Инфракрасный

Джимми знает, что он проигрывает Томми. Один. Неоново-красный ненавязчивый свет комнаты. Два. Хруст кубиков льда в запотевших холодных бокалах. Три. Тревожные первые ноты звучащей в баре музыки. Парни сидят в тускло освещённом помещении на протяжении последнего получаса, ожидая Томми. Джимми заметно нервничает, и с каждой минутой всё чаще поглядывает на дверь, пока старшие, не обращая на него никакого внимания, подливают себе алкогольные напитки. Томми, как всегда, опаздывает. Джимми удивлён тем, что сам пришёл вовремя. Он несколько нелепо дёргает ногами под столом, чувствуя, будто что-то не так, как должно быть. Джимми скованнее, чем обычно. Будто он надел рубашку сегодня задом наперёд. Хочется вырваться из незримых тисков. Но всё, что он делает, — заведомо неправильно. Когда за Томми наконец скрипит дверь, глаза Джимми будто ослепляют янтарно-алые блики. Он снова воодушевлённо дышит легкостью и свободой. Внутри взвивается неистовая, наивная нежность. Вспотевший от жары, Томми воровато озирается в поисках свободного места. Джимми постукивает ладонью рядом с собой, указывая старшему, куда можно сесть. Под напором восторженного, едва ли не щенячьего взгляда Джимми, Томми, словно загипнотизированный, всё же садится рядом. Спустя приветствия, привычные жалобы и пару стаканов спиртного всё становится на свои места. Гремит бодрое обсуждение предстоящих мероприятий. Потехи ради парни задирают Тоя и передразнивают пи'Аофа, который не пошёл с ними. Зи с Максом подыгрывают шуткам друг друга, а Джимми беззастенчиво сгибается пополам от хохота. Томми чувствует, как тонкая рука Джимми неожиданно по-свойски огибает его острое колено в полумраке. Томми кажется, словно если он присмотрится, то сможет даже разглядеть смазанные отпечатки пальцев Джимми на своих джинсах. Он смущённо улыбается, но лёгкий испуг так и блестит в его больших глазах горько-карим. — Пи'Томми, у тебя тут что-то... — вдруг тихо проговаривает Джимми, указывая на краешек губ своего старшего. Томми сразу же порывается найти место, на которое показал Джимми, но тот наскоро приближается и заботливо трёт чужой уголок губ кончиком пальца. — Что там? — Томми изо всех сил желает заполнить стеснительное для него молчание. — Твоя улыбка, пи'! — отвечает Джимми. Он смеётся и, непроизвольно, слегка наклоняет свою голову вправо, а его глаза, и без того узкие, совсем исчезают на мгновение. Растерянный Томми опрометчиво позволяет себе кинуть взгляд на губы Джимми. Он нервно сглатывает. Щёки горят, низ живота безнадёжно приятно отзывается жаром, а полные сомнений глаза торопливо бегают. Увлечённо смотря на колеблющегося парня напротив, Джимми обхватывает запястье Томми для того, чтобы через секунду переплести их дрожащие пальцы. Его внимательный взгляд словно шепчет мягкое "не волнуйся". Томми осторожно подпускает к себе Джимми, их глаза совсем рядом. Неугомонные сердца бьются в унисон, млея от пойманных крышесносных дыханий. Податливые губы Томми тонут в оазисе влажных, бесстыдно-жадных губ Джимми. Они оба теряют здравый рассудок, в надежде найти что-то более осмысленное и близкое. Пространства натонко касается иссера-седая поволока, всё вокруг будто затуманивает кисловато-пепельная пелена. Всё, кроме них двоих. Дальше нет никого. Лишь два сумасшедших взора, две пары беспощадных губ и два естества, переполненные неукротимыми чувствами. Вымазанный в монохроме внешний мир оставляет им только горячий, колючий, почти что ядовитый инфракрасный цвет. Цвет их прикосновений друг к другу. Цвет, которым они горят, в котором, плавясь, растворяются полностью. Цвет, который никто, кроме них самих, не видит. Всё тот же неоново-красный ненавязчивый свет комнаты. Три. Уже не слышно хруста кубиков льда в запотевших холодных бокалах. Два. В баре звучат тревожные последние ноты музыки. Один. Да, Джимми точно знает, что он проигрывает Томми. Но Джимми определённо не единственный проигравший.