тэхен размашисто зевает и, распрямляя позвоночник, тянет руки вверх. его цветная лампочка окрашивает помещение в сиреневый, который мягко ложится на белые стены комнаты. lo-fi хип-хоп плейлист с ютьюба тихо прокрадывается из динамиков ноутбука, утешая распаленные нервишки. он проверяет время в верхней строке на дисплее – 1:18, а его рефератный лист все еще белее снега. тэхен чешет затылок, правой рукой увеличивая масштаб страницы, потом уменьшая, опять увеличивает, приближая текстовый курсор, который провокационно то исчезает, то появляется снова.
мозги отказываются генерировать новые мысли, свои последние силы расточая на прокрастинацию.
тэхен откидывает голову на спинку кресла, вздыхая. какой отстой.
дела в университете – отстой, на работе – отстой, на личном фронте – отстой полнейший; он протяжно стонет, слегка надавливая кончиками пальцев на веки. когда дело касается отношений, тэхен хочет вырвать душу из себя и отправить ее в дальнее плавание.
чон чонгук – касательная души тэхена, скорее даже секущая. тэхен думает, выбрать чонгука как объект изнываний – самая тупая ошибка его сердца. чонгука, который на первом курсе уже стал самым популярным (желанным) парнем, который такой идеальный в своем черном шмотье и крупных ботинках, и который, каким-то образом становится почти другом (?) тэхена.
но тэхен не хочет дружить, он хочет оседлать крепкие бедра, много целоваться и теплое чувство в животе.
— ладно, тэхен, соберись, — он неслабо хлопает себя по щекам, пытаясь вернуться к работе.
тэхен собирается, только не так, как следовало бы, – он накидывает поверх домашней одежды персиковый пуловер и обувает кеды, спрятанные под кроватью. чонгук два раза стучит в окно костяшками пальцев, а тэхен шипит, когда наступает на развязанный шнурок и чуть ли не падает, снося руками вентилятор. он замирает на секунду, прислушиваясь к звукам с коридора, но не распознав характерные шаги, тэхен открывает окно, позволяя смоляной макушке проникнуть в комнату.
— привет, хен, чего так долго? — чонгук устраивается на широком подоконнике, качая ногами в этих черных ботинках на толстой подошве. он широко улыбается, обнажая сверкающие в темноте комнаты зубы.
— подожди, мне нужно кое-что прихватить, — тэхен шикает на звонкий голос младшего, шепча. он завязывает шнурки, боясь поднять голову и залипнуть на младшего.
— жду, — чон отвечает, не сбавляя тон, вертя головой и осматривая комнату обжитую тэхеном с плакатами любимых групп на стенке у кровати, с рядом ветхих книжек и коллекционных фигурок и со всеми свидетельствами того, что здесь кто-то живет: типа пустых баночек от газировок на полу и недоеденной лапши быстрого приготовления, — чем занимался?
— а чем обычно занимаются студенты ночью? — тэхен пытается не ехидничать, но его инстинкты, отвечающие за охрану хрупкого сердечка, срабатывают быстрее.
— дрочат?
— придурок, — тэхен бурчит, усмехаясь.
— но ты все равно любишь меня.
он все таки смотрит на младшего, встревая взглядом в большие глаза с яркими лиловыми рефлексами на радужке.
чонгук странный. чонгук практически не разговаривает с ним днем, держится образа таинственного, талантливого, холодного первокурсника, но приходит ночью и ведет себя так, будто они знакомы всю жизнь. встревает в его рутину, заполняя собой каждую несчетную мысль.
тэхен думает, что чонгуку просто скучно, а он вроде бы и не против провести время вместе с младшим.
тэхен любит, и, кажется, слишком. ким думает, что он, чонгук, похож на персонажа культовых фильмов, такой особенный, манящий, животрепещущий, который приходит в твою жизнь и переворачивает все с ног на голову. он меняет твои мысли, внедряя в них себя, он манипулирует, направляет и управляет. тэхен поддается, потому что по классике жанра, именно такого человека ему и не хватало.
тэхен, вроде, влюблялся пару раз, и первая любовь почему-то вызывает отвращение, а остальные случаи даже вспоминать тошно. он думает о том, как это будет с чоном. каким он вспомнит чонгука, когда тот также исчезнет из его жизни? но чонгук щелкает его по носу, потому что тэхен думает долго, и приоткрыв рот. чон торопит его и говорит, муха залетит.
тэхен лет с четырнадцати умело и профессионально сбегает из дома, последние несколько месяцев, зачастую в компании чонгука. тэхену девятнадцать, но родители все еще пытаются навязать свой контроль на каждое его действие, поэтому и приходится прибегать к крайним мерам.
старший быстро натягивает серое худи на продолговатую подушку, скрывая сущность предмета за капюшоном, поворачивает свое творение «лицом» к стене, заботливо накрывая одеялом, подминая его, чтобы создать объем. готово! копия, которая лучше оригинала.
ким живет на втором этаже, а под окном у него вишня, по которой чонгук забирается к нему, спускаясь уже не в одиночку. чонгук спрыгивает с последней ветки, отряхивая руки, и поворачивается лицом к тэхену, который нервно дышит, крепко держась за тоненькую веточку, до земли чуть ли не два метра, а чонгуку хоть бы хны.
— каждый раз – одно и тоже, хен, — чонгук даже не пытается скрыть ухмылку.
— заткнись, мелкий, — тэхен шипит, как кот, сильнее сжимая в руках дерево, когда слышит резкий хруст, — ой, боже.
тэхен считает секунды. раз. два. три.
он падает три секунды, и, находясь в состоянии невесомости, он познает смирение и покорность. он видит тучки, пеленой перекрывающие сияние звезд, видит листву и ростки вишни, понемногу отдаляющиеся от него, даже видит свое окно, из которого неровным прямоугольником на дерево ложится пурпурный свет от лампы, которую он забыл выключить. он не думает ни о чем, лишь чувствует, как его тело разрезает пространство три секунды, а потом чувствует крепкие руки, и чувствует, что падает на что-то твердое, и это не земля.
— удобно? — хрипит чон, поперек которого лежит старший.
— прости, — тэхен тянется вперед, но руки чонгука все еще обхватывают его где-то под бедрами и в области лопаток, сжимая, как если бы тэхен был сундуком с сокровищами, — ты в порядке?
— ага, — чонгук игнорирует тянущую боль у копчика, когда старший встает, протягивая ему руку.
ночь, осевшая на их город, закутывает улицу в объятия своей темноты, лишь уличные фонари и редкие звезды растворяют ее слабым освещением. фонари, звезды и тэхен, на которого смотрит чонгук. чон держит мягкую, но острую в костяшках руку старшего в своей чуть дольше, выуживая из прикосновения все самое теплое. у чонгука к тэхену всегда все самое теплое и искренне, хоть чаще всего чонгук просто хочет казаться крутым. но он очень не круто хрюкает, когда смеется и говорит, вползающую в его голову, полную чушь, и засыпает на тэхеновом плече на середине фильма, пуская слюни на его любимую футболку с человеком-пауком, и не круто напивается, плача у него под окном, после напевая серенаду, отскакивающую эхом от стен домов тэхенового района.
чонгук стоит напротив тэхена, одетого в нежные цвета и слегка дырявые на бедре пижамные штаны с принтом бабочек, с растрепанными волосами цвета розового бальзамина после падения, и чон все еще хочет казаться крутым. чонгук отпускает руку, зачесывая волосы назад, откашливается пару раз для низкого тембра и зовет за собой, поворачиваясь к тэхену спиной.
он делает так всегда, чонгук смотрит своими очаровательными глазками на тэхена и никогда – мимо него, а потом играет в этом театре одного актера: скрывается за маской безразличия, отдаляется на тысячу километров, сидя рядом.
но приходит к нему по ночам через день, два, зная, что старший либо слишком устает, чтобы спать, либо ждет раннего утра, чтобы насладиться гладью в своей голове, и заполняет секунды своим присутствием.
тэхен чувствует себя зависимой переменной в функции «отношения с чонгуком», когда чонгук – неизменное значение в ней. чонгук говорит, что хочет в закрытый городской бассейн – тэхен идет за ним, чонгук хочет в ночной кинотеатр – тэхен хочет тоже. чонгук порывается на какую-то глупость, потому что он такой, он везде, всегда и во всем. и чонгук точно знает, что только рядом с тэхеном ему подвластно все, он – король, а этот мир – его корона.
— хочешь фруктовый лед? — чонгук спрашивает, заранее зная ответ.
— только если арбузный, — тэхен отвечает тихо и идет позади, где-то в метре от младшего.
— пойдем ко мне домой? — он оборачивается, чтобы спросить.
— пойдем, — ким лениво пожимает плечами, и прикрыв глаза, поднимает подбородок навстречу прохладному ночному ветру.
чонгук кусает губы, к сожалению, свои, наблюдая за старшим. они идут в круглосуточный за фруктовым льдом и сигаретами, потому что тэхен не любит мороженное, а чонгук хочет курить.
чонгуку восемнадцать, но он живет в чужом городе и снимает студию-однушку с грязными обоями и поржавевшими батареями, утешительный бонус в его ситуации – это абсолютная свобода и ключ на крышу пятиэтажки.
от чона пахнет чем-то хвойным и мятным, но с нотками фастфуда, которым пропиталась его потертая черная толстовка. он льнет всем телом к тэхену, прижимая того к морозильной камере, когда старший выбирает лед. чонгук упирается подбородком в плечо тэхена, делая вид, что тщательно рассматривает ассортимент, а сердце кима готово выбить свой путь через глотку прямиком в руки к младшему. чон кладет руки на тэхеновы бедра, слегка задирая пуловер большим пальцем.
— ты холодный.
— я…кхм, — тэхен отодвигается и смотрит в сторону холодильников с молочной продукцией, — тут прохладно.
чонгук, конечно, расстегивает объемную толстовку, накидывая ее на плечи хену, под ней у него черная классическая футболка, обнажающая точенные ключицы, и разгоряченное тело с изрядным количеством татуировок на поверхности оливковой кожи.
класс, теперь тэхен чувствует чонгуков запах повсюду, он держит себя в руках, чтобы не начать маниакально вдыхать в себя ткань его одежды.
из супермаркета они выходят на детскую площадку во дворе чона. тэхен садится на качели, откусывая кусочек льда, наблюдая за тем, как чонгук начинает обсасывать свой, такой же, только клубничный.
чистый моветон.
чонгук языком ведет от основания доверху, понемногу вбирает и выпускает с причмокивающим звуком, слегка поддевает зубами, и снова вбирает наполовину, втягивая щеки. и смотрит в ответ, хлопая глазками. тэхен думает, что подрочить на охуенно горячего чонгука в своей комнате и полном одиночестве – это одно, но сексуализировать своего бро, сидя рядом, бок о бок – никуда не годится. тэхен отвлекается на небо в ультрамариновых мазках, сообщающих о скором рассвете.
— раньше я думал, когда мне будет восемнадцать я смогу сбежать подальше от всего приевшегося, — чонгук сворачивает упаковку с палочкой внутри и крутит ее в руках, — не знаю, уехать из этой страны например.
— раньше я думал, что стану феей, когда вырасту, — незатейливо отвечает тэхен. он думает, приелся ли он чонгуку?
— получилось?
— а ты как думаешь? я – ким тэхен, повелитель стихий! — тэхен встает на качели ногами, расправляя руки, и прыгает вниз, образуя у ног пыльное песочное облачко.
— скорее стихийное бедствие, — чонгук думает вслух, поглядывая на старшего.
— что ты сказал? — тэхен смеется, пока догоняет младшего, оббегая и перепрыгивая все преграды в виде горок, турников и лестниц.
он догоняет донсена, когда оба запрыгивают в карусель, нещадно вращающуюся вокруг своей оси. тэхен, кажется, почти падает, но успевает сбалансировать равновесие, хватаясь за чонгуковы руки, холодные и безбожно липкие после фруктового льда. весь мир крутится и летит к черту, но чонгук держится за тэхена, а тэхен за чонгука, и старший думает, еще немного, и он блеванет.
чонгук делает так всегда, притворяется, что ему все равно, а потом без труда вытаскивает тэхена из его обжитой пучины тоски и уныния, скрашивает тусклые ночи своим серебристым смехом, дарит ему самые откровенные эмоции и водоворот в желудке. чонгук смелый, гордый и почти величественный. он смотрит глубоко и остро, режет языком и в силах плюнуть в лицо, в случае чего, но тэхен любит, когда он забывается и рассказывает до нелепости глупую историю, или становится неприлично милым, заботясь о том, чтобы каждый вдох человека рядом с ним был комфортным.
после двухчасовой игры в овервотч в чонгуковой комнате, голова тэхена наливается свинцом, легкая боль растекается в тягучее напряжение в виски и глаза. чонгук курит что-то крепкое, качаясь на табуретке, и смотрит на тэхена, сидящего на допотопном диване с грязно-бордовой обивкой, который прогибается под весом старшего. дым плавно растворяется под натиском времени, его голое окно пропускает утренний свет до середины комнаты, а пылинки, попадающие под него, флером заслоняют собой обзор на старшего. тэхен зевает, и чонгук предлагает подняться на крышу, встретить рассвет и все эти затерто-промозглые дела.
чонгук делает так всегда, крадет тэхена у ночи и просит луну не спускаться подольше. хочет старшего рядом с собой часто и сильно. тэхен думает, что чонгуку, наверное, нечего делать.
чон играет умело, в привычной ему манере превосходит до уровня сверхчеловека, и тэхен просит обойтись без ницше.
а потом чонгук спрашивает:
— тебе еще не скучно?
тэхен сидит на своей половине розового коврика для йоги с чем-то теплым и травяным в кружке, рассвет мажет по коже мягким медовым оттенком и застревает золотистыми лепестками в волосах. его веки полуприкрыты от ярких лучей, щекочущих глаза, и от неспешной ночи, пропитанной сонливостью. чонгук, с распахнутым сердцем, выглядит взволнованным, в глазах искрит, он томно вздыхает и чешет за ухом.
— совсем нет, — тэхен склоняет голову в бок в небольшом вопросительном жесте. — почему это ты спрашиваешь?
— просто хотел убедиться, что ты не считаешь это пустой тратой времени, — чонгук застенчиво улыбается и прячет лицо за челкой, когда опускает голову, — ты бы мог выспаться в кои-то веки, знаешь?
— конечно, знаю, — тэхен смеется как-то слабо и ласково, и чонгук бы мог заплакать от такого зрелища, правда. но чон хочет сохранить свою крутость и позориться до конца. — но мне нравится тут, с тобой.
тэхен с закрытыми глазами прислушивается к младшему, строит до мелочей проработанную проекцию, сейчас чонгук подкуривает из синей пачки, один раз затягивается, наблюдая за исчезающим дымом, который позже осядет легкими нотками на его макушку, а сейчас чон подбирает колени груди, скрещивая руки у щиколоток, поднимает руку с сигаретой выше, кладет на колено, чтобы было удобнее затягиваться. тэхен открывает один глаз, смотрит на точную копию своей проекции и нежно улыбается.
чонгук провожает его до вишни к семи часам утра, помогает взобраться на дерево, на котором уже заливчато чирикают птички, напоминая городу о начале нового дня. чон смотрит вслед желтым конверсам, окончательно исчезающим в оконном проеме, он поднимает голову наверх к спелым, багровым ягодкам, мечтательно вздыхая о следующей ночной вылазке.
силуэт чона растворяется с рассветом, когда тэхен засыпает, переливая все мысли и усталость в подушку.
тэхен проживает каждый день в неопределенности, но она и есть его единственное утешение. он лежит на спине, скрестив кисти на груди, не думая почти ни о чем, под тихий гул вентилятора.
вышло так, что в первой ступени его пирамиды маслоу вписалось имя «чон чонгук» наравне с примитивными физиологическими потребностями. не может он думать о других вещах, когда знает, что нуждается в младшем рядом сейчас и всегда. он не может доделать проект, не может пережить смену, не разбив ни одной тарелочки, даже почистить зубы не может, не акцентируя внимание на вкусе мяты. тэхен переворачивается на бок, подкладывая руку под подушку, впереди выходные – значит в университете они точно не увидятся. он понимает, что не справится один и набирает номер чимина, прослушивает пять тягучих гудков, прежде, чем услышать звонкий голос друга.
— надо же, кто позвонил! — чимин всегда кажется гадко бодрым, тэхен даже принимает сидячее положение.
— привет, чимини, как на счет вишневого пива и гавайской пиццы? — тэхен просовывает указательный палец в дырочку на штанах, щекоча кожу.
— скоро буду, детка.
— фу, нет, я передумал, — тэхен сбрасывает и жмет на номер доставки пиццы в быстром наборе.
у чимина блестящая кожа, блестящая тачка и носки его ботинок всегда блестят, и жизнь его со стороны кажется блестящей, что, в принципе, так и есть. чимин со всеми учтив и вежлив, он знает меру во всем, и если тэхен – это надоедливая обыденность, то чимин – золотая середина.
— что ты сказал?! — у чимина течет пиво из носа, капая на его красивую одежду, он давится, разбрызгивая напиток вокруг.
— что?
— ты встречаешься с чон чонгуком уже полгода, а я только сейчас об этом узнаю?
— я не встречаюсь.
— ну да, вы просто по-дружески зависаете вместе почти каждую ночь, — чимин улыбается приподнимая брови.
— да? и вообще, как бы я тебе об этом сказал? он явно не хочет, чтобы кто-то знал о нас, если разговаривает со мной, только когда стемнеет, — тэхен опускает голову, сминая в пальцах растянутую лиловую футболку.
— может, он тебя стыдится? ау, больно! — в чимина врезается подушка с принтом котят, отскакивая куда-то под кровать.
— ты не помогаешь!
— я пришел только ради еды, — пак двигается ближе к поникшему младшему, обхватывая рукой тэхеново плечо, — он тебе так сильно нравится? как по мне, выглядит, как напыщенный малолетка.
— ты его не знаешь, он чудесный, правда…
— и странный.
— и странный, — эхом повторяет тэхен.
— так признайся ему, — чимин жмет плечами, — ты тоже странный.
— я тебя ненавижу, — тэхен закрывает лицо ладонями и беззвучно смеется, дергая плечами.
— ты меня любишь, — чимин съедает дольку ананаса прежде, чем откусить последний кусочек пиццы. — и все, чонгук подождет, а серена с блэр – нет.
тэхен готовит попкорн в микроволновке и весь оставшийся вечер они смотрят сплетницу, игнорируя существование чонгука разговорами и смехом.
***
чонгук приходит через три ночи, привычно забирается на вишню, с которой на землю опадают алые ягодки. он быстрым движением отталкивает приоткрытое окно (так оно не скрипит), руками вступает на подоконник, после подтягивая ноги.
комната освещена только блеклым уличным фонарем, чонгук прислушивается к тишине, понимая, что впервые прогадал. тэхен спит, и завернутым в одеяло, он выглядит безумно уютным и мягким.
— кажется, я влюбился, хен, — чонгук вздыхает, он говорит тихо, даже сокровенно, присаживаясь на край кровати, и смотрит на мирно спящего тэхена, — так сильно, буквально с первого взгляда, ну ладно… со второго – точно. но ты даже не представляешь, какой ты милый, когда плачешь, пересматривая «братец медвежонок» в десятый раз, или когда неуклюже падаешь и делаешь мельницу или свайп*, будто так и было задумано, — чон сипло смеется, прогревая сердце воспоминаниями.
чонгуков мозг превращается в карту памяти, когда дело доходит до тэхена, чон запоминает все до последнего дуновения ветра, которое развивает нежно-розовые пряди старшего, запоминает каждую реплику и жест, чтобы позже переиграть эти моменты у себя в голове.
— ты невероятный, я точно знаю, потому что мой взгляд всегда на тебе, — чонгук заполняет комнату своим застенчивым шепотом, поглаживая подушечками пальцев мягкое одеяло, которым накрыт тэхен, — но вот посмотришь ли ты на такого неудачника, как я в ответ?
— ты такой тупой, чон чонгук.
чонгук думает, что сейчас самое время ему наконец-то провалиться под землю. напозорился – больше некуда. он медленно поворачивает голову к двери, где прислонившись к дверному косяку, стоит тэхен.
и без того огромные глаза младшего превращаются в два блюдечка, он сморит на «тэхена», с которым он разговаривал все это время, аккуратно переворачивая одетую подушку на себя, будто боясь, что она его укусит.
фиаско. провал.
— говорю же, стопроцентная маскировка, — тэхен подбородком указывает на своего верного помощника, не сдерживая улыбки.
— не смейся надо мной, — чон не двигается с места, но пытается спрятаться глазами.
— но это правда очень смешно, — старший хихикает выдохами сквозь зажатые губы, сокращая расстояние между ними.
— может быть, мы все равно сможем тусить вместе… как обычно?… пожалуйста?
чонгук решается поднять стыдливый взгляд, когда лицо тэхена уже перед ним, где-то в двух сантиметрах. он улыбается игриво, почти хищно, такой улыбки в коллекции чонгука еще нет – он обязательно сохранит.
тэхен ладонями надавливает на плечи чонгука, поваливая его на кровать, младший соприкасается головой с чем-то мягким, выдыхая резко и почти с упоением. он молчит, еле переваривая происходящие, пока тэхен взбирается на кровать, просовывая колено между ног, истомно пододвигая его ближе к паху.
— ну-у, — тэхен ведет носом по скуле младшего, пальцами очерчивая контуры татуировок на груди и предплечьях, — как обычно, уже не получится.
— а как получится? — чонгук чуточку смелеет, обхватывая ладонями талию старшего.
— так, что сейчас ты будешь целовать меня томительно, долго и нежно, — тэхен садится на чонгуковы бедра, продолжая шептать ему на ушко, — а потом мы пойдем к тебе домой, и ты возьмешь меня на своем отвратительном канапе.
чонгук притягивает тэхена за загривок, безукоризненно повинуясь. целовать тэхена – мокро и безмерно приятно. тэхен просовывает язык в чонгуков рот, мажет по зубам, громко вдыхая запах младшего, они сцепляются языками, и в животе чонгука поднимается всепоглощающее цунами, окатывающее негой до кончиков пальцев. тэхен оттягивает нижнюю губу, на две секунды прерывая поцелуй, но чонгук уже чувствует голод, ураганом скручивающий желудок; он перехватывает тэхенову губу, сдавливая зубами мягкую и горячую плоть в ответ, на что старший едва уловимо стонет, а чонгук горит адским пламенем. тэхен льнет ближе, не оставляя и милиметра между телам, он притирается твердым, выбивая из чонгука восхищённые выдохи. а внутри чона землятресение на все двенадцать.
и чонгук признает, ким тэхен – повелитель стихий.
***
тэхен заходит в комнату в одной чонгуковой футболке, боксерах с каким-то мультяшным принтом и пакетом со снэками в руках. он проходит вглубь к дивану (который, оказывается, раскладывается), опускает пакет на пол, ластясь к чонгуку. чон притягивает старшего за бедра так, что тэхен почти валится на него сверху, и целует, медленно поглаживая ладонями бока, забираясь проворными пальцами под футболку.
тэхенова нога проваливается в щель между двумя частями дивана, и теперь он лежит на чонгуке, тихо ругаясь себе под нос.
— ненавижу этот диван.
— зато любишь меня, — чонгук лукаво улыбается и кряхтит, когда тэхен переносит свой вес на руку, расположенную на чонгуковом животе, пытаясь высунуть ногу.
— засранец.
тэхен ложится на грудь младшего, включая последний сезон «в филадельфии всегда солнечно» на перегретом ноутбуке чонгука.
на десятой минуте они забывают про сериал, но вспоминают про губы, на пятнадцатой минуте тэхен сидит на чонгуке, помогая ему стянуть с себя футболку.
— подожди, — тэхен хмурится, ловя чонгуковы руки.
— что-то не так? — чон приподнимается на локтях и смотрит почти с растеряно.
— почему ты не общался со мной по-нормальному?
— ты хочешь обсудить это сейчас? — младший приподнимает одну бровь, сжимая ладонь на тэхеновом бедре, искусительно ведет вверх, оглаживая внутреннюю сторону бедра большим пальцем. он тянет тэхена на себя, отвлекая на поцелуй.
— да подожди, — тэхен приподнимается еще раз, надавливая руками на грудь младшего, — скажи сейчас, — чонгук откидывает голову назад, со стоном вздыхая.
— и как ты себе это представляешь? да я же отброс, — чонгук закрывает лицо руками, скрывая румянец.
— ты – чон чонгук, звезда университета.
— я думал, тебе будет стыдно?
— я думал, тебе будет стыдно…
— что? нет! — младший привстает, опираясь на руки, — я не хотел мешаться, да и ты всегда в окружении своих крутых друзей, — чонгук слегка морщит носик на слове «друзья», — но я, правда, хотел стать ближе.
— ты странный, чон чонгук, — чонгук чуточку хмурится, поджимая губы, — а еще, ты мне очень-очень нравишься.
— а я думал, ты любишь меня.
— одно другому не мешает, — тэхен целует чонгука, и шипит в губы, когда его рука по локоть проваливается в диван.
