Хокаге

Ей пять лет, когда она впервые встречает его. Высокий, кудрявый и неприлично довольный — раздражает одним своим присутствием. А она пытается тренироваться! Что он вообще забыл на ее полигоне? Он подходит ближе. На губах — улыбка, руки сцеплены за головой. Наруто поворачивается, пречувствуя какую-то гадость. И впервые за всю жизнь ошибается. — Ты неправильно разворачиваешь руку. Надо вот так. И он резким движением показывает удар, над которым Наруто бьется которую неделю. Она смотрит недоуменно, слегка растерянно, но не упускает шанса. Бьет сама — не дерево, воздух — и вопросительно смотрит: — Так? Он улыбается чуть шире, она начинает хмуриться, а он слегка насмешливо роняет: — Кулак чуть вправо. Она ударяет снова, и у нее получается! Пусть не так хорошо, но… — Спасибо. Он вновь заводит руки за голову. — Шисуи Учиха. — Ане? — А ты? До Наруто доходит быстро. — Наруто. Узумаки Наруто. И я стану Хокаге, даттебайо! Это — маленький тест. Если он засмеется и начнет насмешничать, значит он — такой же. Такой же как и все. Но он не смеется. — Станешь, — легко соглашается. В черных глазах блестит лукавство, странно дергаются губы. — Непременно. Это звучит как обещание. И Наруто отчего-то верит.

***

Она многое переняла от него. Мнение о важности друзей, привычку выполнять свои обещания и сильный удар правой. — Чтобы стать Хокаге, нужна не только личная сила. Нужна любовь ко всем жителям, желание защитить их. На лесной полянке царит полумрак — тени деревьев надежно укрывают двух ребят. Наруто слушает внимательно, ловя каждое слово, даже поворачивает голову на голос. Но тут на светлую макушку ложится теплая ладонь и возвращает ее на место. — Не вертись! Прическу испортишь. И она затихает, почти не ерзая. Лишь через минуту напоминает тихо: — А что еще нужно Хокаге? — Ане? Еще? Шисуи теряется на мгновение, впрочем, до него быстро доходит. И губы расползаются в грустной улыбке, а перед глазами встает Йондайме — его личный кумир. — А еще Хокаге нужно замечательное прозвище! Чтобы оно устрашало врагов и ободряло друзей! Бодрый голос и грусть в глазах. — Например, Йондайме называли Желтой Молнией. Хотя он был даже быстрее молнии! Перед глазами встает теплая улыбка и синие глаза, слишком светлые и… понимающие. Шисуи улыбается грустно — у его дочери такие же глаза. Наруто затихает. Впрочем, ненадолго. — Ано… Ши-кун, а какое прозвище могло бы мне подойти? Шисуи морщится в притворном гневе: — Не называй меня так! Она видит притворство — и смеется. Смеется заливисто и громко, наполняя весь лес рассыпчатым хохотом. И Шисуи улыбается. Хотя и не собирался. — Химе. Тебе подошло бы это прозвище. Тогда она возмутилась: — Оно же совсем не боевое! А я — буду воином! Шиноби! Шисуи в тот момент был до безумия рад, что она не видела лица. Подделать голос не составило труда, но вот с лицом так бы не вышло. Он всегда был слишком эмоциональным. — Да, конечно. Рикудо, как он не хотел этого! Как он не хотел пачкать эту светлую девчонку в грязи и крови мира шиноби. Но растоптать ее мечту было бы куда большим ужасом. И он выдавил: — Да, конечно. Тогда как тебе… Солнечная Химе? — Но это тоже совсем не боевое! — А «Желтая Молния» — боевое? Хохот и громкие возмущения долго не заканчивались. И это было чудесно.

***

Узумаки Наруто, Седьмая Хокаге — «Солнечная Химе», ушла за Грань тихо и легко, в один погожий день. На ее похоронах ярко светило солнце, пели птицы и плакали люди. Шикамару Нара, зачитывая ее послание на случай собственной смерти, запнулся лишь один раз — в конце. И не грустите сильно, я вас прошу. Повторю слова моего старого-старого друга… Живите. Всей душой. Живите на всю катушку, заводите друзей и врагов, ешьте вкусную еду, пейте крепкие напитки — но не часто! — и будьте счастливы. Шисуи, я иду. Солнечная Химе уходит на покой. В конце концов, даже мне положена пенсия. Узумаки Наруто ушла из жизни, не оставив ни одного наследника. Ее сердце осталось в руках высокого, кудрявого и неприлично довольного парня. Шисуи Учиха ждал свою Химе уже очень долго.