***
— Знаешь, зачем рождаются ведьмы? — Чтобы сохранять природный баланс и защищать невинных людей, — отвечает Бонни, повторяя слова своей бабушки. Повернув голову, Кай улыбается, заглядывая Бонни в глаза. — Близко. Он целует её. Быстрый, нежный, сладкий поцелуй на чуть пухлых губках. Спустя мгновение он ощущает, как её ладони скользят под простынями между ними, а затем и по его животу. Он кусает её губы, ощущая, как она путается там внизу пальцами в волосах. Кай никогда бы не подумал, что ему понравится эта интимность. Однако, как и многие ночи до этого, они оказываются в постели, переплетая липкие от его похоти и её ярости конечности. — Кай? — зовёт его Бонни, прекращая поцелуи в раздражительном любопытстве. — Да? — Так зачем рождаются ведьмы? — Рад, что ты спросила. Он улыбается — ничего не может с этим поделать. Медленно Кай убирает с них простыни, обнажая их теплые тела холодному воздуху снаружи. Бонни дрожит, Кай хихикает — низкий гортанный звук, от которого всегда дрожат её колени. — Видишь ли, Бонни, это ты никогда не прочитаешь в книжках, — Кай медленно поднимается, возвышаясь над ней, а его руки находится по сторонам от её головы. — Дело в том, что магия предназначена не для всех. И не должна контролироваться. Одним быстрым движением Кай выпрямляется, подминая под себя миниатюрную девушку и обхватывая её грудь. Бонни хнычет, а глаза Кая сверкают в темноте. Не потому, что лунный свет пробивается сквозь полузатянутые занавески, и не из-за горящих свечей, мерцающих по всей комнате, а потому, что они на самом деле светятся. Бледно-голубые глаза, теперь неизменно чёрные и мерцающие, потому что в этот момент с Бонни, в Бонни Кай живёт.***
Кай толкается и толкается всё глубже, пригвождая Бонни к кровати. Ведьма никогда не чувствовала себя в большей безопасности чем в этот момент, когда Кай давит на неё, удерживая на месте, словно бабочку, которую прикололи кнопкой к доске. — Я слишком плох для тебя, — он шепчет, оставляя на её щеке влагу своим горячим дыханием. — Мне всё равно. В этот момент её правда, искренне не волнует абсолютно ничего, и всё, что она хочет — кончить и отключиться. И тогда звучит: — Взгляни на меня. Она смотрит. — Я здесь. Бонни знает. Его присутствие ощущается над ней, она постоянно его чувствует, когда бы ни оказалась с ним рядом. — Возьми меня. Да. А затем поцелуй, ещё один и его пальцы, поглаживающие её клитор, когда Бонни уже не в себе. Никакого притворства, никакого отрицания влечения Бонни к Каю, и тому, как он делает всё неправильным вокруг неё. Кай жадный чудовищный садист, и это даже не метафора. Кай не человек, а хищник, скрывающийся за красивеньким личиком. Но Бонни это и нужно — хищник, который нагонит её и даст ей смысл. Разве что, она не убегает от серийного убийцы-социопата, нет. Она встречает его в кружевном белье, чёрном платье, блуждая по тёмным аллеям за кипящими жизнью клубами в ожидании её собственной добычи. Бонни знает — то, что они делают — не игра. Хотя, честно говоря, она даже настроена серьёзно, так же как и Кай (в некотором смысле) — он привлекает Бонни и говорит, что эта ведьма принадлежит ему, и, возможно, Бонни должна возражать больше, чем она делает это сейчас.***
— Я чувствую его запах на тебе, — произносит Дэймон, вертясь в кресле, — И его запах там, — он кивает головой на кровать Бонни. — Бон… — Деймон? — она приподнимает брови, побуждая его продолжать говорить, впрочем, это не самый лучший курс действий и совсем не то, что желает Бонни. Она хочет, чтобы Деймон сказал, что он понимает это, что он понимает Бонни, как и всё, с ней произошедшее и неизбежно привлёкшее её к Каю; это объяснимо. Она хочет, чтобы Деймон отстал, сказав, что будет доверять Бонни, которая знает, что творит; что он думает, Бонни может быть делает хороший выбор. Но он произносит: — Это Кай Паркер. Словно его имя какое-то оскорбление. Будто Бонни должна понять, где она проебалась и не права в своём желании, ведь Кай — не их друг. Бонни очень сильно любит Деймона, но тот не в состоянии понять, что если кто-то не подходит им, не значит, что он не подходит Бонни. От иронии ситуации хочется смеяться. Когда Кай берёт её, прижимая к кровати, впечатывая своим телом, отчего становится больно настолько, что Бонни чувствует это костями; вдалбливая её, толкаясь всё глубже он оставляет лишь одну мысль: прикованые, единые, собственность друг друга. Разве Деймон не может этого понять? После всего… Бонни всегда знала, кем она была, но, вернувшись, всё и вся, что делало её такой, какая она есть — изменилось, как и она сама. Её понимание добра и зла, хорошего и плохого — то же самое, только вот её подобные вещи перестали волновать. Как так? Говорят, ни одно хорошее деяние не остаётся безнаказанным, и она считает, что уже достаточно настрадалась. Кай понимает, не потому что он похож на неё, а как раз наоборот. Он знает о боли и смерти, знает, как причинять людям страдания и как сломать их. Он успокаивающе жесток в отношении реальности, особенно их. Бонни может забраться ему на колени, и ей даже не нужно говорить: «Заставь меня перестать думать, хоть на пару минут». И даже если Кай и не умеет читать мысли, он понимает какого это — исходящая вибрация от собственной кожи, в то время как мозг копошится в различных заклинаниях, отчего просто хочется, чтобы кто-нибудь остановил этот поток мыслей, задержал на целую вечность, или пока не появится ощущение смысла собственного существования. Либо до тех пор, пока не возникнет желание встретиться лицом к лицу с миром и всем остальным. Легче, когда кто-то напоминает тебе, как оставаться спокойным; как контролировать себя; как жить так, словно ничего не произошло. А кто может знать, как притворяться нормальным, лучше, чем Кай? Бонни просто смотрит в сторону двери, где Кай ждёт, когда уйдёт Деймон, чтобы снова прижать её к себе. — Да, это Кай. И Деймон неожиданно становится её новым другом, тем, кто любит Бонни и с которым она может поговорить. Так что он не произносит ни слова.***
— Я никого не желала так сильно, — говорит Бонни. Она никогда не испытывала такого всепоглощающего и подавляющего чувства. Как будто она тонет и одновременно загорается. Он в центре её сознания, почти каждый день, каждый час и каждую минуту. Иногда она теряется в воспоминаниях о том, как он в тюремном мире улыбается ей, игриво тянет её к себе, не осознавая этого. А затем флешбэки в которых Кай хватает её, поглощая магию, наносит удар ножом, отчего у неё начинаются панические атаки. И когда Бонни видит его в реальном мире, своём реальном мире, она причиняет ему боль в ответ. Снова и снова, и он позволяет ей. Потом Кай держит её, шёпотом произносит слова извинений ей на ушко, почти заставляя её слушать, и всё становится лучше. С ним она чувствует себя в безопасности, он уже ранил её настолько, чтобы Бонни не ожидала неизбежного предательства, как с Джереми и даже Деймоном. Бонни возвращает способность контроля над своей магией, своей жизнью. Когда Кай целует, она позволяет. Она та, кто приглашает его к себе в постель. Сначала Бонни толкает его вниз, раздевает, а потом восседает на нём. Он смотрит на неё с чем-то сродни обожанию, которое заставляет Бонни чувствовать, что её боготворят. И всё это повторяется раз за разом. Она постоянно ищет его и он всегда тянется к ней обратно.***
— Не хочу звучать некрасиво, но, если у Кая что-то есть против тебя… — издалека начинает Елена, её поза расслабленная и приветливая, они сидит напротив Бонни за обеденным столом, будто они вернулись на три года назад. — Ты серьёзно? — прерывает её Бонни, приподнимая бровь. — Ты правда хочешь поговорить о сомнительных партнёрах? Потому что мне известны все секреты Деймона, возможно, даже больше, чем тебе. Как и косяки Стефана. — Не обо мне речь, — шепчет та с болезненным выражением лица и надломленным голосом. — Я просто хочу удостовериться, что ты в порядке. — Немного поздновато для этого, не думаешь, Елена? — отрезает Бонни. Девушка злится, что все они внезапно решили выразить своё беспокойство. А что насчёт месяца, когда она вырвалась из тюремного мира и в одиночестве справлялась со всем, что на неё навалилось, пока не ворвался Кай, вернувший ей контроль над её силами. Бонни снова взрывается: — Почему ты вообще об этом завела речь? тебе что-то сказала Джо? Елена медлит перед тем, как ответить: — Возможно. Я хотела дать время тебе побыть одной, чтобы теперь нормально поговорить с тобой об этом. Да, Деймон сказал, что у тебя всё хорошо, но он не знает тебя так, как мы. Ты никогда не влюбишься в такого, как Кай, ты выше этого, — она делает глубокий вдох, затем смотрит вниз и продолжает. — Ты лучше меня. — Что ж, хорошо, что мы не влюблены. Елена поднимает голову, в непонимании морща своё лицо. — Абсолютно нет. Я не люблю его, а он не любит меня. И я рада, потому что уже была в отношениях, где отдавала всю себя, Я умирала, Елена, и не один раз. Мне не нужна любовь, я просто не хочу быть одна. И… Кай понимает, как никто из вас. Это не ваша вина, но вы не имеете права судить меня за то, что я с Каем. Он убийца, бесспорно, но и вы такие же. На ваших руках кровь невинных людей. Моя кровь, — шипит Бонни. У Елены в глазах стоят слёзы от слов ведьмы, и сердце девушки делает кульбит. Она не хотела ранить свою подругу, но та — часть её старой жизни, а сама Бонни — уже не такая, как раньше. Избегая взгляда в глаза ведьмы, Елена кивает и прочищает горло: — Прости. — Мне не нужны извинения, Елена. Я просто хочу жить своей жизнью по моим правилам. Подруга не отвечает, поэтому Бонни тоже больше ничего не говорит. Иронично, что Елена, влюбившаяся в двух монстров, всё ещё не может понять, почему Бонни и Кай могут быть вместе. Но то, что есть сейчас между Бонни и Каем — лучше, нежели он просто любил бы Бонни. И он весь её. Абсолютно весь***
— Я дам тебе весь мир, только попроси, — шепчет он куда-то в шею. Кай сверху, как она и любит. Как любит он. Удерживает, пригвождая к постели, отчего она ощущает себя настоящей. — Ты будешь моей. Бонни на это смеётся: — Уверена, ты уже считаешь, что я твоя. А Кай замирает — Разве нет? — спрашивает он уязвлённо — совсем не обиженно или угрожающе. Звучит так, словно он задаёт вопрос, на который ответа не знает и боится его получить. Бонни утягивает его вниз, обожая то, как Кай наваливается на неё, сгорая от желания. — Успокойся, хорошо? Да, я твоя. Но определённо не в том смысле, что я твоя собственность, понимаешь? Его губы поджимаются. — Но, как бы ты ни назвал наши отношения, они исключительные. Кай фырчит, что не совсем привлекательно, но он улыбается — и это прекрасно. Бонни ненавидит его за это. В последнее время он выглядит довольно счастливым, словно получил всё, что хотел. Его свободу, его магию. И Бонни. Возможно, в отдалённых уголках её разума ей и кажется, что это нормально — быть его. — Я дам тебе древнейшие гримуары, научу сильнейшим заклинаниям. Так что тебе никогда не придётся сомневаться в своих способностях. В животе Бонни словно тысяча птиц возникает из ниоткуда и поднимается к самой груди, трепеща и желая вылететь на свободу звонким смехом. Кай смотрит на неё так, словно смущён и поражён ею одновременно. Господи. — Обязательно попрошу тебя об этом, когда захочу. Это всё, что ей удаётся сказать, ведь она не уверена, что когда-нибудь захочет подобное. Возможно, девушка всегда будет довольна «быть нормальной» и такими разговорами. А, может, однажды она и захочет, готовая сделать шаг навстречу к тому, чтобы отпустить старую себя, друзей и свою жизнь, зная, что Кай там — на другой стороне, — ждёт её.***
— Ну, каково это: четыре раза подряд за ночь? Кай пугается настолько, что чуть не роняет стакан, держа его двумя пальцами. Он чертыхается, понимая, что это Деймон, сидящий на диване в комнате напротив, и без особого желания идёт к нему. — Как долго ты здесь? Или нет, лучше спросить, какого чёрта ты делаешь у Бонни в одиннадцать утра? — Пришёл проведать, — тот пожимает плечами. Закатив глаза, Кай плюхается напротив Деймона в кресло с длинной спинкой. — О, правда? Как раз, когда я рядом. — Что ж, я думаю, удачно. — Забавно, потому что из нас двоих, я сомневаюсь, что именно я подверг её жизнь наибольшей опасности. — Если только не принимать во внимание, что она чуть не покончила с собой в твоём тюремном мире, — парирует Деймон, наклонившись вперёд и желая наброситься на Кая. Кай злобно усмехается, готовясь дать отпор: — Я бы сказал, что ты и твоя легкомысленная подруга тоже должны покаяться. Удивительно, но Деймон отвечает не сразу. Выражение его лица полно гнева, но он вздыхает и откидывается на подушки. Взгляд Кая падает на одеяло. — Ты спал на нашем диване? — Нет! — выпаливает он, а лицо бледнеет. — Ладно, я спал на диване Бонни, который оказался на удивление удобным. Хотел убедиться, что первым делом увижу её. — А люди говорят, что это у меня нет личных границ, — хохочет Кай, закидывая ноги на кофейный столик с каким-то ликованием. Деймон усмехается. — Бонни мой лучший друг, — говорит он так, словно это объясняет всё происходящее. — И моя девушка. — Надолго ли, интересно, — размышляет вампир вслух, даже взволнованный вопросом. — Звучит так, будто ты ревнуешь, — резко отвечает Кай. — Конечно, нет. Просто обеспокоен тем, что моя подруженька, в её хрупком состоянии спит с… прототипом «ужасной американской истории», — Деймон щурится, а затем продолжает. — Но ты и Бонни просто спали. Без всяких шуры-муры. Он говорит это как-то смущённо, растеряно и подозрительно, отчего Кай хмурится. Ему интересно, что, чёрт возьми, происходит, раз Деймон вынужден комментировать их с Бонни сексуальную жизнь. Большое, блять, спасибо, охерительно. Деймон снова придвигается ближе и спрашивает: — Это не только из-за секса, правда? Ну, то, что происходит между вами. Кай внимательным взглядом проходится по его лицу, а затем заглядывает через плечо Деймона. В коридоре стоит Бонни, опираясь на стену, смотрит на Кая, и он понимает, что Бонни тоже ждёт его ответа. При всём том, что она эмоционально отдаляется от него, Кай знает, что она хочет и нуждается, прежде всего, в его преданности. И Каю кажется, что его ответ изменит все эти вещи. И ему понравится. Поэтому он отвечает: — Да, не только. Он в восторге от того, как Бонни улыбается ему, и то, как уголки губ спадают вниз, стоит только Деймону обернуться. Потому что эта улыбка только для Кая, просто для него, больше ни для кого.***
— Какого чёрта ты здесь делаешь, Деймон? — наконец говорит Бонни. И Деймон хнычет как раздражающий котёнок: — Я скучал по тебе! Надеюсь, у тебя есть смесь для панкейков и взбитые сливки, я голоден! — Приберёшься потом за собой. — Да-да, командир-крутые-штанишки. Кай шепчет ей на ухо по пути к кухне: — Нам и правда придётся есть с ним? — Он делает прекрасные панкейки, разве ты не голоден? — отвечает Бонни, надеясь, что она никогда в жизни не будет есть их снова. — Был, до того, как увидел его бледную рожу. От счастливого смеха Бонни на лицах двух мужчин появляются небольшие улыбки.***
— Магия является продолжением способностей людей. Поток жидкого тепла проникает через руки Кая в кожу Бонни. Она издаёт долгий стон, когда волны жара накрывают её. — Магия — это взрывная, противоречащая, мощная сила духа, которым манипулирует… хозяин. Кай наклоняется вперед; вдавливая свои бедра в Бонни, он начинает обводить её ключицы губами и языком. Она задыхается от воздуха. Не то чтобы ведьма не может дышать, но всё её тело горит от сильнейшего наслаждения, которым он делится с ней. Это совершенно новый опыт: она никогда раньше не чувствовала себя такой — безудержно возбуждённой. — Наша магия направляет сущность нашей души, фильтрует её и наполняет субстанцией, которой командуют слова, нами произносимые. Кай медленно убирает руки от груди Бонни к её бокам, его ногти впиваются достаточно, чтобы она начала ощущать, как он сопротивляется. Она испускает ещё одно хныканье, когда его руки застывают напротив её бедер. — Магия — это одновременно и генетика, и ею не является. Это не ген, у кого-то найденный, а у кого-то нет, но это передаётся из поколения в поколение. Поднявшись снова, он отодвигается от Бонни, всё ещё держа её за ноги и медленно раздвигая их. Очередная искра тепла и электричества прошибает её, на этот раз, по-видимому, в её коленях. Она испускает неуверенный томный стон. Кай впечатывает поцелуи в нежную кожу между бёдер Бонни, поднимаясь всё ближе и ближе, пока его губы не оказываются на самом верху её таза. Его глаза устремляются к её животу, груди и глазам, которые кажутся тяжёлыми, словно застывшее стекло. Бонни знает, что на её лице ленивая улыбка, она должна быть смущена, но в этот момент ведьма будто готова раствориться в кровати. Кай самодовольно улыбается: — Магия была создана для баланса, контроля. То, что я теряю, когда я с тобой.***
— Бонни! Она останавливается в двух шагах от двери. Кэролайн и Мэтт сидят за её столом, очевидно — без приглашения. Шесть утра. Кай только что подвёз Бонни до дома после выходных в Нью-Йорке. Почти романтическое времяпрепровождение с хорошей едой, вином и эксцентричными идеями Кая. Это было спонтанно: перед отъездом она быстро написала небольшое сообщение Деймону. Очевидно, что это теперь известно и остальным. Она смотрит на своих друзей; может ли она вообще их так называть? Усевшись напротив них, Бонни ждёт. — Где ты была? — выпаливает Кэролайн, всегда слишком энергичная во всех сферах своей жизни. Бонни в ответ приподнимает бровь и задается вопросом: она проверяет её или нет. — В Нью-Йорке с Каем. — Все выходные? — спрашивает Мэтт, чьё выражение лица абсолютно нечитаемо. — Да, это было спонтанно. — Ты всегда такая в последнее время, — замечает Кэролайн, хотя Мэтт с укором смотрит на неё. Ладони Бонни сжимаются в кулаки, а гнев разжигается магией в каждой клеточке её тела. — Так, для тебя нормально, когда ты, Елена, или даже Тайлер пускаетесь во все тяжкие, а мне нельзя. Я должна быть всегда в напряжении без возможности расслабиться? Мэтт встревает, как только Кэролайн открывает свой рот: — Это не то, что мы пытаемся сказать… — А звучит именно так, поэтому просто озвучьте, что хотели и выметайтесь. — Ты стала другой, изменилась, и нас это волнует. Бон, ты через многое прошла- — Не начинай, — Бонни ненавидит это, ненавидит, что не может просто прийти домой и поговорить со своими друзьями без ощущения злости и обиды. — Бон-, — умоляет Мэтт. — Нет, — быстро отрезает она, почти вскрикивая. — Вы, ребята, не можете этого делать, после нескольких месяцев молчания. — Мы просто подумали- — Это была интрижка. Была. Но не теперь. Просто примите этот факт. — Ты любишь его? — спрашивает Кэролайн, не удержавшись. Бонни удивлённо застывает. Она не знает — любит ли Кая. Но ей точно известно — он заботит её больше, чем она думает. Однако, любовь? — Это не твоё дело, — отвечает Бонни голосом твёрже стали. Кэролайн вздрагивает, а Мэтт чуть краснеет, не привыкший быть по другую сторону баррикад от Бонни. Она всегда была с характером, той, кто остаётся сильной и, обычно, на их стороне. — Прости, — Кэролайн шепчет пристыжено, чувствуя себя виноватой, что расстроила свою лучшую подругу. Бонни в волнении вскакивает с места. — Почему вы не можете смириться с этим? Вам не обязательно одобрять или даже любить его, но можно же принять то, что он — часть моей жизни. — Он социопат, Бон. Убил собственного брата, пытал Елену, пытался убить Лив и Джо, — спорит Мэтт в замешательстве: как кто-то хороший, как Бонни, может быть с таким, как Кай. Неожиданно Бонни хочется закричать. — Вы и правда хотите, чтобы я прошлась по списку всех тех, кого мы потеряли из-за Деймона и Стефана, или Клауса? А как насчёт Елены? Сколько жизней мы потеряли из-за её двойника? — Это не то же самое. Они хотя бы чувствуют раскаяние. — Это херня и ты знаешь. Они утверждают, что это из-за отключённой человечности или непредвиденных обстоятельств, но они — психопаты, преступники, убийцы. Они — грёбанные монстры, — Бонни делает шаг вперёд, — Я не утверждаю, что Кай не такой. Я не игнорирую или забыла всё, что он сделал, а, если он захочет завтра забрать чью-то жизнь, я остановлю его, — она делает паузу. — Но пока что я хочу быть эгоистичной и счастливой, быть той, что веселится. Я не хочу больше чувствовать одиночество. И с Каем я чувствую себя другой. Он понимает меня, заботится. Так что, если вы всё ещё хотите быть моими друзьями, перестаньте лицемерить и будьте рядом. Если нет, то пошли вон и не смейте даже возвращаться ко мне, когда вам в очередной раз понадобится магия. Воцаряется оглушающая тишина, но Бонни чувствует, как тяжесть, сковывавшая её сердце, понемногу спадает. — Хорошо, — наконец произносит Кэролайн, а Мэтт поворачивает к ней голову в лёгком шоке, но не в несогласии. — Прости, что была такой эгоистичной подругой, ты заслуживаешь счастья, но, если Кай хоть как-то ранит тебя, я это так не оставлю и вырву ему сердце. Бонни посмеивается, почти с облегчением. — Я не в восторге от этого, но ты права. За моими плечами три месяца «сверхъествественной тусы» с Ребеккой, так что я не могу говорить что-то против, но, Бон, что бы ты к нему ни чувствовала, это не приведёт к обычной, нормальной — счастливой — жизни, которая тебе нужна и которую ты заслуживаешь. Ты ведь понимаешь? Это ненадолго, — Мэтт глубоко вздыхает. — Знаю, но пока что, это всё, что мне нужно. И, если честно, после того, как я умерла во второй раз, обычное и нормальное уже кажется слишком пугающим. — Ладно, ладно, так это значит, что мы можем не уходить? Может затусим, как в старые добрые? Бонни вздыхает — она устала и совершенно не хочет ни с кем контактировать, но, тем не менее, кивает, улыбаясь так же лучезарно, как и Кэролайн, и мчится на кухню готовить завтрак.***
— Хочу, чтобы ты была сверху, — приказывает Кай. И нет, нет, нет, это не то, что хочет Бонни. Всё, что она желает: чтобы Кай возвышался над ней, приковывая к кровати, впечатывая в неё и удерживая. Но уже поздно — она расставляет ноги, Кай в ней и, боже, так приятно. Кай рычит, впиваясь пальцами в бёдра Бонни, и это больно, но в хорошем смысле. — Ты — моя, — говорит Кай, почти шипит. — Всегда будешь моей. Бонни достигает самых небес и падает вниз, ощущая каждый дюйм этого обладания.***
И Кай спрашивает: — Чего ты хочешь? И Бонни отвечает: — Тебя. И на этом всё.