Жизнь после смерти

Микаэлю казалось, что он тонет. Что-то тянуло его вниз, медленно и неотвратимо, не так, как тянет камень. Вязкое нечто, окружавшее его, было тёмным, но лёгким, почти неощущаемым, и совсем не напоминало воду. Кто-то звал его из-за спины, отчётливо произнося его имя: «Микаэль! Микке!». «Сигурд», - он узнал бы этот голос из тысячи. «Микаэль!» - этот голос был женским. - Мама! – он никак не мог повернуть голову. Воспоминания о её мягких руках, о запахе её духов заставили его совершить нечеловеческое усилие. – Мамочка! «Микке», - голос отца, уверенный, сильный. «Мой сынок». «Всё кончилось, иди сюда», - голос деда. «Теперь всё будет хорошо». С огромным трудом он оглянулся. Оттуда, из глубины, в которую его медленно затягивало, бил свет. Он знал, что они – там. - Мама! Никто не обещал ему этого, но он знал, что ещё чуть-чуть, и он обнимет ЕЁ. Прижмётся к тёплому плечу, она скажет, что это был кошмар, поцелует его лоб. И пусть она никогда так не делала, но теперь всё будет хорошо, и она скажет, и поцелует. Он пробежит мимо улыбающихся Сигурда и отца в кабинет деда. Мартин больше никогда не поедет на войну. Всё будет хорошо. Теперь и навсегда. - Микаэль… — это был почти шёпот. – Микаэль, ты слышишь меня? Ненужный, совсем ненужный звук. Сверху, откуда-то сверху, откуда он падал. Он зажмурился. - Келли, - только один человек во всём мире звал его так. – Келли, мой родной мальчик, прошу тебя… - Микаэль, - голос матери перебил шёпот. – Микаэль! - Мама! – позвал он. – Мама! - Келли, - тихий шёпот. – Я прошу тебя… Я никогда не просил тебя… Келли, любовь моя…. Он понял, что его сердце больше не бьётся. Это было странно. Странно и больно. Он схватился за шею, осознавая, что не дышит. - Любовь моя, мой ангел, мой родной мальчик, я прошу тебя, вернись! Голос стал отчётливее. Микке помнил, что только Самый Важный Человек звал его так, но не мог вспомнить имя. - Келли, любовь моя, мой мальчик, ты со мной? Ты здесь? Микаэль понял, что не падает. Он висел в темноте. Сверху, из-за спины, его звала мать. Его звал Сигурд. Его звал отец. Дед. Там был мягкий свет, там был покой. Там навсегда будет всё хорошо. Снизу, откуда он поднимался, тоже был свет. Тёплый, как отблески камина зимой в тёмной комнате. - Любовь моя, - голос был совсем рядом. Он был полон боли и отчаяния. – Моя радость, мой ангел, свет моей жизни. Я люблю тебя. - Микаэль, - голос матери стал шёпотом и слился с голосом Сигурда. – Микаэль… - Я ничего не прошу, я не буду просить, хотя хочу, - тот, кто звал с противоположного конца, стал слышнее. – Просто я люблю тебя. Я всегда буду с тобой и за тебя. Ты мне нужен. Келли, любовь моя… Микаэлю показалось, что он падает со скалы. Что у него из живота тянется шнур, и что кто-то тащит его вниз. Он боялся удара, но его не было. Была темнота. И шёпот: «Я жду тебя», шепот: «Сынок, я с тобой», голос Сигурда: «Я поступил бы также». Голос Мартина Нюстрёма: «Ты знаешь, что мы тут. Ты знаешь…». Он проснулся и попытался сесть, но уже на полпути силы кончились, и он упал обратно на подушки. Его звали: Торстен, Оскар, незнакомые голоса, но у него не было сил ответить. Вокруг снова была чернота. Потом его опять звали, кричали его имя, кто-то дал воды. Не было сил. Шевелиться, говорить, думать. Он был рад вновь нахлынувшей темноте, он был рад тому, что снова тонет – или поднимается? – и тому, что ему снова ему пришлось вернуться. Он был нужен. Этот голос, ни разу не сказавший ему этого, он убеждал: «Ты нужен здесь, не сейчас, не уходи». Микке ни разу не слышал «Я люблю тебя», сказанное этим голосом ранее, но верил. Его любят. Неожиданно нахлынувшая иная чернота была почти знакомой. Он пытался кричать, но во рту пересохло. Он сжимал пальцы, скорее машинально, чем рассчитывая что-то почувствовать. Но чувствовал. Мягкая ткань, горячая ладонь на щеке. Восхитительно-холодная минералка, невероятно твёрдое стекло, в котором плескалась вода. «Стакан», - он вспомнил это слово. «Вода в стакане». Он не знал, сколько прошло времени, но снова появилась вода, его выдернуло из усталости и темноты. Вода. Он пил, и пил снова, наслаждаясь тем, что может глотать. Тем, что у него есть горло. Желудок. Губы. Вода. Темнота была другой. Совсем другой. Липкой и страшной. Рука на щеке успокаивала. Вода успокаивала. Он помнил. Помнил, что спит. Заснул. Чужая комната, в чуждом стиле, жара. Мальта. Торстен, злой и надутый. Вода в стакане – обязательная в этих чужих краях вода! – на тумбочке. Он протянул руку. Тумбочка была, не было воды. Что-то упало, что-то тёплое зашевелилось в районе его живота. - Микке? – голос Торстена. Или очень похожий. – Что случилось? - Вода… Говорить тяжело, двигаться – ещё тяжелее. Около губ стекло – стакан! Он же помнит это слово! Вода в стакане. Он сделал несколько глотков. Хотелось настоящей минералки, карбонизированной. Но для неё нужно было освободить место. - Писать? – спросила темнота голосом Торстена. - Да. Он хотел встать, но тело не слушалось. Он упал на мягкое – подушки! Он помнил, как это произносится, помнил, как выглядит кровать и всё, что необходимо для сна, но голова не желала складывать картинки со словами. Его подняли на руки. Было неудобно, было неловко. Он не помнил, когда его в последний раз носили вот так, как куль. Больно спине, больно зажатой руке. Холодный пол. Стоять тяжело, его поддерживает сильная рука. В глаза бьёт резкий свет. Перед глазами – он. Унитаз. Его сажают, аккуратно, но всё равно заваливало набок. - Давай, ты сможешь. Я отвернулся. Он постарался. - А теперь руки, я тебе помогу. Вот так. Снова больно, снова кровать. Забытьё, блаженное, долгожданное. Во второй раз он очнулся от собственного стона. Болела затёкшая спина, невыносимо хотелось перевернуться. Пододеяльник и простыня липли к телу и казались совсем сырыми. - Малыш, я сейчас. Его снова подняли на руки, от чего спине стало ещё хуже, но чувство стыда от собственной беспомощности пересиливало даже эту боль. Ещё неприятнее было избавление от одежды – Торстен действовал бережно, но всё равно не слишком удачно дёрнул его руку, вытаскивая из футболки. Тёплая вода облегчила боль, вода была повсюду, но Микаэль не был уверен, что на Мальте можно пить из-под крана. Просить было неудобно. Отмыв его не то от пота, не то от мочи, Торстен вытащил его из ванной и обтёр полотенцем. - Подожди тут, - звук родного голоса отчего-то пугал. – Я поменяю бельё и отнесу тебя в кровать. Микаэль пытался оглядеться. Перед глазами всё плыло, но он был уверен, что раньше никогда не был в этой ванной. Он хотел встать, но сил едва хватало для того, чтобы держать голову, и от этой идеи пришлось отказаться. - Вот и всё, - Торстен появился словно бы из ниоткуда, стоило только прикрыть глаза. Снова зажатая рука, неловкость и занывшая после перемещения в постель спина. - Пить… Даже это выдавить было сложно, но его услышали. Вода появилась почти мгновенно, несколько живительных глотков спустя, его снова положили на спину. Микаэль не смог сдержать стон. - Что случилось, малыш? – от этого обращения его ощутимо встряхнуло. – Тебе плохо? Что у тебя болит? - Спина, - это было унизительно, но боль была нестерпимой. Как и вернувшаяся жажда. – И пить…. Пить…. Стакан с водой оказался у рта, но глотать лёжа было неудобно. Микаэль попробовал сесть, но сил на это не было. Сделав пару глотков, он упал на бок. Торстен неловко вытащил из-под него руку, сильно дёрнув за немедленно отозвавшееся болью запястье. - Спи, малыш, - Торстен положил руку ему на живот и свернулся рядом. Лечь в более или менее приемлемое положение удалось спустя несколько часов, а заснуть – и того позже. Пробуждение наступило снова в ванной. - Кто у нас снова вспотел? – голос любовника был ласковым. – Сейчас я тебя помою, не переживай, малыш. - Не называй меня так, - пробормотал Микке, но, судя по всему, его не услышали. – Торстен! - Что, малыш? Больно? - Да, - признался он. – Спина. - Тут? – горячая ладонь легла на поясницу. - Нет. - Так? Микаэль застонал. Он не мог объяснить, что болит вся спина, что он просто хочет лечь на живот, на бок, как угодно, только не на спину, что ему тяжело, больно, что он устал. Но тут его снова подняли и понесли. «Это невыносимо» - подумал он. Скорее от этой мысли и от безысходности, уже лёжа в кровати, он смог упереться плохо слушавшимися руками в стену и потянуться. Отчётливо раздался хруст и наступило облегчение, но его почти силком заставили лечь. - Пусти, я не могу больше, я не могу, у меня всё болит, - несмотря на едва шевелящийся язык, он решил сопротивляться. - Где? Тебе помассировать? Объяснять было почти также сложно, как сесть. Но он принял вертикальное положение потянулся ещё раз, так что хрустнуло и в спине, и в руках. Согнул ноги несколько раз, покрутил, опять с хрустом, шеей, а потом свалился на кровать. Телодвижения и сидение отняли слишком много сил, но лечь на бок, в удобное положение он смог. - Подожди, ты давно не ел. Давай хотя бы сок. Он послушно выпил стакан сладковатого напитка, и, уже проваливаясь в сон, попросил: - Включи кондиционер, нельзя же так потеть. - Какой кондиционер? – голос Торстена был каким-то странным. – Малыш? - Не называй меня так по-уебански. А кондей – ну, обычный. Тут, на Мальте, везде кондиционеры, - пробормотал Микаэль и снова заснул. – Просто вруби его… Микке не знал, сколько ему удалось проспать в этой, более удобной позе, его снова что-то разбудило. - Вода, вот стакан. Попей, прошу тебя, попей. Это был не голос Торстена. Он знал того, кто так говорит, но тут, на Мальте его не могло быть. - Пей же! Он попытался взять стакан, но тот выпал из его рук. Вода залила подушку и кровать, но кто-то подсунул ему ещё воды. На этот раз, поддерживая. Микаэль с трудом смог выпить полный стакан. Хотелось в туалет, но на этот раз ему не предложили встать, только уложили на спину. Рывком, запихивая руки под одеяло. Забытьё не приходило, возвращалась только боль в спине. Постепенно, пульсируя, она заливала всё его тело. Было нестерпимо жарко и больно. Мочевой пузырь с каждой секундой отчётливее давал понять, что надо добраться до туалета. Микаэль попытался сесть. К удивлению, его никто не укладывал и не задерживал. Он примерно помнил, где находилась ванная, но вместо этого там оказался шкаф. На то, чтобы слезать с кровати и сделать два шага в нужную сторону ушли последние силы, и он едва не упал, в последний момент вцепившись мебель. Колени предательски дрожали, а и без того кружившаяся голова не давала сосредоточиться. - Ох ты ж…. – кто-то неловко подхватил его, не давая упасть. – Куда тебя черти понесли? - Что ты… тут делаешь? – выдавил вместо ответа Микаэль. – Оскар? - Я. Куда тебя понесло?! - В ванную. - Забыл, где это?! Чёрт, и вообще, зачем ты туда попёрся один? Слышать голос родного дяди было удивительно – Микаэль точно помнил, что на Мальте его не было, да и не могло быть. Ещё страннее была эта злость в голосе, смешанная с нескрываемым раздражением. - Так, давай быстро, - Оскар почти впихнул его в ванную. Микаэль снова смог зацепиться за какой-то шкаф, иначе, от тычка в спину, он точно упал бы. Он надеялся, что ему удалось справиться с поставленной задачей без особенных последствий для окружающей среды, хотя ему и приходилось опираться одной рукой о стену, а умыться едва удалось. Дойти из ванной до кровати брат матери ему всё же помог, и Микаэль заснул, ещё до того, как смог улечься – путешествие отняло у него слишком много сил. Он не видел снов, только в мозгу, не смотря на забытьё, пульсировала мысль: «Как же хорошо лечь». Вопреки жажде и не самой удобной позе, он ощущал себя гораздо лучше. - Спасибо… нет, на самом деле. Ты мог не приходить, но я ценю, что ты это сделал, - голос Торстена был совсем рядом. – Спасибо. - Микаэль почти всё время спал. Так что… - Спасибо. Я понял. Он послушал шум воды за стеной. Торстен мыл руки. Потом раздались осторожные шаги. Любовник сел рядом на кровати и, вздохнув, перевернул его на спину. - Привет, любовь моя, сейчас я разомну тебе руки. «Любовь моя?!» - Микаэль не был уверен, что это не сон. Торстен не называл его ласковыми именами, а «слово на букву «л»» было под запретом. «Нет, когда мы попали в аварию и потом пару раз он называл меня «своим родным мальчиком», но тогда он пересрался из-за того, что чуть не убил меня и кота… где мой кот?!». - Ты не спишь? – Торстен каким-то непостижимым образом услышал его нервный выдох. – Малыш? - Где мой кот? - С ним всё хорошо. Хочешь кушать? - Пить, - попросил Микаэль, внутренне ужасаясь слову «кушать». Он смог приоткрыть глаза. – Пить, пожалуйста… - Ты снова не ел. Подожди, я принесу суп и воду. Отдохни пока. Куриный бульон был почти манной небесной. Он давал сил, даже можно было открыть глаза. Микаэль так и сделал, и чуть не поперхнулся. Комната была ему незнакома, но это он подмечал и раньше. Но вот человека, принёсшего ему кружку с супом, он видел впервые. Он действительно очень походил на Торстена. Блондин, с тёмными, должно быть зелёными глазами. Микаэль не мог различить их цвет в полутьме комнаты. Его волосы были как-то странно стрижены, словно он обрезал их сам. Торстен никогда не допустил бы такого, он скрупулёзно следил за своей внешностью. Кожа этого человека был белой, без следа загара. Его лицо могло бы быть лицом Торстена, но что-то было не так: скулы, нос, казались слишком правильными, слишком вычерченными по линейке. Микаэль чувствовал, как его бросило в пот. «Я чёрт знает где, чёрт знает с кем. Нас нашли. Нас раскрыли. Что делать? Что мне делать?!» - Мик, ты в порядке? – человек, с голосом так похожим на голос Торстена, сидел в кресле рядом с кроватью. – Малыш? Торстен никогда не называл его таким ужасным прозвищем. «Гейским прозвищем», - подумал Микаэль. «Торстен, может, и гей, но я-то нет. Отвратительное словечко». Микаэль глотнул ещё бульона. - Где мы? Что-то плохо вижу… - он прикрыл лицо кружкой, чтобы незнакомец не заметил его растерянного лица. - Дома, - тот казался искренне удивлённым. – Солнышко, ты в порядке? - Это Оскар тут был? - Конечно, он. - Что дядя тут делал? - Помог присмотреть за тобой пока я был на работе… - голос человека, похожего на Торстена был ровным. – Ты помнишь, что случилось тридцатого июня? - Этого года? – Микаэль озадаченно почесал голову. – Папа тогда уже плохо себя чувствовал. - Да, конечно. А девятое сентября? - Что «девятое сентября»? - Пятнадцатое ноября? - Что ещё за пятнадцатое ноября?! Ты ведущий викторины? - Понятно. С бульоном всё? Попей, пожалуйста. Вода была самой обычной на вкус. Человек, похожий на Торстена помог ему дойти до ванной. Ноги едва слушались, но Микаэль понимал, что тут виновата усталость. Дойдя до раковины, он оттолкнул поддерживающую его руку и собрался закрыть дверь, но незнакомец не дал этого сделать. - Ты можешь упасть, - ровно заметил он. – Я отвернусь, но постою тут. Сил бороться не было, и Микаэль смирился с тем, что придётся заниматься гигиеной в компании. Однако на этапе мытья рук, он понял, что поддержка не помешает. Голова закружилась, и ему пришлось схватиться за стол, в который была вделана раковина. Приходя в себя среди флаконов, в изобилии стоявших рядом с чашей, он увидел три кольца. Два парных и золотое, похожее на женское. - Ты в порядке? Малыш? -его подхватили чужие сильные руки. – Малыш? - Голова закружилась, ничего страшного. - Давай-ка умоемся, и я уложу тебя в кровать, - человек, похожий на Торстена, решительно обхватил его одной рукой, а другой открыл воду. – Я держу тебя, давай. Уже в кровати Микаэль подумал, что заметил что-то странное в зеркале, когда умывался, но заснул быстрее, чем успел понять, что именно. Двадцатое января Привет всем, кто это читает. Это я, ну, вы поняли. Я очень прошу не звонить и не писать мне. Вся информация о Микке будет тут. Поймите правильно: вас много. Если я буду отвечать каждому, то у меня не будет времени на Мика. Я просто физически не могу одновременно мыть его и говорить по телефону. Спасибо всем, кто помогает нам в это трудное время. Мама, папа, Дойл и Вера и, конечно, Оскар. Я знаю, как тебе нелегко было согласиться присмотреть за Микке. Хорошие новости. Физически ему лучше. Намного. Он даже немного ходит сам. Я думаю, завтра сможет сам ходить в туалет. Плохие новости. Он ничего не помнит. Он уверен, что он на Мальте. Опережая вашу реакцию: да, я задавал ему вопросы. Он никак на них не отреагировал. Я не знаю, что делать. Только что содрал со стен все зеркала, пока он спит. Феликс Нюстрём: «Он в сознании? Может быть, мне приехать завтра вечером?». «Да, если у тебя будет время. Ему нужны знакомые лица». Оскар Нюстрём: «Теперь ясно. Оставь ему еды и воды, не люблю копаться в чужих вещах». «Твой должник». Алекс Смоланд Личная Страница: «Бляяяяяяя, чувак. Мы поменяли билеты, вылетаем послезавтра. Как вернёмся, можешь рассчитывать на нас. Полная задница». «Алекс, чувак, не стоило» Эскиль Харальдстад: «Я смогу посидеть с Миком послезавтра. Он меня не помнит, но…» «Чувак, если не удастся уйти с работы, то придётся сделать так. У меня нет выбора, как ты понимаешь…» Дойл Личная Страница: «Фак» Томми Кревски: «Блять, скажи, что ты шутишь??? Ну неееееет. Это же полная задница. ОТВЕТЬ МНЕ НА ЗВОНОК» Вилле Тикка: «Напишу, когда вернусь» Элли Понятовска «?» «Я напишу, если что. Реджи в порядке» Даниэлла Мальм: «А мне ты ничего не хочешь сказать?» «Ого. Не думал, что ты это прочитаешь \ напишешь мне. Всё в порядке». Томми Кревски: «Да ответь же на телефон!» Проснувшись, Микаэль не сразу понял, где находится, но достаточно быстро события последних дней восстановились в его памяти. Он повернулся на бок – человека, похожего на Торстена не было. Зато в кресле напротив сидел Оскар. У него на коленях был лэптоп, мужчина что-то читал. - Оску, - позвал Микаэль. – Оску. - Привет, - голос дяди был странно-холодным. – Ты хочешь встать? - Можно попить? - Вода рядом с тобой, - отозвался он. Микаэль вздохнул. Вода действительно была рядом, на тумбочке, как и кружка с ещё тёплым бульоном. Рядом лежал листок бумаги с нарисованным сердцем и тремя крестиками. Микке знал, что в Англии так обозначают поцелуи, и с раздражением отодвинул лист. Подкрепившись, он сел. Это далось достаточно легко. Оскар, казалось, не обращал на него внимания. - Как ты здесь оказался? - Приехал, - коротко ответил дядя. – Тебе нужна помощь. Торстен не справится один. «Но почему он считает, что это Торстен? Может, это какая-то шутка?». Молодой человек выпил ещё воды и встал. Голова слегка кружилась, тело ломило, но он смог дойти до ванной. Справив нужду, он собрался помыть руки, когда заметил, что на стене над раковиной чего-то не хватает. Стена была обычной, выложена красивой зелёной плиткой и абсолютно пустой. «Тут вчера было зеркало», - вспомнил Микаэль. Тогда рассмотреть себя не дала закружившаяся голова, а сейчас смотреться было не во что. Ополоснув руки и умывшись, он осторожно вернулся в комнату и поискал глазами другое зеркало, но и тут ничего не было. Где-то хлопнула дверь, заставив его вздрогнуть, но Оскар даже не повёл ухом. - Твой врач, - заметил он, когда на пороге комнаты появился человек огромного роста. - Микаэль, я вижу, ты встал, - заметил пришедший. Микке знал его. Высокий, как и его дядя, светловолосый и выглядевший молодым, он говорил с акцентом уроженца западного побережья Финляндии. - Г-генерал? – Микке понял, что заикается. - Вижу, ты меня узнал, - генерал Сууриярви не улыбнулся. – Но сейчас я здесь не как военный. Тебе помочь вернуться в кровать? - Я сам, - он помотал головой и осторожно лёг. – Я… Мне очень жаль. Тапио был хорошим человеком. Он очень помог мне. Мне очень жаль. - Спасибо, - для недавно потерявшего сына генерал был на удивление спокойным. – Когда ты видел Тапио в последний раз? - Незадолго до отъезда. Мы встретились в доме графа фон Васспард. Мы обратились за помощью. У Торстена было прострелено плечо, и Альве… - Микаэля передёрнуло от воспоминаний. – Простите, это было ужасно. с Он перевёл взгляд на Оскара. Тот впервые казался заинтересованным. Оторвавшись от экрана, онколог смотрел на него, чуть прищурившись. - Я понимаю тебя. Ты многое пережил, - генерал сел в ещё одно кресло. – Какое твоё последнее воспоминание на Мальте? - Простите, вы сказали, что вы – врач. Мой врач. - Да, - согласился тот. – Какое твоё последнее воспоминание на Мальте? - Мы с Торстеном поругались и легли спать. То есть, я лёг спать. Мы страшно поругались, и я лёг один. Он – конченный дебил. Я успел подумать, что нам надо расстаться, он втянул меня во всё это, и… Торстен что-то натворил? Что случилось? Вы же не врач, вы?... - Сейчас я исключительно врач, - прервал его Сууриярви. – У тебя болит голова? - Не в данный момент. - Головокружения? - Слегка. - Усталость? - Пожалуй, но…. Зачем вы это спрашиваете? Зачем мне врач? Что происходит? - Не волнуйся, Мик, всё хорошо, - попытался успокоить его Оскар. – Генерал Сууриярви – действительно врач. Твой дед служил с ним вместе, а потом генерал… Ну, тогда ещё не генерал, выучился на… - Оскар, я пока не могу ничего сказать, - прервал его военный. – Скажи Торстену, что надо смотреть за динамикой. Ему лучше бы быть здесь, с Микаэлем. - Я соглашусь, но вы же знаете. - Эй, а Торстен…. - Тебе надо поспать, - голос генерала неожиданно стал ласковым, а Микаэль почувствовал, что действительно проваливается в сон. Он видел сне что-то лёгкое, фантастическое: лесную поляну, на которой танцевали невероятно красивые девушки, они словно бы не касались земли, кто-то пел на незнакомом языке, среди деревьев словно бы парили звёзды, пахло цветами. Всё закончилось также быстро, как началось. Он открыл глаза в постели, в комнате, в которой просыпался уже не один раз. Оскар сидел в кресле напротив кровати с лэптопом. Генерала Сууриярви уже не было. «Так, надо сосредоточиться», - Микаэль прикрыл глаза, делая вид, что спит. «Тут Оскар. Тут генерал. Выводы делать рано, но я вряд ли на Мальте. Это раз. Два. Кто-то выдаёт себя за Торстена. Но Оскар считает его Торстеном. Или делает вид. Что это за место? Это какой-то красивый дом. Как минимум внутри красиво». Он постарался вспомнить, как выглядит помещение, где он находится: очень просторная комната, с огромной кроватью, несколько кресел. Напротив кровати на стене плазменная панель. Под ней – комод, дверь в ванную прямо из комнаты. Сбоку от кровати – шкаф, в который он врезался. Всё светлое, белое, кроме серых кресел. «Может быть, это гостиница? Нет же, нет, слишком дорого и красиво всё, да и где-то тут, за стеной другие помещения, я слышал, как хлопнула дверь, когда пришёл генерал. Наверное, это чей-то дом. Генерала? Или я снова в поместье Васспардов? Чьи это кольца в ванной?» Микаэль принял решение изучить доступное ему пространство. Он приоткрыл глаза, чтобы посмотреть, что делает дядя. Тот не обращал на него никакого внимания, что-то изучая в своём лэптопе. Вглядевшись, Микке на секунду подумал, что перед ним ещё один двойник, но потом выдохнул, заметив у дяди на щеке характерную родинку. «Оску словно бы постарел…. Это всё морщины, вот мне и показалось. Как же тяжело ему дался развод». Вздохнув, Микке осторожно повернул голову. Постельное бельё было бежевым и, судя по виду, новым и недешёвым. На тумбочке рядом с его головой, помимо стакана из-под воды и кружки был ещё крем для рук финского производства. В углу, у шкафа он разглядел плетёную корзину. Изучать что-либо дальше он не смог – мучала жажда. - Оску, можно мне воды? - Сейчас, - дядя на несколько мгновений продолжал изучать что-то на экране, но потом смог оторваться. Микаэль с жадностью выпил порцию и попросил ещё стакан. - Где я? – решил спросить он. – Оску? - Дома, - его дядя отвёл глаза. – Бульон ещё будешь? - Да. Где дома? Что это за место? - Сейчас принесу поесть, - вместо ответа сказал врач и исчез где-то, плотно прикрыв за собой дверь. Микаэль лежал, прислушиваясь к звукам. Через несколько минут ему послышалось пиликанье микроволновки. «Тут рядом кухня. Надо попробовать выйти из комнаты. Для этого нужны силы – будет тупо упасть где-то по дороге. Что со мной вообще случилось? Почему я в таком состоянии? Болезнь? Какая-нибудь лихорадка? Кажется, я болел чем-то таким в детстве, Оскар должен помнить. Но Мальта же цивилизованная страна, я не мог там что-то подхватить. Но болезнь объясняет, почему я так себя чувствую, почему я не узнаю это место – меня сюда привезли. И то, почему тут был генерал. Он был в горячих точках, может, и там где можно подцепить лихорадку». - Вот, - дядя вернулся и поставил на тумбочку кружку с супом и воду. – Сможешь сесть? Микаэль попробовал, и у него получилось. - Ты помнишь, как я болел в детстве? – спросил он, осторожно отпивая бульон. – Лихорадкой или чем-то таким? - Странно, что ТЫ помнишь. Тебе же едва год был. - Мне говорил дед, - вспомнил Микаэль. – Давно, ещё до смерти мамы. - Да, было такое, - Оскар вздохнул. – Но я ничего об этом не помню, я валялся без сознания. От той же лихорадки. Ты переболел легко, и вы с матерью уехали. Почему ты спрашиваешь? - У меня лихорадка, да? - Не будь идиотом, тогда бы я тут не сидел, - ворчливо отозвался Оскар. – Ты же врач, если бы у тебя была лихорадка, ты лежал бы в изолированном боксе в больнице, а я бы заходил к тебе в химзащите. - Я не врач, я на втором курсе, и сейчас я плохо соображаю. Тогда что со мной? - Пей бульон, - грубовато ответил Оскар и вернулся в кресло. Он демонстративно уставился в монитор своего лэптопа. Микаэль решил, что это не самый плохой вариант – он смог немного повертеть головой. На комоде стояли безделушки, и молодой человек стал их разглядывать. Вазочка, пара статуэток в форме дельфинов. Пожав плечами, он стал осматриваться дальше. В углу он заприметил свою собственную акустическую гитару. «Она осталась дома», - удивлённо подумал он. «Откуда она здесь?». - Где мой кот? – этот вопрос тоже волновал его, и уже давно. Торстен не ответил ему, и он надеялся услышать его от Оскара. – Оску? - Не знаю, - устало протянул из-за лэптопа врач. – Ты не хочешь ещё поспать? - Не хочу, - Микаэль не врал. Он чувствовал себя достаточно неплохо, если не считать усталости. – Где…. Торстен? - Скоро придёт. Вернее, уже должен бы прийти. В подтверждение его слов, раздался отчётливый хлопок двери, а спустя минуту, в комнате появился похожий на Торстена человек. Он сухо кивнул Оскару и присел рядом с Микаэлем на кровать. Вблизи было ещё заметнее, что этот человек – совсем не сын Феликса Нюстрёма. У него были седоватые у висков волосы, небольшие морщины в уголках глаз, правда, таких же зелёных, как у настоящего Торстена, он был видимо старше двадцатипятилетнего любовника Микаэля. Фальшивый Торстен наклонился и поцеловал Микаэля в щёку и погладил по руке. - Как ты, любовь моя? Молодой человек был слишком шокирован, чтобы ответить. - Вставал, - ответил за него Оскар. – И только что поел. - Сууриярви был здесь? – фальшивый Торстен повернулся к врачу. Несмотря на шок, Микаэль заметил маленькие шрамы у мужчины на шее и возле линии волос. – Что он сказал? - Позвони ему, - онколог поднялся. – Я поеду. Завтра придёт Эскиль. - Да, он вызвался помочь, - фальшивый Торстен взял его за руку. – Спасибо тебе, Оскар. Тебя проводить? Оскар покачал головой и, махнув рукой, вышел из комнаты, впрочем, не забыв плотно прикрыть за собой дверь. Мужчина снова повернулся к Микаэлю и улыбнулся. Микке помнил, что у Торстена не было таких ровных зубов как у этого человека, и автоматически это отметил. - Как ты, малыш? – фальшивый Торстен обнял его и поцеловал куда-то в макушку. - Прекрати меня так называть, это ужасно. - Извини, - мужчина отпустил его. – Тебе лучше? - Пожалуй. Где я? - Дома, - радостно ответил двойник и встал. – Я сейчас вернусь. Он исчез в ванной, оставив Микаэля осмыслять всё, что только что произошло. «Торстен никогда не был таким нежным. И никогда не целовался. Как там он говорит? «Шлюх не целуют, а я – шлюха», да. Но кто бы этот человек ни был, кажется, Оскар считает, что это – его племянник. Очень странно. А ещё его одежда…. Джинсы и толстовка. Торстен так не одевается. Если джинсы, то с рубашкой, пиджаком. А толстовка – только на пробежку». -Ты поел? – человек, похожий на Торстена вернулся из ванной. – Хочешь ещё супа? - Да, - автоматически согласился Микаэль. – И я хочу встать. - Давай, я помогу, обопрись, - двойник протянул ему руки, но Микаэль проигнорировал его. - Я сам, - он чувствовал, что сил на это ему хватит. – Сам. Несмотря на это, фальшивый Торстен проконтролировал весь его путь до ванной и остался стоять в дверях, правда, отвернувшись, как и в прошлый раз. - Закрой дверь, пожалуйста, я справлюсь, - не выдержал Микаэль. – Я могу посрать в одиночестве? Двойник развернулся к нему и окинул скептическим взглядом. - Ладно, - немного недовольно протянул он. – Крикни, если что, я поставлю варить свежий бульон. «Слава Богу», - подумал Микаэль, закрывая дверь. Он хотел запереться, но к его неудовольствию замок не работал. Осмотрев дверь снаружи и изнутри, молодой человек увидел несколько вмятин. На секунду ему показалось, что дверь недавно ломали. «Глупости, кто будет ломать дверь в сортир», - подумал он, спуская штаны и устраиваясь на унитазе. Он впервые осознал, что во что-то одет, только совершив эти простые действия, и несказанно удивился своему наряду. На нём были серые хлопковые спортивные штаны, которых у него никогда не было. И у Торстена, насколько он помнил, тоже. «Откуда это уродство? Откуда это у меня? На мне?!». Под штанами были трусы-боксеры. Тоже серые. Микаэль с удивлением прочитал надпись “Calvin Klein”. Что он о себе точно знал, так это то, что носит исключительно чёрное бельё из ближайшего H&M. Даже первый гонорар в Evergreen не заставил его сменить бельё на более дорогое. Третьим открытием стало собственное тело. Несмотря на то, что последние дни он лежал, его ноги выглядели так, словно он долгие годы занимался в зале. «Когда я успел так подкачаться? Нет, конечно, последние пару лет я три раза в неделю в зале, но что-то не припомню, чтобы у меня были такие мощные бёдра…. А это что ещё?..». Вся левая нога от колена и до таза была покрыта вязью шрамов, широких и узких, разной формы. Микаэль был на сто процентов уверен, что его левая нога ещё недавно была в полном порядке, но шрамы выглядели старыми. Закончив с туалетом, Микке, не надевая штанов, помыл руки и постарался осмотреть себя со всех сторон. Он обнаружил, что сверху на нём футболка с длинными рукавами, под которыми руки были плотно забинтованы. Снимать бинты он пока не стал. Волосы были убраны в тугую кичку на затылке. В целом, ему казалось, что он прибавил в весе килограмм двадцать. Плечи стали шире, руки и ноги крепче. На груди он обнаружил татуировку, которой там точно не было, но прочитать её без зеркала было невозможно. - Любимый, ты в порядке? – в дверь постучали. – Микке? - Я в порядке, - отозвался он. – Где моя зубная щётка? - На обычном месте. - На каком обычном?! – зубы действительно хотелось почистить. - Синяя, справа, - весело отозвался голос из-за двери. – Я люблю тебя. Микаэль не ответил, справедливо полагая, что не может говорить и одновременно чистить зубы. В процессе он осматривал флаконы на столе: справа, где была «его» щётка, лежала пенка для умывания, какие-то лосьоны и кремы для лица и тела. Слева – ещё один стакан с зубной щёткой, почти аналогичный набор косметики, пустой контейнер для линз и раствор. - Ты скоро? – снова позвали из-за двери. – Тебе помочь? Натянув штаны, Микаэль собрался выйти из ванной, но напоследок решил ещё раз прополоскать рот. Тут он понял ещё одну странность: во рту не было пирсинга. Ему пришлось на всякий случай запихнуть палец в рот. Штанги в языке не было. Он молча открыл дверь. Двойник Торстена заботливо помог ему дойти до кресла. - Я поставил суп вариться, посидишь пока тут? Я поменяю постельное бельё. - Ага, давай, - Микке прикрыл глаза. «Штанги нет, есть лишняя татуировка, лишние шрамы и лишние килограммы. Шрамы выглядят так, словно я попал в аварию или упал со скалы. И руки замотаны. И ещё есть какой-то отстранённый Оскар, странный врач, который на самом деле генерал, у которого недавно умер сын, но он не горюет. И есть очень похожий на Торстена человек, который на самом деле не Торстен. Мне нужно больше фактов, но что-то я начинаю понимать». - Открой, пожалуйста, окно, проветрим, - попросил он. - Конечно, малыш, - двойник Торстена немедленно полез за шторы. Снятое бельё уже лежало кучей на полу. Микаэль отстранённо смотрел, как человек, похожий на его любовника, залез под кровать. К его удивлению, там была плетёная корзина. Такая же, как и та, в которой настоящий Торстен хранил постельное бельё в своём доме. Перестелив постель, незнакомец помог ему лечь, хотя Микке чувствовал себя лучше и был уверен, что справится сам. Более того, лежать он не собирался. Когда фальшивый Торстен отправился проверить бульон, Микаэль немедленно встал. Он подошёл к окну – оттуда веяло холодом, таким холодом, которого однозначно не могло быть на Мальте. Микаэль попытался рассмотреть, что находится за стеклом, но было слишком темно. Он вернулся в постель, боясь, что его обнаружат, и открыл ящик тумбочки со стороны, где спал двойник. Внутри было мало интересного. Незнакомого вида провода, очки, таблетки бисопролола и больше ничего. В «своей» тумбочке Микке нашёл провода и ещё одну пачку такого же лекарства. Он успел лечь и прикрыть глаза до того, как в комнату вернулся двойник. - Ты спишь, малыш? – тихонько поинтересовался тот. – Любимый? - Нет, - Микаэль не стал открывать глаза. Он услышал, как мужчина приблизился к нему. На секунду стало страшно – он осознал, что лежит, беззащитный, в неизвестном месте, всё же ещё уставший, а рядом с ним находится здоровый крепкий мужик. Но тот наклонился к нему и поцеловал сначала в лоб, потом в щеку и взял его руку в свою. - Ты мой малыш, как же я люблю тебя, - в голосе этого человека было столько искренности, что Микке открыл глаза. Он успел заметить, как двойник вытер лицо и покрасневшие глаза. - Что со мной случилось? Авария? Или я упал со скалы? - О чём ты? - фальшивый Торстен поднёс его руку к губам и поцеловал. – О чём ты, малыш? - Шрамы. Я увидел шрамы. И я не идиот. Из окна дует, там явно мороз. Зима. На Мальте такого не бывает. Тут Оскар, тут генерал, но я не знаю это место. Я был на Мальте, заснул, а проснулся уже тут. Со шрамами, с татуировкой на груди. Без штанги в языке. Такие шрамы просто так не получить. Я упал со скалы или попал в аварию на Мальте с Торстеном. Потом меня лечили, вынули штангу, чтобы не мешала. Я поправился, но рехнулся из-за чего-то, порезал себе вены, но меня спасли, накачали препаратами, так что я не помню, что происходило последние несколько месяцев, и оставили тут, с тобой, чтобы ты следил за мной. Я прав? - Очень интересные идеи, - двойник погладил его по голове. Его ничуть не смутила его речь. – Что последнее ты помнишь с Мальты? - Я поругался с Торстеном из-за того, что он сказочный дебил. Он пил внизу, когда я лёг спать. - Почему ты говоришь обо мне в третьем лице? – мужчина нахмурился. – Что…. - Ты очень похож. Но ты не Торстен Нюстрём. Я знаю Торстена всю жизнь, и в последние месяцы, последние месяцы, что я помню, мы были вместе. Ты готовишь, а Торстен – нет. Ты одеваешься просто, а Торстен любил наряжаться. Ты плохо видишь, а у Торстена стопроцентное зрение. Ты старше. Я заметил шрамы у тебя на лице, тебе что, делали пластику, чтобы ты был на него похож? У тебя ровнее и белее зубы. И тебе жаль меня. Ты через слово зовёшь меня какими-то дурацкими прозвищами, говоришь, сейчас держишь меня за руку. Торстен никогда мне ничего подобного не говорил, он не целовался со мной, говорил, что шлюх не целуют в губы, и что он – шлюха. Сидящий рядом с ним мужчина замер. Он за секунду побледнел, в его глазах пропал блеск. По его щеке снова покатилась слеза, и на этот раз двойник даже не пытался её стереть. Он ещё раз поцеловал пальцы Микаэля и опустил голову. - Судя по тому, что у тебя шрамы от пластики, тебя пытались сделать похожим на него. Судя по моим шрамам, я был в заварушке. Торстен, настоящий Торстен мёртв, да? - Да, - горько выдал двойник и невесело ухмыльнулся. - Где я? Какой сейчас месяц? Что случилось? - Ты отчасти прав. Сейчас зима. Конец января, - мужчина погладил его пальцы. – Только ты не был в аварии. И не падал со скалы. Я потом тебе расскажу, что с твоей ногой. И ты не…. Тебя тут не заперли. Мы тут живём. Ты и я. - Это прикрытие? Тебе надо изображать Торстена? - Не совсем. Я не могу пока тебе рассказать. Ты многое угадал, вот что. - Где мой кот? Где Альве? Что с моей группой? - Алекс был в отпуске, скоро приедет, - двойник ответил только на часть последнего вопроса. - Ты не можешь ответить мне? Что произошло? И как тебя, ради Бога, зовут?! - Не могу, пока что, -фальшивый Торстен покачал головой. – Всё, что я пока могу тебе сказать – у тебя сдали нервы. Поэтому у тебя потеря памяти. Но я уверен, что ты скоро всё вспомнишь. Давай я принесу тебе бульон, он уже готов. - Погоди, так как тебя зовут? – Микаэль решил переспросить это, когда мужчина уже был в дверях. Тот обернулся. На его губах снова была невесёлая усмешка. - Совпадение. Моё настоящее имя – Торстен. Можешь не верить, но это так. Двадцать первое января 23:00 Как же меня бомбит. Как же меня бомбит! Мне стоило огромного труда не разнести всю спальню к чертям. Сколько проколов, ошибок. Но больше всего я ненавижу этого чёртова мудака, Торстена Нюстрёма. Какой скотиной надо было быть, чтобы не говорить самому лучшему, доброму, смелому и любимому человеку, как сильно ты его обожаешь, как готов целовать его макушки до пяток, радоваться тому, что он жив, дышит, улыбается, как можно было не умиляться этому его взгляду из-под ресниц, этим невозможным глазам. Ненавижу эту тварь, эту шлюху, ненавижу Торстена Нюстрёма.