***
Очередной прекрасный день. Солнце вновь ярко светило, лишь изредка прикрываясь сизыми тучами, что проплывали мимо. Прохладный ветерок гулял по небольшим аллейкам. Обычный день, что ещё можно сказать? Где-то в северо-восточной части города с привычным, даже приятным, скрипом открылась дверь хорошо знакомой оранжереи, пропуская внутрь низкого блондина — лучшего работника сего прекрасного места. Быстро, отточенными движениями, он собрал блондинистые, специфически зелёные на концах волосы в хвост и, накинув привычный рабочий белый халат, он двинулся вперёд по коридору среди цветущих и пестрящих зеленью растений. Вокруг жужжали пчёлы, ставшие беспризорными на несколько недель. К слову, даже сам блондин не знал, когда вернётся «пчелиная мать» Беа, знал лишь то, что её депрессия* — это надолго. Подойдя к заветной двери, он привычным толчком открыл её, морщась от резкого химического запаха в этом помещении. То была лаборатория. Кстати, лаборатория была не только его рабочим местом: когда тот вошёл, на звук открытой двери обернулась смуглая девушка с фиолетовыми волосами. Пока она поправляла очки на аккуратном носике, в её глазах читался весь возможный спектр эмоций, который остановился на радости, когда она узнала вошедшего: — Господи, Спраут! Я думала, ты тоже меня тут кинуть решил. Всё в порядке? Обычно ты не опаздываешь. — Ну, не Господи конечно, но да, я собственной персоной. Волноваться не о чем: кину я тебя здесь только через свой же труп, а сегодня просто… будильник не услышал. — Закатив глаза, Спраут подошёл к своему столу, попутно стирая с него микроскопический слой пыли. На самом деле всё сказанное им — ложь чистой воды. Да, он и правда никогда не опаздывал, а тихую вибрацию будильника по утрам способен услышать даже за три тысячи километров. Да и уволиться, оставив коллегу пахать одну, он хотел уже давно, даже зная, что трупом он станет как раз после этого. Однако и правду сказать язык не поворачивался, потому что зачем быть честным, если ответ на настоящую причину будет холодным и безразличным. Вообще за свою жизнь Спраут понял, что лучше держать в себе свои отрицательные эмоции, постоянно улыбаясь на людях, ибо только таким его и примут: оживлённым, улыбчивым, многословным. — Ясно всё с тобой… Постарайся в следующий раз услышать, ладно? Кстати у нас тут росток помирать собрался, разберись, что там с ним. — С этими словами она кивнула на маленький росток с пожелтевшими листьями. Конечно, Спраут предполагал, что всё дело в недостатке освещения, но не было лишним проверить. <…> Чуть позже дверь оранжереи снова скрипнула, позволяя уставшему от жизни Росточку выйти на улицу, имея счастье снова распустить волосы. Поговорить с Розой — начальницей, коллегой и подругой — об увольнении не представлялось реальным, именно поэтому Спраут просто отпросился пораньше, быстро придумав уважительную причину. И сейчас, когда на часах всего шесть часов вечера, он тащился в свою родную южную часть города, где дома его снова встретит давно не успокаивающий зелёный цвет. Идя по уже хорошо знакомой дороге, Спраут полностью застрял в собственных мыслях, пытаясь понять, где и когда он не туда свернул, что сейчас его жизнь больше похожа на день сурка. Если, конечно, это именно день, а не сгусток непонятного времени суток. Каждый день Росток переживал одну и ту же ветвь событий: двадцатиминутная дрёма вплоть до будильника, что заменяла полноценный сон, а потом сплошная работа. И с каждым днём менялось лишь одно: количество сдерживаемых эмоций. И сказать, что Спрауту проживать так день за днём абсолютно нормально, и он не хочет выбраться из этого замкнутого круга — соврать по-чёрному. Из своих мыслей он смог выбраться, только столкнувшись с кем-то. — Извините… — Только и смог выдавить из себя Спраут, обходя вообще-то знакомого ему человека. Он мог бы спокойно продолжить свой путь, если бы не знакомый голос позади: — Спраут, мелочь ты такая! Ты куда пропал вообще? — Лишь обернувшись и приподняв голову, Росток смог понять с кем ему посчастливилось встретиться. Эти растрёпанные волосы, серые глаза, которые сейчас можно было лицезреть из-за отсутствия очков, ну и конечно же эту красную куртку и рост фонарного столба Спраут узнает из тысячи. — И тебе не хворать, Вольт, тюльпан ты краснопёрый**. — натянув улыбку, Спраут подошёл к другу чуть ближе, ибо не орать же через пол-улицы. — Слушай, прости, конечно, за вопрос, но ты что тут вообще делаешь? Я к тому, что ты в это время в оранжерее крутишься. Случилось чего? — Взгляд Вольта в этот момент был более чем обеспокоенный. Спраут знал: врать этому человеку почти бесполезно, но всё же ещё шире натянул улыбку: — Нет. Всё хорошо. Просто отпросился пораньше, вот и всё. — Но в то же время ты никогда не отпрашиваешься просто так. Да и к тому же у тебя на лбу написано, как у тебя всё хорошо. — Волна смотрел на друга с еле заметной строгостью. — Слушай, чего ты пристал ко мне? Разве тебя волнует причина, по которой я сейчас стою здесь? — Спраут грустно отвёл взгляд, краем глаза наблюдая, как друг садится на ближайшую скамейку, взглядом указывая сесть рядом. — А теперь просто нормально скажи, что в твоей жизни произошло. — А что, если нет? — Спраут исподлобья смотрел на друга, пытаясь понять, какого чёрта он сейчас пытается выбить из него хоть слово. И как бы Росток не хотел дальше держать язык за зубами, он сам не заметил, как продолжил, осознание чего пришло довольно поздно. — Зачем мне вообще что-то говорить, если в ответ последует «Понимаю, хорошего дня» и на этом мы просто разойдёмся? Зачем вообще говорить о том, что на душе, если можно просто постоянно улыбаться в угоду другим?.. И знаешь, я на сто процентов уверен, что ты спрашиваешь… нет, скорее, допрашиваешь меня лишь из вежливости, а на самом деле тебе плевать, как и всем остальным. Не делай вид, что я нужен тебе, отличись от других хоть этим. Честно, в этот момент, когда Спраут бегло водил взглядом везде, стараясь не смотреть на Вольта, он ожидал чего угодно: крика, удара (хотя, за что? Оснований нет для этого), того, что он просто уйдёт, оставив Спраута наедине с собой. Однако нет. Рядом послышался тихий вздох, а после — такой же тихий монолог: — Теперь всё ясно. Знаешь, я могу понять тебя: гораздо легче найти того, кто будет смотреть свысока на тебя, тех, кому не всё равно — единицы. Но пойми, не все вокруг безразличные сволочи, найти того, кто поможет собраться когда ты сломлен всё же возможно, что, я думаю, ты и сам понимаешь. И тебе не нужно искать свою верную опору где-то далеко, она рядом, и я напрямую говорю о себе. Возможно, это слишком самовлюблённо с моей стороны, но это действительно так. Пойми, если я говорю, что ты нужен мне, то я не вру, ибо я люблю тебя далеко не дружеской любовью и считаю это достойным основанием. Ты всегда можешь выговориться мне и я всегда выслушаю и поддержу, просто знай это. — Всё время монолога, Вольт старался смотреть в глаза Росточку, в попытках установить зрительный контакт и смог уловить момент, когда по его щеке прозрачной змейкой пробежала слеза. Осторожно стерев мокрую дорожку, Вольт плавно сократил расстояние между их лицами, и, аккуратно, боясь напугать ненароком, коснулся его губ своими. Так невинно. Просто касание, не больше не меньше. Но в этот момент Спраут просто не понимал, что делать и куда деть себя. В голове шла война, чувства смешались. Он не понимал, что происходит и почему в груди заклокотало давно забытое щемящее чувство, закрытое на задворках памяти. Это доверие, но и не только оно. Ещё что-то тёплое, давно скрытое, но, оказывается не забытое. В ответ он лишь прижался к Вольту, утыкаясь носом куда-то в ключицу и вдыхая такой знакомый, почему-то ставший родным, терпкий запах крыжовника. <…> Вполне себе логично, что этот разговор изменил жизнь Спраута пусть и немного, но в лучшую сторону. Лишь один этот вечер напомнил Ростку о скрытой любви и лишь один этот разговор помог ему понять взаимность своих чувств. Теперь, когда в его серую жизнь ворвался тёплым лучом Вольт, разгоняя мрак вокруг, он понял: дальше будет лучше, ведь даже несмотря на всё, он смог довериться, смог найти того, кому не всё равно.***