Кружась в пустоте.

Сегодня море было спокойно на редкость. Обычно взволнованное, словно верный любовник, гонимый ветром страсти к своей ненаглядной возлюбленной, тихо и вальяжно. Лишь маленькие волны, будто игривые дельфины, периодически показывались глазу. Чистое, словно слеза младенца, оно отражало всю тяжесть и могущество небесного безоблачного покрова. Только мелодия маленькой волны, с небольшой высоты целующей морскую гладь да приглушённый шум прибоя приятно ласкали её слух. Не столько ласкали, сколько успокаивали, возвращали душевное равновесие…спокойствие. Спокойствие. Такое ценное, но столь недоступное. Она пощурилась от нахального луча солнца, так неприятно бросившегося ей в лицо. Песок приятно нагревался, даря тепло её мягким ладоням и аккуратным ступням. Свежий бриз дарил приятную прохладу. Жемчуг, аккуратно очерчивающий хрупкую шею, вбирал в себя небесное светило. Каждая жемчужинка была теперь домом для него. Её русые кудри слегка подрагивали, словно играя и дразня лопатки. Наконец-то он её нашёл. После года разлуки. Вот здесь! На безлюдном пляже. Это ли не чудо? Чёрный, словно перо вороны, силуэт, неспешно приближался к ней. Она напряглась. Повернулась. Перед ней был он. Её красивая мечта. Но в прошлом. -Здравствуй, Жанетта,-только и произнёс он. -Приветствую тебя!-чуть улыбнувшись вторила ему она. -Я думал что мы больше никогда не увидимся. -Ты оказался сильнее смерти! Он осторожно присел рядом с ней. С минуту посмотрел на неё, словно видел перед собой не старую знакомую, не недавнюю любовь, а неповторимый оригинал в картинной галерее. Она только и смотрела вдаль безграничного, казалось ей, моря. -Я выжил только благодаря тебе! Меня спасла любовь!-вдруг начал он. -Любовь сильна, но увы, не всегда способна спасти!-ровно произнесла она. -Меня спасли твои глаза!-продолжил он. -А его не спасла и моя любовь!-бросив сердце куда-то в пятки, молвила она. Он понял. Его сердце вдруг больно сжалось. -Ты о том ювелире?-процедил он, глядя на злополучное жемчужное ожерелье на любимой шее. -Не смейся над ним!-одёрнула его девушка. От одного упоминания о нём он уже был готов принять негласное и безоговорочное поражение. -Что в нём нашла ты, вдруг забыв обо мне? -Он любил меня. Я любила его. -Ты не забыла его… -Никогда! -Тебе так ценен его труд? -Ты не ведаешь о его головокружительном и тяжёлом труде! -В минуты одиночества я думал о тебе, не слыша свиста пуль… -В минуты одиночества я выкрикивала его имя. Судьба жестока с ним. Опять. Снова. И сейчас. И тогда она была к нему несправедлива, безжалостно бросая его мечты и попытки стать ей родным об острые скалы, превращая в безжизненное тело. -Пожалуйста, милая Жанетта, позволь мне танец. Только один танец! И вдруг судьба его благословила. Сейчас. В этот момент. Спустя пять жарких лет. Спустя пять холодных зим. Та вечность, подобно маленькой звёздочке в бесконечном космосе, ждала того яркого взрыва, дабы подарить жизнь новой, став сильнее. Новой. Красивой. И вот настал момент. Она, словно немного помешкав и подумав о чём-то, встала с мягкого песка. Вложила свои тонкие пальчики в его ладонь. Обвила рукой его сильную шею и посмотрела ему прямо в глаза. В его глазах жил океан, буря взволнованная его безбрежной любовью. В её-благородное, словно отдраенное с особой тщательностью, серебро. Сейчас их взгляды пересеклись и соединились воедино, сплетая невидимой нитью их сердца. Её стройная талия оказалась во власти его мускулистой, будто защищающей от чего-то, руки. Для него это было равносильно тому, как если бы он надевал ей, а в последствие любимой супруге, помолвочное кольцо на безымянный палец. Шаг вправо. Оба затаили дыхание. Шаг назад. Его можно было сравнить с робким выдохом, боящимся одним неосторожным движением погасить покорное хрупкое пламя, вспыхнувшее вдруг между ними. Снова шаг. Один назад. Теперь они кружатся в воздушном вальсе. Шум волн, так отчаянно погружающихся в любимую морскую гладь, вода, оставляющая влажные полосы на песке, были для них оркестром, преданно сопровождающих их танец. Увы, они не слышали его музыку. Сейчас для них играла другая: невзаимной, обжигающей, одинокой любви. Вместе они были пристанищем несбывшихся мечтаний друг для друга, одиноки вдвоём. В нём она видела лишь отдушину:маленькую, жалкую, лишь бы забыться хотя бы на несколько минут…заглушить ту боль потери любимого ей смуглого брюнета, который так любил её, оставив на память о себе жемчужное ожерелье. Он же хотел хотя бы на пару минут насладиться таким недолгим, но таким желанным единством со своей возлюбленной. Он полюбил её совсем недавно. Тогда, когда она обратила внимание на проклятого ювелира, внезапно укравшего её сердце. Это нечестно. Это больно. Она всегда любила лишь его, писала трогательные письма только для него, дрожала от одного лишь его прикосновения, от его приветствия была готова кричать от радости и нести невнятный бред. Ему это льстило. Он обожал это. Знать, что эта милая простушка так сильно любит его вносила в его жизнь нотки радости, сплетая из них мелодичную кантилену. Сейчас же он слышал от её сердца тихие, словно маленькие капельки дождя, минорные нотки. Она слышала вальс. Вальс его сердца. Минорный, мимолётный, лёгкий. Сейчас же вальс взаимной нелюбви и взаимного одиночества соединился в мелодию их сердец, затрагивающей тонкой нитью их невесомые души. Они кружились, даже не думая останавливаться. Кружились, не желая отпускать друг друга, словно прочно друг к другу пришитые. Кружились, уже не ощущая ничего. Только мелодию их вальса. Только о чувстве, вдруг вспыхнувшем между ними на какие-то несчастные минуты, кружась в пустоте…