Проситель

Других храмов в округе не было. Только обитель бога войны, что вознёсся на Небеса за довольно таки... жестокие вещи. Впрочем, об этом никто не задумывался. Стал Небожителем, и хорошо, не нашего, простых смертных, ума дело. Лорд Цин Цзин (или господин Шэнь Цинцю), говорят, был братом-близнецом прославившегося милосердием Шэнь Юаня. Про него, впрочем, история была другая, никак к этой маленькой деревушке с одним единственным храмом не относящаяся. В общем, храм был один, а молиться кому-то надо. Шан Хуа работал в лавке сладостей, так что и подношения у него были те, какие нашлись. Конечно, он был не уверен, что бога войны порадуют танхулу и сахарные кошечки-зайчики, но, как говорится, тащим своё добро. Молодой продавец и благовоний захватил, да только удовольствие было не из дешёвых, а бог, ходит молва, был невероятно капризен и придирчив. Просьба у Шан Хуа была несколько деликатная, но ничего не поделать: будь его воля, обратился бы к какому-нибудь другому богу. Да только нет их. Не уезжать же из деревни ради молитвы-другой? Тю! Бог войны (могли бы сделать богом литературы или ещё чего такого — знал же, не стоило всюду носить этот несчастный меч) лениво слушал лепетания младшего братца и думал, как бы убить одного назойливого демона — лезет к А-Юаню и лезет, будто мёдом ему намазано, — когда в голове пронеслось нечто странное. Вообще-то, молились ему каждый день сотни человек, но Шэнь Цинцю это успешно игнорировал. Просьбы однообразные, ну и пусть. А тут... «...даруй мне любящего мужа...» — просил неизвестный совершенно мужским голосом. Шэнь Цзю подавился. К нему и девы-то за этим не обращались... Что, собственно, за херня, проситель? «...пусть будет красивый и не бьёт меня...» «...он должен любить сладости...» «...читать мои рассказы...» «...и у него должен быть большой... кхем...» «...пусть у него будет очень большой член...» Шэнь Цзю подавился ещё раз, закашлялся, напугав брата, и как-то совсем не по-божественному выругался. У него просят что? «Я буду просить каждый день, пока не найду мужа. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!» Это была угроза? Шэнь Цинцю, могучий бог войны, слушал одну и ту же просьбу бесстыдного обрезанного рукава ровно сорок семь дней. На сорок восьмой терпение иссякло. Конечно, для Небожителя время течёт быстрее, да и что ему этот месяц? Но когда этот несчастный проситель приходит, способность абстрагироваться от молитв куда-то пропадает, и Шэнь Цзю готов взвыть от отчаяния. Ци-гэ смотрит с сочувствием и говорит, что человек, видимо, просит от всей души. «Да пропади ты пропадом со своими просьбами! — Хочет воскликнуть бог войны, но сдерживается; истерика ему не поможет. — Я же не какая-то волшебная исполняющая желания фея!» Да и при таком раскладе это было бы оскорблением для всех фей, и Цинцю всё же пришлось промолчать. Бог войны Лю Цингэ (та ещё мстительная сволочь) узнает о проблеме Шэнь Цзю случайно — милый, не умеющий держать язык за зубами А-Юань проболтался о том, что некто требует у старшего мужа с большим природным богатством. А-Цзю хочет взорвать небесный дворец Лю Цингэ, когда тот ехидно выдаёт: — Очевидно, шисюн нашёл себе специализацию получше. Освободи нишу богов войны настоящим богам войны, пока раздаешь мужей обрезанным рукавам! Тогда Цинцю понял, что надо что-то делать. Самый простой способ решить проблему надоедливого человека — убить его, но проблема состояла в том, что повода это сделать-то и нет. Лорд Цин Цзин, бог войны и великий тактик, лишивший жизни не один десяток человек и демонов, в замешательстве покрутил Сюя и вернул его на место. Пришлось идти за советом к Ци-гэ. Не то чтобы он был не опытным богом, но он и вознёсся-то три сотни лет назад. Не так уж и много — младше только Лю Цингэ да Му Цинфан (тот и вовсе проводил на Небесах свой третий год, и его неизменно считали младенцем по сравнению с остальными богами). — Если я хочу обратиться к смертному, я являюсь ему во сне. — Сказал Юэ Цинъюань с каким-то отеческим умилением, и Шэнь Цинцю, уходя, плюнул на его газон. Исключительно ради сохранения чувства собственного достоинства. А-Юань выглядел неодобрительно. То была пасмурная, дождливая ночь. Луна скрылась за тучами, и всё, что видел Шан Хуа из своего ветхого домишки — сплошное чёрное марево. Человек, не подозревая, что ждёт его, стоит опустить голову на подушку, накрылся тонким серым одеялом, свернулся клубком и глубоко вдохнул. А потом... А потом было яркое, слепящее глаза белое пространство и величественная фигура в дорогих одеждах, что держала меч в одной руке. — Ты! — Гневно выкрикнуло наваждение. — Я что, похож на какую-нибудь богиню семьи и любви?! Мало того — обрезанный рукав! Что за наказание?! Приказываю — никогда больше не приходи в храм лорда Цин Цзин и не обращайся с бесстыдными просьбами, ты меня понял?! Шан Хуа спешно кивнул, боясь, что ему что-нибудь отрежут, и говоривший мигом изчез. Тогда он подумал, что этой страшной ночью ему приснился очень странный сон. Впрочем, даже подумай он, что кто-то в самом деле угрожал ему, он бы не послушал. В конце концов, кто он такой, чтобы взять и сдаться? Кто вообще может запретить ему молиться в храме? Вечером того же дня Шэнь Цзю удручённо слушал монолог о том, что некий невероятный красавец накричал на человека во сне, поэтому богу стоит так же избавить его от странных видений. — Попробуй выразиться конкретнее. — Предложила Ци Цинци, которая была довольна проблемой собрата: она определённо не должна быть единственной богиней с оружием в руках, которую просят о муже и семейном счастье. — Люди ведь довольно глупые. Шэнь Цинцю кивнул. Его человек определённо был глуп. Ах, это не было бы проблемой, если бы он мог не! Слышать! Его! Чертовы! Молитвы! — Итак, я бог войны Шэнь Цинцю, лорд Цин Цзин, единственный и неповторимый. — Терпеливо представился А-Цзю и глянул на совершенно глупое лицо человека. — И я требую, чтобы ты прекратил приходить в мой храм со своими бесстыдными просьбами! Я не даю мужей, это не моя работа! Тем более я не покровитель обрезанных рукавов! Достаточно понятно, или мне стоит отрезать тебе руку?! — По-понятно! — Замахал руками нелепый человек. — А вы, может, уберете эту острую штуку от моего лица? Не то чтобы он не справился, но... «...ах, вы угрожали отрезать мне руку во сне! Это было так страшно! Помимо мужа, избавь меня от кошмаров, прошу, кажется, я слишком много смотрел на эту статую с мечом...» Шэнь Цзю понял, что оно умственно отсталое. «Но если можно, мой муж мог бы быть таким же красивым, как человек из сна? Пожалуйста?» У него что, дыра в голове? — Да что тебе от меня надо?! — Рявкнул Шэнь Цзю, топая ногой по пустому пространству сна. — Я говорил богу, что мне нужно. — Насупился Шан Хуа. — Ты бес! Настоящий Небожитель бы не стал злиться на прихожанина! — Я — бог, но я не дарую мужей! — Но женщины приходят! Почему мне нельзя? — Молитвы женщин не мучают меня каждый вечер ровно в восемь часов! Шан Хуа проснулся с мыслью, что ему нужно купить талисман против нечисти и повесить над кроватью. Кто-то определённо насмехается над ним, притворяясь богом! «...последние дни были ужасны...» — Я что, личный дневник?! — Выкрикнул Шэнь Цзю, напугав поющих в саду птиц. «У меня никак не получается познакомиться с кем-нибудь... С тех пор, как я понял, что не смогу любить женщину, я ни с кем не могу поладить. Даже приёмная семья выгнала меня... Но это было так давно! Я справлюсь, если буду упорным, поэтому исполни моё желание, ладно? И спаси меня от нечисти в моём доме, я совсем не могу спать!» «Это сентиментально, — подумал Шэнь Цзю, — но лучше бы ему даже не пытаться разжалобить меня.» — Ещё одна молитва, и я обрежу твои волосы! — Гаркнул бог прямо в лицо человеку, прежде чем тот проснулся в холодном поту. Тогда он подумал, что всё-таки спустит последние деньги на защитный талисман. Однажды Шан Хуа проснулся с короткой стрижкой. Волосы выглядели так, будто кто-то просто завязал их в хвост и рубанул чем-то острым, оставив на голове нечто весьма неприглядное. Тогда Шан Хуа долго рассматривал своё отражение в воде для умывания, а потом окунулся в неё лицом. Новость, что некто из сна в самом деле оказался богом, шокировала меньше, чем полное отсутствие его чести прямо с этого самого утра. Шан Хуа всегда мастерски делал вид, что у него всё хорошо, так что и сегодня он вымученно улыбался, ловя потрясённые и неодобрительные взгляды людей на улице. Ах, неужели он правда заслужил? Хороший повод, чтобы поплакать впервые с тех пор, как его выгнали из дома, да? «Я никогда больше не буду молиться.» — пообещал Шан Хуа, оставляя на столе для подношений последний мешочек сахарных фигурок. Его предупреждали. Он заслужил, верно? Первое время тишина радовала. Шэнь Цзю хвалил себя за сообразительность; как тактик, он очень любил подобные методы. Он ведь просил по-хорошему — теперь это исключительно проблемы назойливого человека! Потом он понял, что привык уединяться в восемь вечера, чтобы послушать бессвязное лепетание и позлиться. Но злиться теперь было не на кого. — Ты сделал что?! — Ужаснулся Му Цинфан, ещё недавно человек, услышав рассказ Шэнь Цзю. — Ты же бог, шисюн, разве можно поступать так с человеком? Он же просто молился, ничего плохого не сделал! Ах, может это из-за моей неопытности... Но я действительно не понимаю тебя, шисюн. Шэнь Цинцю определённо перегнул палку. Проситель не появлялся в храме ни через неделю, ни через месяц — бог ждал. Он же не собирался сдаваться раньше. Что теперь? Думает, что на очереди его конечность? Кажется, этот глупый бог в самом деле скучает по человеку... Это была профессиональная ошибка! Ну не такая же серьёзная — всё можно исправить, пока он не трахается с демоническим королём, как его брат! Когда Шан Хуа увидел знакомую фигуру, окружённую лёгким свечением, он понял, что замечательный цветущий сад с беседкой ему снятся. Шэнь Цзю придирчиво осмотрел чужую причёску и понял, почему в детстве Ци-гэ не доверял ему ножницы или расческу — удалось постричь человека ему весьма сомнительно, а тот, похоже, ничего не менял. — Я извиняюсь за своё недостаточно профессиональное поведение. — Со скрипом поклонился Шэнь Цзю и услышал удивлённый писк. — Я буду рад, если ты будешь обращаться ко мне и молиться в моём храме. Человек отступил на шаг. — ... — И я мог бы достать для тебя зелье роста волос? — А что на счёт моего желания? — Наконец с сомнением спросил Шан Хуа. — О, — выдохнул Шэнь Цзю, — я... Я не знаю, кто мог бы стать твоим мужем... — Это не проблема. — Пожал плечами человек. — Я знаю.