***
Фрэнк полон нерастраченных любви и нежности. Он чувствует, как они ворочаются в груди, перемалывая сердце в фарш. А может это сломанные рёбра не дают нормально дышать? Или это руки Карен, аккуратно срезающие с него окровавленную футболку, чтобы добраться до ран и синяков, виноваты? Сквозь застилающую сознание боль он слышит, как Пейдж кому-то звонит: — Привет, Клэр! Мне очень нужна твоя помощь, как врача… * Перед самым пробуждением, он как всегда видит Марию, но черты любимого лица идут рябью и медленно тают в свете льющемся в распахнутые окна. Последнее, что слетает с её губ: — Я всегда буду тебя любить. Но ты ещё жив… Впервые со дня её смерти он просыпается медленно, и сердце бьется ровно. Тело ноет, подташнивает, дышать тяжело и больно. Но по телу расползается покой. Фрэнк с трудом разлепляет заплывшие глаза, фокусирует взгляд на окружении. Маленькая спальня. Под стеной, в коробках какие-то документы. Небольшой шкаф на дверце которого висит белая мужская рубашка. Из распахнутого окна слышен звук проезжающих машин и детский смех. Пахнет кровью (скорее всего его же), бензином, кофе и выпечкой. И кружевные шторы на окнах. Сбоку раздается тихий вздох и Фрэнк резко поворачивает голову на звук, тут же жалея об этом — голова идет кругом. Карен. Карен спит, сидя на низком стульчике рядом с кроватью, положив голову на руки, скрещенные у его забинтованного бока, одна маленькая ладошка, касается кончиков его пальцев. Так невесомо, что он этого даже не почувствовал! Или же кожа так загрубела, что потеряла чувствительность? Неважно. Карен спит. Тихо дышит, забавно посапывая. Светлые волосы, собранные в растрёпанный хвост, обнажают тонкую, изящную шейку с бьющейся бледно-фиолетовой венкой под белой кожей и маленькое ушко с серёжкой-гвоздиком. … Мери любила крупные серьги, но после рождения Лизы перестала их носить. Его малышка слишком уж любила блестящие висюльки… Фрэнк аккуратно, большим пальцем гладит изящные пальцы. Карен медленно открывает глаза. Подхватывается на ноги, но оказывается, что те затекли и она падает ему на грудь. Боль ослепляет, сквозь сжатые зубы прорывается придушенное рычание. — Извини! — со сна хрипло, восклицает девушка, застывая на нём. Боясь пошевелиться, чтобы не причинить больше боли. Фрэнк надеется, что на разбитом лице виден скепсис. Он берёт боль под контроль, обхватывает сильными пальцами щуплые плечи и резко сдвигает с себя мягкое тело. Укладывает её рядом с собой. С трудом поворачивается на бок, подпирает голову согнутой в локте рукой, смотрит сверху вниз. Пейдж неловко улыбается, не спеша вставать. Прикрывает глаза. И открывает вновь. — Как ты себя чувствуешь, Фрэнк? — Как тебе сказать. Словно меня отделала банда отморозков, напавших на тебя, но я их уложил, — он надеется, что самодовольная улыбка похожа на улыбку, а не оскал. Карен тихо смеётся. Протягивает руку к его лицу, но в каких-то миллиметрах от уже успевшей прорасти щетиной щеки с фиолетово-синим кровоподтеком, останавливается, и кладет ладонь на его руку, которой он подпирает голову, чуть сжимает пальцы. Да, там нет синяков и переломов. — Я слышал ты кому-то звонила? Кому-то по имени Клэр. — Это старая подруга. Она умеет обращаться с ранеными… хорошими людьми. — Я не герой, — по-своему интерпретирует её слова Фрэнк. — Не герой, хотя не мне судить… — уверенно парирует Карен и улыбается, — Но, несмотря на то, что я не одобряю твои методы, я считаю тебя хорошим человеком, Фрэнк Касл. Мужчина убирает руку из-под головы, укладывается на подушку, так чтобы их лица были на одном уровне. Это странно. Лежать на узкой кровати с другой женщиной. Лежать, и не жалеть об этом. Не чувствовать себя предателем, изменщиком. Он чувствует лёгкое возбуждение, которое берет под контроль только потому, что осознает — в данный момент он мало на что способен. — Так что Клэр? — Ах, да! Она медсестра и, на пол ставки, штатный медик Защитников. — Я что-то такое видел в новостях. Неужели Красный наконец-то нашел себе напарников? На её лицо словно наползает тень. Она съеживается. — Мэтт с ними не работает. Так, помогает иногда. После своей «гибели» он ни с кем не говорит, только по делу. Хотя заскакивает к Клэр, а она докладывает мне, что он жив. — Дурак, — закатывает глаза Касл, и кладет руку на тонкую талию, прикрытую только тканью длинной футболки. Пейдж вздыхает чуть громче, но не дергается, не пытается уйти от прикосновения. Только ладошка, всё ещё лежащая на его бицепсе сжимается чуть крепче.***
Он кладет руку ей на талию и это подобно разряду тока. И, несмотря на разбитое лицо, Карен, кажется, что она не знает мужчины привлекательнее. Пейдж тянется к его губам, ожидая что он отшатнется, не имея никакой возможности и желания сопротивляться своему внезапному порыву. Но Фрэнк не отстраняется, наоборот, подаётся навстречу, убирая руку с талии, зарываясь ею в светлые волосы, стягивая с них растянутую резинку. У него твердые, чувственные губы с привкусом крови. В волосы зарывается и вторая рука, когда Фрэнк притягивает её ближе, поворачивается на спину, укладывая её на себя…***
Сломанное ребро стреляет болью, но, чёрт, как же ему плевать! Карен перекидывает через него бедро, усаживаясь верхом на его пах. Снимая с грудной клетки часть веса, словно чувствуя, что по-другому ничего не получится. Не имея ничего против такого положения вещей. На ней длинная футболка без намека на бюстгальтер и трусики шортиками. Одна рука из волос перемещается на круглую ягодицу. Из розовых губ вырывается стон, который он ловит губами, который он выпивает, как вино на причастии. Она на секунду отрывается от его губ и стягивает с себя футболку, вытягиваясь на нём в струнку. Тонкая и изящная. Нерастраченные любовь и нежность вырываются из его сердца, затопляя сознание. Заставляют напрячь прес, плюя на боль, сесть на кровати, обхватить Карен руками, прижать, до сладкого хруста и сдавленно-удовлетворенного стона. Спрятать лицо в изгибе шеи, поцеловать нежную кожу, пройтись по ней языком. Горячо и нежно, страстно. Всё происходит медленно, неторопливо. И не столько потому, что сломанные ребра дают о себе знать, сколько потому, что так правильно. Всё в их жизни происходит так быстро, что познать друг друга не торопясь — совершенно новый вид удовольствия. Фрэнк Касл полон нерастраченных любви и нежности. Карен Пейдж та, для кого он её копил.