Особенный

Безнадёжно. Флауи ведь пытался когда-то вернуть обратно свою прошлую личность. И, возможно, поначалу у него даже получалось. В смысле, воспоминания из былой жизни вернулись к нему достаточно быстро. Да и после «пробуждения» в новом теле разум внутри охватило что-то вроде паники. Но то было первым и единственным, что осталось у цветка после монстра, чьё прошлое он так прекрасно помнит. От Азриэля. К несчастью для самого Флауи, он уже никогда не забудет это имя. Сейчас он готов сделать что угодно, лишь бы больше не слышать о нём во веки веков. Самое ужасное при тщетных и бесконечных попытках почувствовать хоть что-нибудь и стать таким же, как все живые — это осознание горького факта, что когда-то ты уже был способен на это. Раньше ты испытывал настоящие эмоции, а теперь твоя доля — лишь тайно наблюдать за теми, у кого есть душа. И изо дня в день оставаться наедине со своей завистью. Завистью не только к окружающим тебя монстрам, но и к самому себе. К своей утерянной личности, чей прах теперь обязано носить жалкое бездушное тело. Тело цветка. Но Флауи больше не надеется вернуть себе давно утерянные чувства. Нет. Зависть и смирение способны ужиться вместе где-то в глубинах сознания, и первое никак не противоречит второму. Верх над ними занимает, разве что, только Решительность. Его воздействие на разум безмерно. Только оно до сих пор подпитывает цветок, подталкивает его к новым действиям и перезапускам. К тому же, жизнь без чувств крайне скучна. И единственное, что Флауи получил от этого мира — это интерес. Каждый проделанный поступок служит ответом для его бездушной личности. А вопросы всегда разные. Что будет, если помочь королевской учёной собрать какого-то нелепого робота? Что будет, если со злобным хохотом перевернуть плавающее корыто Лодочника? Что будет, если попытаться убрать улыбку с лица костлявого лентяя в синей куртке?.. Последнее лучше ещё раз не делать. Никогда. А что будет, если попытаться убить всех монстров в Подземелье? Между прочим, весьма неплохая и крайне интересная мысль. Столько предсмертных эмоций, за которыми Флауи удастся понаблюдать… Несомненно, стоит попытаться это провернуть. Как-нибудь в будущем, после очередного перезапуска. А пока что… — Ты рассчитывал на то, что я простою здесь вечность в ожидании твоего прихода? В таком случае, ты угадал, всё именно так и произошло, ГДЕ ТЕБЯ ЧЕРТИ НОСИЛИ? Флауи ещё ни разу не рискнул показать Папирусу одно из своих «жутких лиц» или всерьёз повысить на него голос, даже будучи в крайнем недовольстве. Но острые словечки в таких ситуациях слышать от него уже стало весьма привычно. Однако скелет словно не способен заметить этого. И сейчас он явно пропустил возмущение ворчащего цветка мимо своих несуществующих ушей. — Андайн… Она… она… — запыхавшийся от быстрого бега, Папирус опирается одной рукой о колено, пытаясь прийти в норму и нормально сформулировать речь. И он наверняка не видит, как Флауи ставит листы в позу, подобной скрещенным рукам, и сверлит его своим взглядом в ожидании объяснений. — Она сказала, что подумает! — Что. Цветок не сразу понял, о чём с такой радостью сообщил скелет. Нет, на самом деле, понял-то он сразу (их разговоры нередко касались темы Королевкой Гвардии), но не знал, как стоит реагировать на эту новость. Это ведь, не шутка, да? Папирус выглядит таким воодушевленным. Значит, эта рыбина действительно не прочь принять его в свои ряды. Она что… совсем с катушек слетела? — Твои советы помогли! Не позже пяти минут назад! Я… думал, это произойдет быстрей, но… — скелет с неловкой улыбкой отвел взгляд. — Но тем не менее! Я прибежал сюда со всех ног, чтоб сообщить тебе эту потрясающую новость! — …Правда? Флауи смотрит куда-то сквозь снег на земле. Эта весть крайне неожиданная, настолько, что мигом привела его в растерянность. Его «Правда?» относилось больше не к произошедшему, а к сомнению, что его «дружеские» советы действительно помогли. Он… он не планировал этого. — То есть, ура. У тебя получилось. Полагаю, это прекрасно, — какой смысл на сей раз натягивать притворную улыбку, если голос уже полностью выдал тебя? Вот и Флауи так думает, посему просто отворачивается лицом к пейзажу зимнего леса. Оба монстра сейчас стоят на окраине снежной горы, здесь их главное место для встреч. В основном потому, что сюда почти никто больше не ходит. — …Флауи, — Папирус приседает на край обрыва рядом с цветком. Его голос звучит очень ободряюще, — я не собирался пропускать встречу с тобой. Честно. «Если он станет стражем, то когда-нибудь его точно ждёт битва с человеком… — цветок едва ли слышит что-либо, утопая в собственных размышлениях. — Хотя, какого чёрта меня это волнует?» — заключает он, возвращая лицу привычное выражение заместо задумчивости. — Я знаю, — говорит он спокойно, — просто у меня… вдруг пропало желание к весёлым разговорам. — А почему так? Флауи после недолгого молчания лишь пожимает листьями, а-ля плечами, мол «Да я и сам не знаю». Скелет внимательно смотрит на него, прищурив глазницы, после чего вдруг с улыбкой восклицает: — Ну конечно! Я понял! — Флауи с неким удивлением поднимает взгляд в его сторону, а сам Папирус, пока его шарф начинает развиваться на ветру неизвестно каким образом, воодушевленно продолжает: — Ты испугался, что когда я, Великий Папирус, вступлю в Королевскую Гвардию, у нас с тобой не будет хватать времени на наши тусовки! Незаметно от него, Флауи ударяет себя листком по лицу. — Но не переживай на этот счёт! Проводить время с тайным-лучшим другом для меня куда важней! Я никогда не променяю встречу с тобой на что-то другое! — Серьёзно? — этим словам цветочек действительно удивился. Он ещё раз взглянул на Папируса, на сей раз с явной заинтересованностью и… надеждой? — Разумеется! — Папирус говорит это очень быстро, ничуть не размышляя. Не меняя счастливой улыбки, он берет один из листков Флауи, положив его между обеими ладонями, и торжественно произносит: — Клянусь, мой драгоценный друг, что никогда не перестану зависать с тобой, чего бы мне это ни стоило! Ох. Так глупо. Однако цветку по неясным причинам вдруг хочется улыбнуться скелету в ответ. Что он и делает. Как же, всё-таки, этот наивный идиот умеет удивлять. Особенно когда пытается сделать Флауи счастливым. Хоть это и невозможно. Но как бы там ни было, Папирусу всегда удавалось заставить цветочка улыбнуться. По-настоящему. Возможно, его брат-лентяй был прав, когда называл своего бро особенным, общаясь с другими монстрами. Возможно, тем, кто думает о Папирусе иначе, Флауи с удовольствием вырвет душу прямиком из тела. Возможно, Флауи даже сделает исключение для одного конкретного монстра, когда примется убивать всех на своём пути.