глаза, взглянув на меч в своих руках. Она задохнулась: тьма, прилипшая к её клинку, исчезала, сжигаемая светом Мрамора Реальности. Появившееся оружие было совсем не похоже на тот чистый золотой меч, которым она владела во время Четвёртой Войны Грааля: как и она сама, он тоже изменился настолько, что его невозможно было восстановить. Оно по-прежнему было чёрным, но красные линии, проходившие по его поверхности, теперь светились знакомым золотистым цветом. Взглянув на свои доспехи, она заметила, что с ними произошло то же самое. Тяжёлая пластина по-прежнему выглядела устрашающе, но часть её зловещей грани исчезла. Да и на ощупь она стала легче: хотя физический вес остался прежним, духовный заметно уменьшился. Раньше она этого не замечала, так как комплект, который она носила во время Четвёртой Войны, был более лёгким по конструкции, но теперь, когда дополнительная помеха исчезла, она не могла этого не заметить. Из размышлений её вывел ужасный, нечеловеческий крик. Она перевела взгляд на источник крика и увидела Кор Фаэрона, который бессвязно кричал, а свет, казалось, заставлял его адское тело плавиться, как дешёвый пластик, придавая ему ещё более ужасающий вид. В левой руке он по-прежнему сжимал Грааль Хаоса, подняв его между собой и источником сияния. Из испорченной чаши полилась чёрная миазма, заслоняя свет и заставляя зелень и оружие поблизости вянуть и ржаветь. — Наверное, было бы слишком легко, если бы он умер вот так, — раздался рядом с ней голос Мастера. Она чуть не подпрыгнула: она совсем не заметила его присутствия, вернее, потому что его присутствие было вокруг неё, она не осознавала, что его тело так близко. Его волосы стали белыми, как свежевыпавший снег, а глаза пылали ярким золотым светом, который перекликался, но не полностью повторял свет сверху. Доспехи и теневые крылья исчезли, а линии, проходящие по его телу, не были ровными краями Усиления, а напоминали трещины, которые теперь были заполнены золотом, текущим из Авалона, и вспыхивали в его груди в такт спокойному и ровному сердцебиению. — Широ, — спросила она, указывая вверх. — Что это?***
Что ж, подумал Широ, неплохой вопрос. — Это Калибан, — ответил он, — застывший в последний момент перед своим концом. Даже без связи он понимал что этого мало, поэтому он продолжил: — После того как их силы в Вурдалачьих Звёздах были уничтожены Повелителями Ночи, Тёмные Ангелы вернулись на родную планету, рассчитывая найти подкрепление для атаки на Терру. Вместо этого они обнаружили, что расквартированные там легионеры остались верны Императору, и планета была уничтожена в ходе последовавшей битвы. — Лютер, приёмный отец Льва, был там, возглавляя защитников. Этот свет - от его меча, который ранил Демонического Примарха так, что тот едва выиграл ту дуэль. Именно энергия, высвободившаяся во время их противостояния, расколола планету на части. Этот свет был также одной из причин, по которой Первый Легион был так одержим охотой на Падших - сторонников Лютера, рассеянных во времени и пространстве в результате уничтожения Калибана. В конце концов, такой простой смертный, как Лютер (хотя ничего «простого» в нём не было), благодаря своей силе смог на равных сразиться с Демоническим Примархом. И хотя в итоге он проиграл поединок, рана, нанесённая им Льву Эль’Джонсону, всё ещё сохранялась десять тысяч лет спустя, даже если Тёмные Ангелы не могли признать её существование. — Корсвейн находился на планете во время большинства боевых действий, но в конце вернулся на орбиту «Непобедимого Разума», чтобы устранить беспорядки. Он опоздал, но успел увидеть разрушения в первом ряду. Что именно это было за беспорядки… что ж, это история для другого раза. История Сайфера, Повелителя Падших, была целым эпосом, и даже Корсвейн знал лишь малую толику её правды. — Теперь я это отчётливо помню, — заключил он, переводя взгляд с замёрзшей планеты на вторгшегося в его внутренний мир человека. — Обманщик подавил воспоминания Корсвейна о Падении Калибана, как и многое другое, но эти блоки, похоже, были сняты. И если уж сам Лев Эль’Джонсон смог пострадать от этого света, то какие шансы у тебя, Кор Фаэрон? — Это кощунство, — прошипел Притворщик. — Ты говоришь только ложь, Эмия. Ни один смертный не может противостоять чемпиону Богов. Лютер был глупцом, прибегнувшим к силам, которых он не постиг без их благословения, и принёсшим лишь гибель своему дому. Кор Фаэрон рассмеялся, звук был уродливым и жестоким. — В этом вы оба очень похожи. Борись сколько хочешь, но узурпированная тобой сила обернётся против тебя, и ты будешь наблюдать разрушение всего, что тебе дорого, прежде чем погибнешь, потерпев неудачу до самого конца. — Так ли это? И всё же, Кор Фаэрон, если это правда… Тогда почему ты боишься? — Я боюсь? Боюсь?! — завывал Притворщик. — Почему я должен бояться твоих мелких проделок?! Я - сам страх воплоти! Я - Голос Гибельного Шторма, Чёрный Кардинал Колхиды и Арматуры! По моей воле к Тёмным Богам было отправлено больше душ, чем когда-либо жило на этом жалком шарике грязи! — Ты был лишь орудием Первого и Тринадцатого легионов, — возразил Широ. — Это Жиллиман приносил жертвы и пожинал плоды; ты был лишь ножом, инструментом. — Ты… ТЫ! С громоподобными шагами Кор Фаэрон бросился на Широ, глаза его горели ненавистью. Он не мог использовать здесь свою трансформацию, и у него не было никакого оружия в руках. Но это было нормально: ему не нужно было ни то, ни другое. Здесь, в Клинков Бесконечных Крае, весь мир был его оружием, и в его распоряжении был целый арсенал. Большинство клинков в Мраморе Реальности принадлежали тем или иным лояльным Астартес, погибшим во время Ереси Робаута, свидетелем гибели которых был Корсвейн. Их были тысячи, ведь Корсвейн был Сенешалем Первого легиона и сражался во время Резни в Зоне Высадки и Осады Терры, где кровь транслюдей лилась реками, в которых теплилась надежда на лучшее будущее. Было здесь и другое оружие героев, вошедшее в душу Широ совсем недавно. Харп, Гунгнир, Ронгоминиад - все они были здесь, хотя попытка трейсировать двух последних за пределами его Мрамора Реальности почти наверняка приведёт к смерти. И это далеко не всё, что он получил от Войны Грааля: битва с Гильгамешем позволила ему увидеть десятки видов оружия со всей истории, каждое из которых было в руках того, кто поднялся до уровня Героического Духа. Новым дополнением стала копия Экскалибура Сейбер: теперь, когда меч был очищен от хаотической порчи, его Мрамор Реальности принял его. Он чувствовал его проявление, как и всё остальное - ведь это был его внутренний мир, обрётший форму. К сожалению, «всё» включало Кор Фаэрона и хранимый им Грааль Хаоса. Как и сам Хаос, их присутствие было бедой, мерзкой раковой опухолью на лице самого существования. Их присутствие здесь, в его внутреннем мире, вызывало у него тошноту: только благодаря сиянию Калибана он мог сохранять спокойствие. — Не подходи, Сейбер, — приказал он, когда она начала двигаться к Притворщику. — Я справлюсь. Вдохновленный боем с Гильгамешем в храме, Широ взмахнул рукой, и на Кор Фаэрона обрушился дождь клинков. В отличие от испорченного Короля Героев, Широ не нужно было сначала создавать оружие - оно уже было здесь, в его Мраморе Реальности, и ждало его призыва. Притворщик встретил натиск врага лицом к лицу, отбивая посохом одни снаряды и блокируя другие короткими вспышками энергии Грааля Хаоса. Атаки, пробивавшие его защиту, рассекали его адское тело, но псевдо демоническая сущность Притворщика позволяла ему черпать энергию из Грааля для регенерации ран почти сразу же после их появления. Судя по непрерывному потоку проклятий, он всё ещё чувствовал боль от каждого удара, но Широ не собирался недооценивать его силу воли. Чтобы остановить человека, подвергшегося наказанию Тёмных Богов, потребуется нечто большее, чем несколько порезов. Тем не менее, стальной дождь замедлял Кор Фаэрона, а это было как раз то, что нужно Широ. Глубоко вздохнув, он закрыл глаза и переместился, приняв позу, которую принимал тысячи раз за эти годы. Трейс Он. Каждый из его контуров был открыт, черпая энергию для поддержания Клинков Бесконечного Края. Он чувствовал, как истощаются его резервы: Мрамор Реальности был более затратным, чем любое другое заклинание, которое он когда-либо применял, но, по его расчётам, в таком состоянии он мог поддерживать его ещё полчаса или около того. И впервые за всё время черпание силы из колодца, унаследованного им от Корсвейна, не ломало его тело почти быстрее, чем Авалон мог его восстановить: под светом конца Калибана оно текло плавно и безболезненно, приведённое в гармонию с остальными частями его тела. Оценка концепции творения. Он вспомнил три света, которых боялась тьма. Один принадлежал Императору и был вложен в его меч, так что любой демон, которого он разрубил, был не просто изгнан, а уничтожен полностью и навсегда. Вторым владел Лютер, и он совершил нечто чудесное ещё до того, как Первый легион вернулся на Калибан. А третий он помнил меньше всего, ибо тот был сиянием Экскалибура, когда тот разбил Грааль десять лет назад, и эти воспоминания сгинули в огне вместе с ребёнком, которым он когда-то был, - но здесь и сейчас он мог хотя бы слабо вспомнить этот блеск. Гипотеза о базовой структуре. Воссоздать мечи Императора или Лютера было выше его сил: даже если бы он мог сделать это без того, чтобы они убили его благодаря унаследованной силе Корсвейна, Эрцгерцог не видел ни одного из них в действии вблизи. И хотя даже память об их свете была опасна (проекции меча Корсвейна, пронизанной сиянием клинка Лютера, оказалось достаточно, чтобы уничтожить таких бессмертных существ, как Зокен или шикоме), с Граалем Хаоса в руках Кор Фаэрона Чёрный Кардинал не был бы так легко уничтожен. Теперь, когда он увидел очищенный клинок Сейбер, он мог бы воссоздать Экскалибур достаточно хорошо, чтобы победить Кор Фаэрона, но что-то в этом было не так, когда он думал об этом раньше. И тут его осенило: Корсвейн был фехтовальщиком, и Широ сражался как фехтовальщик с тех пор, как начал проявлять силу Эрцгерцога. Но, как напомнило ему Отражение Зелретча, он был больше, чем Корсвейн. У Широ Эмии были свои навыки, которым Корсвейн так и не научился. Если имитация меча не поможет, то стрела - вполне. А для этого нужен лук. Дублирование композиционного материала. В традиционной японской стрельбе из лука, которой он занимался много лет, использовались совсем не те луки, которые Корсвейн видел в молодости, до вступления в Орден, где использовались более совершенные арбалеты и более редкое оружие. Однако материал обычных луков явно не годился для этого. Мысленно Широ собрал огромный лук, изготовленный из редких имперских соединений и испещрённый сигилами серафической силы, а затем создал его прямо в своих руках. Он был огромным, больше его собственного тела, и выглядел так, словно его можно было увидеть на съёмочной площадке какого-нибудь фантастического фильма - но в то же время он был достаточно твёрдым, чтобы Широ мог с уверенностью отразить удар копья Лансер или Райдер. Имитация мастерства его изготовления. Теперь, когда у него был лук, настало время стрел. Три потока запомнившегося света возникли вокруг него, реагируя на его мысли, когда он сплавил их вместе и выковал в форме огромной стрелы, такой большой, что она больше походила на копьё, и пылающей так ярко, что была похожа на плененную молнию. От Императора - мудрость, от Лютера - надежда, от Экскалибура - победа. А может быть, это были Сила, Мудрость и Мужество, или Любовь, Вера и Надежда: даже сейчас, даже здесь, Широ с трудом мог уловить суть этих светлых воспоминаний, достаточных для того, чтобы совершить свою подделку. Сопереживание опыту его роста. И светом меча Лютера, и Экскалибуром владели смертные, хотя и выдающиеся. Что касается света Императора, то он был усовершенствован после Его воцарения и передан Его рыцарям. У Врат Мортиса Корсвейн столкнулся с этими воинами, облачёнными в серебро и священный огонь, и потерпел поражение. Оглянувшись на эти воспоминания, он увидел, как сверхчеловеческая сила была превращена в то, чем могли владеть простые транслюди, и использовал эти знания для ковки своего собственного оружия. Воспроизводя накопленное годами. Битва за битвой, сражение за сражением, когда-либо происходившие при отчаянных обстоятельствах. И всё же защитники человечества продолжали сражаться. Корсвейн насмехался над ними со своей башни, считая их слепыми глупцами, обманутыми ложью владык Империума, не понимая страшной иронии этой мысли. Первый Эрцгерцог Цисгорога был не в состоянии понять ценность Жертвы, но Широ, заново учившийся добру и злу у Кирицугу Эмии, понимал её слишком хорошо. Он просто отвергал ложную дихотомию, но не её ценность. И хотя Кор Фаэрон отдал бесчисленное количество жизней Губительным Силам, он никогда ничем по-настоящему не жертвовал, потому что единственное, чем он дорожил, был он сам. Превосходство в каждом производственном процессе. В годы, предшествовавшие открытому объявлению Ереси, именно Корсвейн руководил ритуалом, который извлёк дух Кор Фаэрона из глубин Ада и выпустил его на свободу в Пятистах Мирах. И хотя Широ не был Корсвейном и никогда им не был, он понимал, что это всё равно даёт ему концептуальное преимущество перед Притворщиком. Ведь по правилам падшего колдовства, поглотившего Первый Легион, вызвавший духа мог изгнать его гораздо легче, чем кто-либо другой. К тому же Тёмные Ангелы не доверяли Чёрному Кардиналу. В ритуале призыва были спрятаны некоторые страховочные пункты, и теперь Широ использовал их вместе с унаследованными полномочиями, чтобы ещё больше усовершенствовать свою атаку, превратив её из общего антидемонического оружия в оружие, направленное конкретно против Притворщика. Наконец, дело было сделано. К этому моменту Кор Фаэрон уже почти настигал его, крича и завывая, как раненый, разъярённый зверь. — Стрела Анафемы, — провозгласил Широ, натягивая тетиву своего лука: — Троединство Гнева. Он выпустил стрелу света и не промахнулся. Стрела пробила наспех созданный тёмный щит Кор Фаэрона и ударила его в грудь с силой, достаточной для того, чтобы пригвоздить его к земле. Затем он воспламенился, и Притворщик начал гореть.***
Это, подумал Кор Фаэрон, была его самая мучительная смерть. Когда этот ублюдок Лоргар убил его в Варадеше и Арматуре, он сделал это быстро. Не из милосердия, хотя Кор Фаэрон знал, что это слабость Золотого, а просто потому, что, сражаясь с ним годами, он знал, что нельзя давать Чёрному Кардиналу время на последний трюк. Атака Эмии убила бы его мгновенно, если бы не умение Аватара Разрушения, но даже регенерация, полученная от использования энергии Грааля Хаоса, лишь отсрочила неизбежное. Он с горечью понял, что единственная причина, по которой он не был полностью уничтожен, заключалась в том, что его хозяева не дали ему истинного апофеоза. Его всё ещё бессмертная душа уже была сильно повреждена, и до полного растворения в телесной форме ситуация, несомненно, усугубится, но он всё равно избежит настоящего забвения. Он потерпел неудачу. Снова. Эта мысль обожгла его с силой, не меньшей, чем проклятая стрела, и он черпал в ней силы, превращая боль и страх в злобу. Его тело разваливалось на части, но ещё не полностью потеряло свою целостность. У него оставалось ещё несколько секунд, чтобы действовать, чтобы отомстить до конца этого воплощения. Усилием воли, пропитанной ненавистью, Кор Фаэрон уцепился за своё существование и потянулся к Граалю Хаоса, который он всё ещё держал в левой руке, стремительно исчезая. Хотя он и не воспользовался им, основной аспект Изначального Уничтожителя, завладевшего Великим Граалем, специализировался на проклятиях, а какое проклятие может быть сильнее предсмертного? Если он сможет использовать свой последний вздох в этой жизни, чтобы проклясть Эмию всей силой Грааля, еретик долго не протянет, и каждый его оставшийся миг будет наполнен агонией. Мысленно он выстроил условия проклятия, выковывая последнее заклинание через боль, поглощавшую его. Затем, когда всё было готово, он послал команду через своё преображённое тело к Чёрному Граалю, который держал в левой руке. Из десяти колец, которые он узурпировал, украв Происхождение Духа Соломона, осталось только одно, на левом указательном. Это было то самое кольцо, которое глупый маг использовал в качестве катализатора: если остальные были колдовством Грааля, то это кольцо было совершенно настоящим, поэтому оно и выдержало, а остальные нет. Без предупреждения энергия кольца обратилась против него, охватив его руку вспышкой колдовского огня, который ничего не сделал с Граалем, но в мгновение ока уничтожил его ослабевшую плоть. Травма в сочетании с прерванным заклинанием проклятия оказалась слишком сильной, и его тело распалось на части, изгнав дух обратно в Море Душ. Как?! Как это произошло? Неужели это проклятие? Нет, этого не могло быть. Руками он делал гораздо худшие вещи, и кольцо не реагировало так. Значит, оно осталось от своего создателя? Жалкая тень, цепляющаяся за артефакт после того, как Кор Фаэрон уничтожил остатки его личности, чтобы освободить место для своей собственной по убогим законам этой ненавистной планеты, и ждущая момента, чтобы нанести удар? В конце концов, это не имело значения. Когда Кор Фаэрон погрузился во тьму, он приготовился к тому, что, как он знал, должно было произойти. Тёмные Боги не будут благосклонно смотреть на его неудачу. Конечно, муки, ожидающие его в Царствах Хаоса, будут неописуемы, но он будет терпеть их, как и раньше, пока Силы не сочтут нужным дать ему ещё один шанс. Он знал, что так и будет: ведь он был их самым верным слугой? И, кроме того, даже если он не смог вернуть им этот мир, он всё равно многому научился за время своего пребывания там. Даже если он не сможет сделать это сам, Эмия всё равно заплатит за своё неповиновение. +О, нет, не поплатиться, + сказал прохладный женский голос. +Ты и так уже доставил слишком много неприятностей, жалкий старикашка.+ Прежде чем он успел отреагировать (не то чтобы он мог что-то сделать в своём нынешнем состоянии), копьё воли и силы пронзило его дух, пронзив всё его существо холодной мукой, и вырвало его из Эфира, как рыбу из воды. От такой боли его сознание на мгновение отключилось. Осознание возобновилось через мгновение, когда копьё вырвалось из его сущности, вызвав всплеск новой агонии. Он был связан, закован в огненный круг. Вокруг него было ещё больше таких клеток, заполненных сотнями, тысячами инфернальных духов, в некоторых из которых он узнал тех, кого вызывал под видом Демонических Столбов. Они смотрели на него полными ненависти глазами, и он на мгновение почувствовал благодарность за то, что они не могут двигаться больше, чем он. Затем, когда копьё полностью ушло, цепи плотно сомкнулись вокруг его сущности, и он закричал. +Добро пожаловать в Тартар,+ снова усмехнулся голос. +Приятного пребывания.+***
Сейбер с немалым удовлетворением наблюдала за тем, как тело Притворщика растворяется - не в золотых искрах, знаменующих поражение Слуги, а в чёрных искрах, которые кружатся в воздухе, прежде чем исчезнуть в небытии. Но даже если Кор Фаэрон был мёртв, Грааль Хаоса остался. Он висел в воздухе, и от него поднимался поток чёрной миазмы. — Осторожно, — предупредил Широ. — Здесь что-то… Он замолчал, когда миазмы рассеялись, открыв окно над Граалем Хаоса. По другую сторону окна находилась платформа, открытая в невозможные небеса, полные бушующих энергетических бурь и нечестивых видений. В центре платформы возвышался трон из искорёженного металла, кости и дерева, на котором восседал гигант из теней и холодного огня, лицо которого окутывала клубящаяся тьма, за исключением пары пылающих глаз, смотревших прямо на них двоих. Даже через портал Сейбер ощущала силу гиганта, превосходящую всё, с чем ей приходилось сталкиваться после призыва Кирицугу. Даже Гильгамеш, даже сам Грааль меркли в сравнении с ним. И тут она заметила ещё кое-что: на груди гиганта была рана, горевшая тем же светом, что и изображение Калибана. В тот же миг она поняла, кто этот великан, а мгновением позже задушенные слова Широ подтвердили это: — Лев Эль’Джонсон, — выдохнул её Мастер, бледнея и дрожа. Она чувствовала его страх, граничащий с ужасом: даже заклинание откровения Кор Фаэрона в доках не потрясло его так сильно. — Это Цисгорог, родной демонический мир Первого Легиона. Но… нет. Нет. Нет, нет, нет… Это не может быть правдой. Не может. Не может… На своём троне Демонический Примарх Тёмных Ангелов зашевелился. Он заговорил, и голос его был раскатом злобного грома, от которого у Сейбер затряслись поджилки, несмотря на то, что звучал он с невозможного расстояния:— Я ВИЖУ ТЕБЯ, КОРСВЕЙН.
Эти слова вывели Широ из состояния шока, и он повернулся к Сейбер, в его взгляде читалась срочность, граничащая с паникой: — Уничтожь Грааль! СЕЙЧАС! Сила Командного Заклинания пронеслась по телу Сейбер, и она подняла клинок, собрав всю свою мощь, чтобы выпустить свой Благородный Фантазм, как десять лет назад по приказу Кирицугу. Однако, как бы ни был очищен её меч светом конца Калибана, он всё равно не был Обещанным Мечом, как и она сама не была Королём Рыцарей, призванным с Трона Героев Убийцей Магов. Ария, которую, как она помнила, она напевала дважды во время Четвёртой Войны Грааля - один раз против монстра Кастера, а другой - против последнего проявления Грааля, - больше не соответствовала её Благородному Фантазму, как и его старому названию. Она чувствовала истину в самой своей душе. Сейбер вспомнила легенды, которые она читала в доме Широ, когда они искали имя, которое она могла бы использовать на публике, и хищно улыбнулась. Да, это будет очень кстати. — Из позора и тени переделанная, В чёрном и золотом возрожденная. Бойся меня и отчаивайся, ЭКСКАЛИБУР МОРГАН! Из меча вырвался луч переплетённой чёрно-золотой энергии. Сейбер могла поклясться, что за мгновение до того, как её обзор закрыла её собственная атака, она увидела, как Лев, который начал тянуться к окну одной когтистой рукой, вздрогнул при виде её Благородного Фантазма. Атака обрушилась на Грааль Хаоса, и без того нестабильный после гибели Притворщика и постоянного воздействия на него Клинков Бесконечного Края. Нечестивая чаша закричала, по её поверхности пошли трещины, а затем она взорвалась. Взмахнув рукой, Широ создал вокруг них щит из скрещенных клинков, защитив их от сильнейшего взрыва, но даже этого оказалось недостаточно, чтобы полностью блокировать его, и вскоре зрение Сейбер было залито светом. Когда свет померк, не осталось и следа ни от Грааля Хаоса, ни от открытого им окна в Цисгорог. Мрамор Реальности Широ тоже исчез - проекция внутреннего мира Мастера не смогла противостоять высвободившейся силе её Благородного Фантазма. Однако вместо невозможного пространства, созданного ритуалом Притворщика, они остались стоять в огромной пустой пещере. На полу, стенах и потолке были выгравированы огромные тауматургические образования, но все они выглядели перегоревшими, и Сейбер оставалось только гадать, какой ущерб лейлиниям могли нанести их действия. Затем земля задрожала, и стали падать мелкие куски камня. Дрожание не прекращалось, а наоборот, становилось всё сильнее и сильнее. В тревоге Сейбер поняла, что с уничтожением Великого Грааля вся пещера вот-вот рухнет. Она повернулась к Мастеру, но тот лежал на полу без сознания от истощения, впервые использовав свой Мрамор Реальности на полную мощность. Не теряя времени, она подхватила Мастера на руки и побежала к выходу, развеяв броню, чтобы двигаться ещё быстрее. Но даже с такой скоростью она едва успела выбежать, как обвал похоронил последние остатки сложной системы, созданной тремя семьями Магов несколько поколений назад в надежде воссоздать утраченную Истинную Магию, стерев их ошибки вместе с их величайшими работами. Только позже, когда они оказались за пределами разрушающейся пещеры и под ясным небом, а мысленный голос Рин кричал в её голове тревожные вопросы, Сейбер заметила знакомое кольцо на указательном пальце левой руки своего Мастера.***
Повышение навыка: навык Интуиция (A) Сейбер повышается до уровня Сумеречная звезда (A) благодаря воздействию на неё Света Воспоминаний Мрамора Реальности Широ.***
Омак: Что, если бы Вторая Магия работала в ABR так же, как в каноне (и в большинстве фэндомов).
Сообщив Юргену, что до конца дня его услуги мне не понадобятся, и чтобы меня не беспокоили, кроме самых экстренных случаев, я наконец-то развалился в своём любимом кресле со стаканом амасека в руке и начал тихонько сокрушаться. Это было слишком, слишком близко. Я понял, что что-то не так, как только Кристабель ворвалась в мой кабинет с таким испуганным видом, какого я у неё никогда не видел: в конце концов, не зря же она была лидером Служанок Эмели и самым большим смертным авторитетом среди всех культов Слаанеш на Славкенберге. Она рассказала мне, что Эмели пришла к ней во сне, предупреждая о какой-то великой опасности, пришедшей в Славкенберг из Варпа, которую, несмотря на всю свою силу принцессы демонов, она не успела вовремя предотвратить. Спустя несколько мгновений пришло сообщение о возмущении на юге, среди обширных полей, где когда-то выращивали цветы для дворянских духов, а теперь занимаются более полезными продовольственными культурами. Поскольку Кристабель уже сообщила мне об этом, я не мог просто переложить это на кого-то другого, поэтому вместе с Юргеном и взводом лучших солдат ОАС отправился на разведку. Посреди выжженного поля мы обнаружили пару подростков - мальчика и девочку. Девушка была одета в доспехи феодального мира, выкрашенные в чёрный цвет с золотыми подпалинами. Юноша был одет в гражданскую одежду, но, по словам Юргена, его присутствие в Варпе было даже сильнее, чем у девушки. О, да. Именно в тот момент я узнал, что эти двое - мощные псайкеры, если не демоны в маскировке. Юрген, видимо, знал об этом уже несколько минут, но подумал, что я уже знаю, и не сказал мне. Тем не менее, поначалу всё вроде бы шло хорошо. Двое несовершеннолетних говорили на низком готике со странным акцентом, но общаться удавалось. Потом мальчик спросил, не в Империуме ли мы. Когда рядом со мной находился Юрген, а за ним наблюдала толпа людей, мне ничего не оставалось, как сказать им, что нет, они находятся в Славкенберге, который освободился от ига Империума и теперь возглавляется Советом Освобождения для процветания. Честно говоря, большую часть этих слов я произнесла рефлекторно, и какая-то часть меня испытала извращённое облегчение, когда они не купились на эту чепуху. Мальчик сразу же спросил, поклоняемся ли мы Богам Хаоса, на что мне пришлось ответить, что на Славкенберге все вольны поклоняться чему угодно, лишь бы соблюдался закон и не разжигались разногласия. У нас даже ещё оставались горстки сторонников Бога-Императора (хотя после той истории с инквизитором Карамазовым их число сократилось до той горстки, которая была достаточно разумна, чтобы понять, что безумец явно действовал без благословения Его Божественного Величества). Они восприняли это не очень хорошо, особенно мальчишка, но я был уверен, что ситуацию всё же можно было разрешить мирным путём. Затем один из солдат громко заявил, что я, конечно же, прав и что последователей Кхорна становится всё больше в рядах объединённой армии Славкенберга. Мальчик явно узнал имя Бога Крови, и после этого ситуация быстро обострилась. К тому времени, когда пыль улеглась, половина солдат была мертва, пары несовершеннолетних нигде не было видно, и все были уверены, что я героически отбросил злоумышленников туда, откуда они пришли. На самом деле, я был уверен, что это Юрген использовал психическую силу, чтобы разорвать дыру в реальности, из которой они прибыли, и я, конечно, не «отбросил их назад»: вместо этого они проскочили через неё в тот момент, когда она открылась. Что ж, по крайней мере, Кристабель почувствовала облегчение от того, что с угрозой удалось справиться. Я обязательно вручу всем погибшим солдатам медали, благодарности и (что гораздо важнее) соответствующую пенсию для их семей. Всё это я сделаю завтра, хотя сейчас мне хотелось пить до тех пор, пока пальцы не перестанут дрожать от того, как близко я подошёл к смерти. Эти двое во время короткой размолвки были просто ужасны; если бы не Юрген, я бы точно умер мгновенно. К тому же я был почти уверен, что они уже были измотаны, когда приехали. Я опустошил свой стакан, ощутив, как знакомое тепло высокоградусного алкоголя обжигает горло, и тут же наполнил его снова. Я подумал, что с такими темпами, с какими я опустошал погреб моего предшественника, мне придётся начать поощрять местное производство амасека, если я хочу сохранить его.