Горькое послевкусие сожаления

Галина Николаевна — глава ФЭС, начальница, товарищ полковник, у нее много имен и амплуа. Когда-то она была и любимой дочкой, и озорной девчонкой, и ветряной девушкой, и счастливой невестой, и любящей женой, а затем стала поникшей вдовой, минуя статус заботливой мамы. В обществе давно укрепился ее статус, носящий разные формулировки: стальная женщина, кремень, снежная королева, богиня правосудия, и тому подобное, на что хватало фантазии у прессы. Но многие забывают, что она, в первую очередь, женщина, такая же простая, как и многие другие. Но где эта женщина? Она давно умерла, именно так считала Рогозина. Военные госпитали, Чечня, а теперь еще и такая мощная структура — ФЭС убили в ней все то женское начало, которое когда-то было, искоренили от и до. Строгий брючный костюм, собранные в тугую прическу волосы, неброский макияж, голос с нотками металла и характерной хрипотцой, три большие остроконечные звезды на погонах формы — все это лишь укрепляло несокрушимый образ. Многие завидовали такому успеху, авторитету, взлету по карьерной лестнице, таким людям хотелось рассмеяться прямо в лицо. Лишь немногие знают через что пришлось пройти обычной женщине… Галина с радостью и даром променяла бы искалеченную судьбу на тихую размеренную жизнь. Или уже нет? Нет, первое время, после смерти любимого мужа, умершего прямо на ее руках, она бы сдалась, променяла! Но сейчас — никогда и ни за что, и дело тут уже не в принципах, с высоты прожитых лет, она понимает для чего все это было нужно. Создание ФЭС, руководство прекрасным коллективом, настоящими профессионалами своего дела, которые, в какой-то степени заменили ей семью, вот, пожалуй, самое важное дело в ее жизни. Галина Николаевна горько усмехнулась, сидя в удобном кресле, голова слегка пульсировала от выпитого вчера игристого шампанского. Москва пробуждалась в переливах утреннего солнца. Постепенно освещались величественные обшарпанные стены зданий, медные памятники архитектуры, узкие улочки, маленькие скверики и парки. Галина находилась здесь, на широком балконе в полумраке гостиничного номера. Каштановые пряди волос безмятежно колыхал летний приятный ветерок, женщина повернула усталое лицо к потоку. Неделя работы дала о себе знать: красные тусклый глаза, отечные мешки под нижним веком, пара выступающих морщинок… Но для него и ради него она приехала в эту не примечательную гостиницу, когда было уже далеко за полночь. За спиной, на двухместной кровати с помятой простыней, спит муж подруги. Бывшей подруги. Женщина с ужасом в серо-голубых, свинцовых глазах прикрыла дрожащей рукой тонкие губы, чтобы не закричать. Здесь, прямо сейчас пришло осознание содеянного. Когда уже ничего нельзя повернуть вспять… Рогозина не могла вспомнить, когда последний раз так болезненно реагировала на совершенные ошибки и возвращалась мыслями в прошлое, оглядываясь назад. Она и подумать не могла, что все эти дешевые анекдоты, которые так часто «травят» в прокуренных барах за бокалом пенистого пива, ее коснуться. Муж, жена, любовница… От этого по телу побежали мурашки, полковник потянулась к журнальному столику, и, вытянув из покоробившейся пачки сигарету, поднесла к ней зажигалку. Из груди вырвался сухой кашель, дым неприятно осел в легких. Все закружилось в пьянящем вихре так стремительно и моментально, что прислушаться к внутреннему голосу, разуму, просто не было времени. Степу она знала, кажется, вечность, так давно, что и не сосчитать. Еще с тех самых пор, когда он пел серенады блондинке под окнами комнаты в общежитии, которую делили Валя и Галя. Она никогда не считала его своим мужчиной, и подумать не могла, что их будет связывать нечто большее, Степа всегда был для нее просто другом, до прошлого месяца… Все началось в поздний майский вечер, когда Васильев заявился к ней домой в непотребном виде, держа в руках бутылку вскрытого виски. Он пришел к Рогозиной сетовать на свою жизнь: проекты, один за другим, накрываются медным тазом, дети, особенно старший Юрка, совсем вышли из-под контроля, а Валя мало того, что не занимается их воспитанием, так давно уже запустила себя и перестала быть ему интересной. И это лишь малая часть претензий, которые срывались с губ пьяного мужчины. Он ходил к Гале раз за разом, неделю за неделей, глава ФЭС выступала в качестве психолога, ей было неуютно и скверно от того, как мужчина поливал грязью свою семью, но она тактично пыталась повернуть Степана в нужное русло. А после, все изменилось в восприятии Галины Николаевны: она начала засматриваться на старинного друга, утопать в его карих глазах, вслушиваться в бархатистый тембр голоса, считать родинки на лице… Поначалу, начальница ФЭС списывала свое неуместно и нездоровое поведение на усталость, измотанность организма, да на все, что угодно. Холодное нутро пробирало до костей, твердя раз за разом «он женат на твой подруге!», «у него семья, дети!», а сердце разжигало пожар, пламя, которое приятно разливалось в груди. Оно томило, становилось невыносимо, хотелось вырваться из собственного тела. В один из таких вечеров, сидя в гостиной на мягком кресле, женщина почувствовал на себе пристальный, изучающий и теплый взор «тонущих» глаз, их взгляды встретились. Упорно долго ни один не отводил глаза, дотошно всматриваясь, как бы подтверждая, что думают об одном. По телу прошла электрическая волна, и мурашки были тому подтверждением, красочный журнал, который пролистывала Рогозина, пока Степан выискивал в голове очередные недовольства, выпал из рук и приземлился на ковер из ворса. Шатен вскочил с дивана и начал приближаться к главе ФЭС, прямо как голодный хищник к долгожданной жертве. Их расстояние резко сократилось, рубеж остался позади, его горячее дыхание «обожгло» тонкую шею женщины, секунда и Васильев жадно впивается в ее тонкие губы… Галина была выше этого, перед глазами сразу появился образ голубоглазой подруги, она с силой оттолкнула мужа Антоновой от себя, он, не проронив ни слова, ушел… Так все началось, сменившись пыткой для Галины, Степа караулил ее возле подъезда, на лестничной клетке, дубасил в входную дверь, а женщина терпела, чем больше она старалась оградиться от него, подавить нахлынувшее чувство, тем больше он блуждал в ее мыслях, вытесняя все вокруг. Рогозина буквально разрывалась, здраво понимая, что рушит крепкую, как ей казалось, семью, но, похоже, долголетний фундамент дал глубокую трещину. Антонова не знала, что муж ходит к Галине, что шатенка уже давно затмила взор Васильеву, муж практически не появлялся дома по вечерам, и это уже было привычным делом… Начальница пыталась поговорить с подругой, чтобы она обсудила проблему супружеских отношений с мужем, без криков и скандалов, спокойно и наедине. Предлагала понянчиться на выходных с детьми, чтобы супруги вновь вдохнули в жизнь конфетно-букетный период или, хотя бы, просто провели время вместе. Но Галя не царь и не Бог, для Степана все усилия жены сошли на нет и были, как об стенку горох, он давно смотрел на жену, как на няньку, прачку, кухарку и домработницу, а на НЕЕ, ту самую снежную королеву, с необыкновенной любовью, страстью и интересом. Глава ФЭС пыталась противостоять и себе, и упрямому, упорному Степану, пока, в конечном итоге, не сдалась… Она прекрасно понимала, что это за отношения, какой это человек, как больно она обожжется, и что предала подругу, многолетнюю дружбу, но прятала все глубже, ведь только этот мужчина, среди других, сумел разглядеть ту самую женщину, о которой все давно позабыли, благодаря ему душа вновь вспомнила что значит любить, сердце — трепыхаться от каждого его прикосновения, губы — сладостные поцелуи, Рогозину вновь обволокла ласка, нежность и любовь, она почувствовала себя счастливой и желанной. И вот Рогозина, прогоняя в голове все моменты этих двух месяцев, чувствовала к себе лишь отвращение и презрение, да, она все еще любит Степана, но именно сейчас, она понимала, что нужно остановить и прекратить все это. Сзади к ней подошел Степа, который уже успел проснуться, он заключил женщину в объятия. — Галюша, я тебя неоднократно звал, а ты не отзывалась. Задумалась что ли? Или засмотрелась на потрясающий вид, — мужчина наклонился чуть ниже, откинув прядь волос, решил поцеловать Рогозину в висок. — Не надо, — прошептала Галина, вырываясь из кольца рук и вскакивая с места. В комнату отеля, дверь которой пара забыла закрыть на замок, резко отворилась, в нее влетела уставшая, заплаканная Валя: волосы были наспех собраны в какую-то гульку, следы вчерашнего макияжа еще присутствовали на лице, руки дрожали, а на спортивном костюме было какое-то пятно. Антонова не кричала, она просто хватала ртом воздух, все трое смотрели друг к другу в глаза. — Я ненавижу тебя! Я ненавижу вас двоих! — пронеслось эхом по гостиничному номеру, Галина прикрыла глаза, чувствуя горькое послевкусие сожаления…