Будь счастлив

      Аристия изменилась, Аллендис это видит. Его леди, рассказывающая о своей грустной прошлой жизни, сейчас променяла все на любовь императора. Променяла и их с герцогом Ласс. После свадьбы с Руфелисом, к сожалению, их общение свелось к нулю. Под боком вздыхает Карсейн. — Сорняк, как думаешь, она счастлива? — разглядывает свой меч, не желая поднимать глаза. Ему нравятся люди, как мечи. Аристия перестала быть такой. Аристия стала обычным прекрасным цветком в саду, очередным драгоценным камнем в сокровищнице дворян. Аристия Пиония ла Моник стала Луной империи. Грусть и боль сжирала изнутри. Их детское счастье было таким недолгим. — Наверное. — мужчина пожимает плечами, мельком осматривая документы. Иногда они с Карсейном собираются, чтобы немного выпить. Оба все так же не выносят друг друга, но с кем же еще будет удобно душевно пострадать, как не с человеком, чье сердце так же разбито той же девушкой? Белый шоколад, клятва, недолгие тренировки — все это часто всплывало у него в глазах.       Мужчина осматривает Карсейна, откладывая очки на стол. Герцог Ласс все такой же несносный, с красными, будто огонь, невообразимо-растрёпанными волосами. Рядом с ним стоит полупустой стакан с каким-то невообразимо дорогим виски. Теперь они могут позволить себе дорогой алкоголь, но какое от этого удовольствие? Вливает в себя обжигающий горло напиток, кривясь от вкуса. Верно, Аллендис не любит виски, но покупает его, ведь эта дрянь является излюбленным напитком Карсейна. В руках герцога Ласс светом переливается клинок. «Такой же, как когда-то был у Тии, да?» — эта мысль пронзает не только разум, но и, что самое главное, сердце Аллендиса.       Аллендис не пьянеет, в отличии от Карсейна. Сняты пиджаки, снята форма, обозначающая защиту — остались лишь брюки и белая рубашка. Вот так Ласс и прислоняется к спине мужчины, подсевшего к нему на подоконник, осматривая потолок. Почему-то Аллендис не возражает. — Сорняк? — командир второго отряда откидывает голову на плече герцога Верита. Тот скашивает на него глаза, но вместо пьяного взгляда видит лишь спокойное лицо. — М? — отвечает скорее из интереса, чем из-за желания. Пьяные люди излишне болтливы, но это всегда можно использовать. Бьет локтем в бок, казалось, уже задремавшего герцога Ласс, пытаясь вернуть его в их мир, дабы тот все же сказал то, что хотел. — Зови меня Сейн, а? — он посмеивается, зевая. Аллендис хмыкает, прикрывая глаза.       Говорят, эти двое — лучшие друзья, но мужчины-то знают, что ничего такого между ними нет. Герцог Верита не любит герцога Ласс, а герцог Ласс терпеть не может герцога Верита — вот это настоящий расклад дел. Оба без сомнений отбрасывают навязчивую мысль, что врут сами себе.

***

      Чаще всего они выходят из кабинета лишь поздней ночью, но во дворце все иначе. Сейчас всего лишь вечер. Мягкий свет освещает коридоры, по которым лишь иногда пробегают кланяющиеся слуги, пытающиеся идеально все подготовить к завтрашнему банкету. Аллендис фыркает, совсем не слушая рассказы Карсейна. На время фестиваля им даже отвели комнаты для проживания прямо во дворце. Да, канцлер и первый меч империи, значимые фигуры, следящие за порядком. Как мило, что Руфелис оказал им такую честь. Может быть, другие дворяне бы поубивали друг друга за такую возможность, но герцог Верита этот жест не оценил. Ему, Аллендису, эти подачки не нужны. Поворачивает голову к Карсейну, размахивающего какими-то бумагами с какими-то указами по поводу охраны дворца.       Мужчины разговаривают о прошлом, о том, как все могло бы случится, о фестивале и гостях. Темы плавно перетекают из одной в другую. Карсейн иногда толкает канцлера в плечо, посмеиваясь. Уже какой год они проводят именно так, ничего не изменяя. Ни у одного из них нет девушки, остывает и любовь к Тие, превращаясь в застывший шрам.       Кланяются, сталкиваясь с Аристией. Она выглядит чудесно, но Верита понимает, что ему уже почти плевать. Даже от герцога Ласс сердце бьется куда сильнее. Карсейн все еще упорно пытается встретить ее взгляд, Аллендис лишь едко улыбается. Чувство, будто кто-то режет его изнутри, похоже, пропало полностью. Кто бы мог подумать, что их клятву «рыцаря и леди» предаст именно Тия?       Как только фигура императрицы скрывается за поворотом, Карсейн подходит к окну, судорожно открывая его. Больно, так больно. Прикрывает лицо рукой, не давая услышать слезы. Нет всхлипов, нет чего-то, что выдает его слабость, но герцог Верита все понимает. — Сейн… — встает сразу, даже не прикасаясь к нему. Это даже неловко, но Аллендис чувствует потребность поддержать этого глупца. Ответа не последовало.       Минута. Две. Пять. Герцог Ласс прижимает к себе Аллендиса, сковывая его объятиями. Карсейн прижимает голову мужчины к собственной шее, не давая увидеть падающие слезы. Тот лишь устало выдыхает, поддаваясь.

***

      Они проводят вместе действительно много времени. Даже когда воины королевства Ит вламываются во дворец, Карсейн спешит к Аллендису. Чертов Руфелис, как можно было сбежать без боя, оставив подданных на растерзание? Этот идиот даже не уведомил герцога Ласс о том, что предатели нападут, лишь убежал, не забыв взять с собой и Аристию. Забыл? Не захотел? Плевать, сейчас на это так плевать. Если Карсейн выберется из этой кровавой бани, то лично задушит Руфелиса. Вот только, он сомневается, что выберется. Криво ухмыляется, рассекая грудь очередному солдату армии королевства Ит.       Стены окрашивает кровь. Герцог Ласс желает сбежавшему Руфелису, чтобы тот горел в аду. Крики слуг и рыцарей его команды пронзают душу, каждый искренне проклинает корону империи. Это больно, он рос с этими людьми. Он видел, как отец тренировал этих рыцарей, он знает большинство слуг по имени. Человеческие тела падают на пол. Да, ведь никто не поверит, что императора здесь нет. Сердце пропускает удар. Казнят всех, казнят слуг, рыцарей и, конечно же, казнят канцлера.       Он пробирается к выходу, а после бежит по коридору, оставляя за собой кровавые следы. Влетая в главный зал, загораживает собой загнанного в угол Аллендиса, скрещивая мечи с нападающим. Убивает первого, второго, но врагам конца не видно. Пронзая горло очередного солдата, поворачивается к прижатому к стене Аллендису. Тот ранен в бок, но жизни это не грозит. Взгляд канцлера мутный, ему действительно плохо.       Карсейн нажимает на картину, продолжая отбиваться от врагов. Где-то здесь должен быть тайный проход, мать лично рассказывала о нем. Хрипит, чувствуя, что чужой клинок пронзает плечо. Он не выдержит, он не сможет победить их. Но Карсейн это не Руфелис, не Аристия, он не покинет своих товарищей, не сбежит с поля боя. Сколько верных стране рыцарей отдали свои жизни, сколько их крови забрызгало стены дворца. Карсейн из рода Ласс, а члены рода Ласс никогда не сбегают, поджав хвосты.       Стена отодвигается, а Аллендис цепляется за рукав защитника, второй рукой держась за кровоточащий бок. Они спасены, скоро они начнут новую жизнь. — Ну же, пойдем, Сейн. — тянет его, заставляя отступать назад, когда последний воин королевства Ит был убит. Оба понимают, что подмога для этих ребят не заставит себя ждать. Уже совсем близко слышно звон мечей.       Герцог Ласс оборачивается к нему, целуя в лоб. Аллендис смотрит непонимающе, отступает к тайному проходу, готовясь спрыгнуть. Карсейну больно. Болит вовсе не рана на плече, не порезы на теле, не синяки от ударов. Мужчина всматривается в глаза Аллена, стараясь запомнить такой родной образ. Он понимает, что видит его в последний раз. — Будь счастлив, Сорняк. — голубые глаза смотрят ласково, слезы подступают. В последний момент голос Карсейна все же дрогнул. По щекам скатываются солёные капли, губы дрожат. Чувствует, что сердце разрывается. Аллен не успевает возразить, не успевает даже обработать в голове информацию. Что этот вообще сумасшедший говорит? Счастлив?       Удар в спину. Герцог Верита летит вниз. Стена сдвигается обратно медленно и с по-ужасному скрипящим звуком, который звучит для Аллендиса, будто приговор. Сдвигается так быстро, выполняя оставить канцлера павшей империи одного в темноте, в безопасности. Последний луч, в котором мужчина видит такую родную улыбку Сейна, исчезает. Слезы накатывают, стекают вниз, забегая под грязную одежду. Рука отпускает раненый бок, даже не вытирая кровь. Хочется выть. — Сейн. — стирает пальцы о холодные камни, оставляя кровавые следы. Он лишь отдаленно слышит вскрики и звон мечей. Кричит сам, кричит, будто погибающий зверь. Он так и не успел ему признаться. Герцог Аллендис де Верита не успел сказать герцогу Карсейну де Ласс, что любит его всей своей черной душой.