Мятные воспоминания

Темно-зелёный пиджак — просевший в плечах ещё год назад, но не менее от того презентабельный — покрывается солнечной пылью на стуле, задеваемый лишь кипельно-белой шторой, отделяющую занятую постель от остальных двух, пустующих. В карманах тайно покоятся обертки от конфет, съеденных еще неделю назад одним махом руки. Раскусив, они неприятно липнут к небу и зубам. Тонкие, измазанные белым мелом, пальцы небрежно поддевают концы манжетов, засучивая рукава до локтей. Ладони хлопают по карманам черных брюк, оставляя жемчужные разводы с отпечатками пальцев и нащупав нужный предмет, вытаскивают его. Прозрачная обёртка шуршит неприлично громко в пустом кабинете, падая на кафельный узорчатый пол. Красно-чёрная пачка открывается и парень, вдыхая запомнившийся запах трав за много лет, достаёт такую нужную ему в данный момент бумажную палочку. Снова елозит грязными пальцами по ткани, вытаскивает из переднего кармана предмет, щёлкает пару раз и, встряхнув, зажигает маленьким языком пламени сигарету. Совершенно не заботясь о мнении проходящих, парень открывает окно и, облокотясь на подоконник, высовывается и вдыхает весенний ветер, выпуская серые кольца. Едкий дым режет глаза и тонкой струйкой растворяется с первым порывом ветра. В мыслях проносится идея навестить белобрысую голову его старого друга. Тот наверное упорно трудится в своем кабинете в кресле из натуральной кожи. Когда-то Узумаки Наруто был известен своими безбашенными проделками во всем городе, сейчас же только в кровь стирает мозоли на пальцах и на переменах совсем чуть-чуть посиживает у Сакуры, пока за ним не прибежит запыханный заместитель. Серебристая, проржавевшая от старости, зажигалка мирно лежавшая на белом покрывале рядышком с пачкой, поблескивает боком от луча дневного солнца. Такие приевшиеся парню предметы мозолили глаза, поэтому губами прижав сигарету, он спрятал их в карман пиджака. И снова уставился на уличный вид. Разноцветные мельтешившие люди туда-сюда — обычное дело для этого городка. Здесь никогда не сидят сложа руки, нету времени. Проезжавшие машины сигналили знакомым, люди бежали по делам, дети играли в парке. А Шикамару Нара курил. И все это привычки. Люди настолько часто делали одни и те же действия, что это не может быть иначе. Теперь без этого не может обходиться любой второй человек. Все это происходит каждый день. Каждый день кто-то слушает музыку и не слышит других, кто-то в очередной раз опаздывает на работу, другой же бежит в кафе на окраине города за традиционным чаем для директора. Привычные дела. Вот и для Шикамару это привычка. Он не обходится без пары сигарет в день. Особенно на работе. Особенно, если прошло больше трех часов его монолога с людьми. — Вот те на! Кто к нам пожаловал! — входящая девушка наигранно радостно вскрикивает, а потом усмехается. Дверь плавно закрывается, а коробка с новыми лекарствами прячется в шкафу до нужного момента. — Йо, Сакура. — Ах, как многословен наш учитель математики, — Харуно закатывает глаза, на что парень только удостаивает её чести поднять вверх уголки губ. Настолько он эмоционально истощен. Девушка замечает мусор у кровати и достаёт веник, тут же подметая всю комнату. Ни единой соринки не остаётся после её пяти минут мельтешения перед глазами Нара. — Пришёл, намусорил, так ещё и курит. Ты ведь знаешь, это медицинский кабинет, здесь просто противозаконно портить свой организм. Ты явно делаешь это назло мне, Шикамару Нара. Сакура куксит обиженную мину. А потом тут же оборачивается, собирая волосы в низкий хвост, насколько позволяет длина ярких крашенных прядей. — Слишком много чести для моего первого прихода сегодня, не замечаешь? С чего это ты такая язвительная? — парень вскидывает брови. Сакура пожимает плечами, делая вид, что занята важными-черт возьми-Шикамару Нара-справками. Ответа он не получает. Сигарета тушится об внешний угол окна и исчезает в корзине для мусора. Та наполнена использованными салфетками до краев, чьи уголки расцветают кровавыми разводами. В этой школе драки не редкость. Но с уходом знаменитого поколения, теперь уже половина которого ведёт спокойную семейную жизнь в суматохе провинциального города. Расправив плечи, Шикамару со стоном опускается на кровать, укрываясь покрывалом. Сакура все также летает по кабинету. То подметет стерильно чистый пол, то заменит просрочившие лекарства на новые, шурша коробками. Полы врачебного халата вздымаются с той же частотой, с какой глаза наблюдающего движутся за медсестрой. — Что? Харуно смахивает с лица прилипшие пряди. Ладонь пару раз встряхивает на себя ручку оконной рамы и наконец повторяет. — Раз приходишь сюда, хотя бы не забывай закрывать окно. Сквозняк создаешь, — Шикамару замечает знакомое небрежное движение плечами. С кем поведешься от того и наберешься, как говорится. Главное, чтобы от Яманака к Харуно не передалась фирменная приставучесть, скрытая под «вот ты только попроси меня о чем-нибудь и пожалеешь!». Еще перемена. Сколько детям не говори не гоняй по коридорам, они все равно врезаются во всех со скоростью света. На боках от таких ударов синеют отметины, не сидевших в тишине кабинета, учителей. Столовая наверняка шумит и созывает всех учеников запахом еды за смешные цены. Один хот-дог чего стоит! Аппетит разыгрывается у подростков за короткое время и особой внимательностью на очередной контрольной. Классы, Шикамару знает это со своего опыта, точно пропахли домашним бэнто девчонок, приготовленным еще с вечера маминой рукой. Большая перемена славится своей длительностью и обязательно каким-то мелким происшествием. Которое обязательно закончится визитом к Сакуре-сан. Если сверяться с настенными часами, то времени еще полным полно. У него остается открытое окно длиною в час и пятнадцать минут. Он успеет подремать. …или нет. Сакура задумчиво хмурится, вскидывая голову к потолку. В голове явно идет мыслительный процесс. Нара утвердительно кивает головой и поудобнее усаживается, готовый к расспросам. Молодой учитель видит насквозь медсестру. Столько лет в одном заведении и ты не только привыкнешь к партизанскому вежливому молчанию — он её за это уважает, не лезет куда не надо, но и к профилактике ударов раз в неделю для особо неугомонных. Может быть он понимает бывшую одноклассницу — не каждый сможет долгое время проводить в одиночестве и полном молчании. Разве что радио послушать, но и то не всегда ловит лишь выдает скрип да хрип. — Совсем не боишься выговоров? Многие учителя обсуждают твою пагубную привычку, — и ждет его ответа, хотя сама не дала разгадку его вопросам. — Мне нужно очистить свою голову, чтобы впихивать одни те же формулы каждый день в учеников. Не все внимательно слушают информацию, а нервы не всегда восстанавливаются. Ну и кто же может меня осуждать в учительской? Кроме вас с Ино, — ему и правда становится интересно. Пальцы постукивают по подбородку, когда чувствуется как рубашка натягивается в районе спины и Шикамару морщится. Если его мама заметит любую нить не на своем месте, то обязательно потащит по магазинам за новыми рубашками под предлогом: учителя — это лица школы, а ты все портишь. — Хината. — Вряд ли учитель литературы спокойно расскажет Узумаки, что я всего-навсего расслабляюсь перед тяжелым днем, — Сакура взмахивает руками, противореча его словам. — Ладно, Ли-сан. — Хочешь на протяжении недели со мной спорить? — Такахаши Тен-Тен! — Она полностью меня поддерживает, Сакура, — лицо розоволосой становится намного ближе. Сведенные к переносице брови слегка подрагивают, а глаза так и метают молнии от негодования. Её поза так и говорит о тайном недовольстве. Руки в боки, нога немного выдвинута вперёд, носком постукивая по кафелю. — Вот негодник! Что-то же должно тебя заставить бросить курить и я этого добьюсь! Или не быть мне высококвалифицированным врачом. Это моя прямая задача — заботиться о больных. Шикамару помнит ещё со школьной скамьи, какая была Сакура. Раз скажет, значит сделает. И докажет, что она лучше. Такая громкая и умная, с новыми вещами из города, которыми она хвасталась по-дурости белобрысой Ино. Да и сейчас Харуно почти не изменилась. Разве что волосы ярче, да нрав спокойнее. Парень фыркает. Вот ведь проблемная женщина! — Не стоит так нагружать себя, доктор-сан, — говорит с легкой небрежностью, намекая на её необдуманное решение и будущий проигрыш. Уж он-то, гений в не-знай-каком-поколении, знает все наперёд. Сакура возмущенно пыхтит, ее лицо покрывается красными пятнами. Глаза нехорошо блестят и он уверен, она не успокоится. Ей, уставшей от долгого молчания и ничегонеделания, только дай повод и второй заход обеспечен. Их перепалку останавливает мальчишечий вскрик за открывающейся дверью. В проем просовывается детская лохматая голова и показывает задранный к верху кроваво-красный нос. Струйка стекает по рассеченному подбородку и марает выстиранную рубашку. Шикамару следит, как пол окрашивается, приобретая новые оттенки от бордового до самой бледной капли, растекшейся до пыльного носка кроссовка «раненого». — Сакура-сан! — в дверь вцепляется маленькими пальчиками рыжеволосая Моэги, отличница. Ее лицо с каждой секундой все сильнее бледнеет. Кажется Шикамару был прав в очередной раз и детские игры привели к немного трагичному концу. Сакура тут же распрямляется, достает клубок ваты и баночку нашатырного спирта для подруги страдающего Конохомару, племянника печально известного Сарутоби. Паренек, как понял Нара по взгляду Сакуры, здесь частый гость. Тут же раздается мелодия, оповещающая о начале урока. Чтобы ненароком не попасть под горячую руку Харуно, учитель математики решает довести горе-помощницу до ее класса. Сарутоби-младший настойчиво мычит в железной хватке девушки от боли и провожает, молящим о помощи взглядом, уходящую тень. Пиджак, пропахший горечью сигарет, остается одиноко висеть на рабочем стуле.