Практическая орнитология

      Самые странные и сумасшедшие поступки Майского всегда были тесно связаны с неумеренным потреблением алкоголя. Чрезмерные возлияния не обязательно влекли за собой идиотские последствия, да и не так часто они случались. Однако несколько довольно ярких происшествий заставили его взять за правило: не перебирать! Чего только стоила спина, разодранная в первой увольнительной после окончания адской учебки ГРУ. Опьяненный свободой и несколькими бутылками портвейна он полез в ночном зоопарке кормить медведя печеньем. Разумеется, с целью произвести впечатление на свою даму вечера. Что могло в таких условиях остановить удалого героя? Трехметровый железный частокол, оплетенный снизу колючей проволокой? Да ладно! Девчонка не боялась разбудить сторожей. Хлопала в ладоши и смеялась, срываясь в ультразвук. Не иначе само провидение, питавшее слабость к бухим в хлам сотрудникам спецслужб, поставило Майскому подножку. Дало, так сказать, время одуматься. На пути к обиталищу хищника нога скользнула по металлу. В результате неудачной попытки перегруппироваться он съехал спиной по шипам оплетки. Его зазноба завизжала и почему-то бросилась прочь. Сергей отвлекся на мгновение, недоуменно глядя ей вслед. Негромкий рык за спиной заставил его обернуться. Медведь быстро сокращал расстояние между ними, радушно скалился в надежде на тесное общение. Такая перспектива испарила излишки алкоголя и обострила профессиональные навыки. Несмотря на боль в исполосованной спине, на счет раз-два-три он технично перемахнул обратно на безопасную территорию. Позже по долгу службы ему пришлось пережить многое, но в беспокойных снах он видел целеустремленный взгляд мишки еще на протяжении нескольких лет. Собственно, принятое правило с тех пор не нарушалось ни разу.       Накануне очередного дня рождения Сергей находился в гнусном душевном раздрае. Казалось, все в его жизни мешает всему и одновременно. Работа, сон, личная жизнь никак не помещались в один график. Да, что там личная жизнь. Даже просто со вкусом потрахаться в подходящем антураже становилось редким удовольствием. Котов регулярно уличал его в брюзжании и занудстве. Издевательски поднимая указательный палец, выносил приговор: кризис среднего возраста. За неизменный апломб интеллигенту в третьем поколении хотелось дать по морде. Сергей просто хмурился и сворачивал разговор. То ли, чтоб опровергнуть неприятный диагноз, то ли просто желая встряхнуться, в этот день рождения Майский решил позвать гостей. Старых друзей собрать не получилось бы — развела их судьба, раскидала по миру. К счастью, с коллегами по текущему месту службы ему тоже повезло. Несмотря на всеобщую постоянную загруженность работой, набралась отличная компания. Даже Танюшка и Оксана — во всех отношениях умницы и, несомненно, красавицы — согласились облагородить мужское общество.       Вечеринка удалась. Пусть не получился разгул, на который в самом деле и не рассчитывал Сергей, зато присутствовала душевность. Неспешные разговоры, гитара и танцы — спасибо их чудесным барышням за прекрасно проведенный вечер. В голове слегка шумело, настроение было приподнятым, когда он проводил гостей и принялся собирать грязную посуду. Скрюченное тельце спящего в угловом кресле Тихонова обнаружилось неожиданно. Майский и забыл, что его приволокла с собой Оксана. Вспоминалось лишь, как тот тер глаза и точно мечтал совсем не о предстоящем застолье. Умильность картинки просто вынудила немедленно гаркнуть «рота, подъем!». Если не слова, то зычность голоса оказала нужное действие. Тихонов вскинулся и звонко встретился с полом коленями. Спустя пару секунд синхронизации с действительностью раздался его возмущенный вопль: — Охуел? — Деточка, перепил? — этот тон Сергей включал только для Тихонова. Тот заражал своей вечной вертлявостью и несерьезностью, порой побуждая к глупостям. Иногда побороть искушение дернуть его за ухо или ткнуть пальцем под ребра не получалось. — Да, пошел ты. — Иван никогда не обижался всерьез, скорее делал вид. — Я даже стопки не выпил — отрубился. Ебаная ФЭС. Ни поспать, ни пожрать нормально. Он проморгался, и тарелка с недоеденной колбасной нарезкой целиком завладела его вниманием. — Я, это… поем, ладно? Хмельного Майского опять затопило умиление. — Конечно, кушай! — Он указал на подаренную бутылку Хеннесси Лайбрари. — Запивать будешь? — М-м! Давай! Первую дозу хлипкий программер принял не морщась под торжественный тост: — Ну, с днюхой, братан! Легкомысленное отношение к элитному коньяку немного огорчило, но неожиданная удаль вызвала нетрезвое восхищение. Так что именинник почти без иронии ответил: — Спасибо, братан! — и, прокатив по языку, проглотил свою порцию, тут же наливая еще.       Под действием алкоголя Тихонов становился еще более болтливым, чем обычно. Не переставая подъедать остатки магазинных салатов, он вещал о несправедливости мира и о гнете, под которым вынужден трудиться его интеллект. Коньяк он прихлебывал как компот. В молчаливой поддержке Сергей кивал головой и подливал. Честно говоря, суть монолога он уже улавливал слабо, хотя с каждым новым глотком волшебного напитка его уважение к собеседнику росло. Кажется, черта «перебрал» была пересечена несколько стаканов назад. Но, в конце концов, он дома, а завтра выходной, с которого начальство поклялось его не выдергивать. Шансы огрести неприятности в этих условиях практически равнялись нулю.       Из задумчивости вывел легкий толчок в плечо. Похоже, от него требовался ответ на какой-то вопрос. Сергей удивленно заметил, что они успели переместиться на диван, не забыв прихватить бутыль и стаканы. Он постарался собраться. — Чего? — Блядь, Майский, я спрашиваю, что сделать, чтоб девчонки любили? Выходит, тема уже перескочила на баб. Судя по жалобному блеску глаз основательно окосевшего Ивана, дела на этом фронте у него обстояли плачевно. Майский исполнился искренней мужской солидарностью и сочувствием. Пришлось напрячься, чтобы выдать связное предложение. — Тут харизма нужна, — изрек он, сам обалдев от пришедшего на ум слова. — Тебе легко говорить, лось здоровый. — Тихонов печально уставился на плечи Майского. — А у меня — вот. — Он беспомощно задрал вверх худые руки. — Э-э… — Майский пытался ухватить верткую мысль, — ты, понимаешь… ты не массой бери, а добавь строгости, суровости, что ли. А то сам как девка — тонкий и звонкий. Осоловело моргнув, Тихонов вскочил с дивана под громкий гогот. Хеннесси оставил силы на запальчивое: «Как девка???», но координацию отключил напрочь. Крепкие руки не дали завалиться назад. Зато вперед он грохнулся со всей дури, будто специально ускоряясь. Завозился неловко, отдавливая острыми коленями и локтями сразу все, и устроился верхом. Вот тут Майский пожалел, что нарушил самому себе данное слово. Ситуация явно выбивалась из потока рядовых. В паху разом сделалось горячо. Член вставал медленно и неотвратимо. Учитывая количество и градус потребленного бухла, уже сам факт эрекции поражал. А то, что спровоцировал ее своим копошением тощий пацаненок, и вовсе выходило за любые границы. И это был бы еще не конфуз, но все ошалелые мысли он озвучил вполне внятно. — То девка, то пацаненок, — Тихонов старательно выговаривал слова и алел ушами. Вместо того, чтобы убраться подальше, сполз ближе, едва не касаясь своим пахом натянутой ширинки. — Вообще у меня тридцатник на носу. — Совершеннолетний, значит, а краев не видишь. Как же ему объяснить, насколько быстро положение теряет двусмысленность. Безмятежная пьяная дымка уже слишком явно застилала глаза Ивана. Он кружил ладонями по бицепсам Майского и очарованно покачивал головой. Решение требовалось срочное. В бурном, далеко не мирном прошлом нынешнего майора чего только не случалось. Отупляющая скука казарм или ее противоположность — неунимаемая адреналиновая лихорадка после боевых операций одинаково требовали перезагрузки. Лучшим способом служил секс. К сожалению, зачастую женское общество было недоступно. Взаимная же товарищеская помощь не приветствовалась, конечно, но не осуждалась и не обсуждалась. Все это поросло быльем и к настоящему никакого отношения не имело. Впрочем, опьянение вошло в ту стадию, когда принимаемые решения казались абсолютно логичными, а завтра — это еще нескоро. — Ну, смотри, братан. Надеюсь, мы понимаем друг друга верно, — давая последний шанс захмелевшему гостю отползти подобру-поздорову, четко произнес Майский. — Ага. — Тихонов размытым взглядом смотрел ему в лицо и дергал за футболку. — Сними. Пусть залитый алкоголем, но еще живой здравый смысл твердил: совместная дрочка — это куда ни шло. Снятая одежда означала совсем иной уровень, такой интим — уже перебор. — Зачем? — Испачкаешь. — Плевать. — А мне переодеться будет не во что. — Иван встал и, по-цирковому рисково удерживая равновесие, выпутался из своих тряпок. Худой и взъерошенный со склоненной к плечу головой на тонкой шее — он больше напоминал трогательного воробья, чем взрослого парня. В его скорые тридцать не верилось. Как и в то, что он стоит именно здесь и сейчас голый и тоже возбужденный. Да и реальность реальностью только прикидывалась. Обстановка плыла и складывалась очертаниями в абстрактные узоры калейдоскопа. В фокусе оставался только слишком далекий Иван. Майский тряхнул головой и приспустил джинсы вместе с бельем, освобождая член. Хотелось, чтобы Тихонов вернулся обратно на колени. Ответственность за острую потребность дотронуться до хрупкого тела целиком лежала на накопленном недотрахе. — Тебя надо по-особенному пригласить? Иван улыбнулся неопределенно и сел сверху. Поерзал, придерживая в горсти яйца, и снова стек на диван. Смешно поморщился: — Сними джинсы. Или спусти ниже. Неудобно. От того, что им пытается руководить капризный воробей, Сергея разбирал смех. Но терпение заканчивалось, поэтому посмеяться можно будет позже. Снимать джинсы совсем он все же не стал, только скинул к лодыжкам, и притянул Тихонова. А дальше было быстро, стремительно и горячо. Аккуратные ловкие ладони надрачивали оба их ствола удивительно правильными движениями и именно в том темпе, который предпочитал сам Майский. Собственные руки казались громоздкими и неуклюжими. Не желая мешать и сбивать с ритма, он нашел им подходящее место: маленькие округлые ягодицы Ивана прекрасно подходили по размеру. Оргазм мощный и долгий завершил начатое алкоголем, окончательно отключая голову и врубая автопилот. Последним осознанным ощущением стала жесткая диванная подушка под щекой.

***

      Завтра началось слишком громко. Неизвестные двигали мебель по полу с мерзким скрипом, что-то падало и шуршало. С трудом унимая мучительное эхо в черепе, Майский разлепил глаза. Картина предстала бредовая и пока необъяснимая. По его квартире метался босой, раздетый по пояс начальник технического отдела Иван Тихонов. Объяснение не могло не найтись. Для облегчения раздумий Сергей вновь прикрыл глаза. День рождения — гости… Память возвращалась фрагментами. Вспомнился спящий в кресле Тихонов. Дальше всплыло, как они хлестали коллекционный коньяк. Теперь понятно, что он делает здесь с утра. На этом можно было бы остановиться, но прочие подробности минувшего вечера стремительно начали вспыхивать одна за другой. Жаркая общая дрочка на диване оказалась цветочками. Ему хватило энтузиазма оттащить беспомощно-расслабленного Ивана в душ. Отмывая их обоих от спермы, бережно прижимать к себе. Рассматривая, крутить в руках как куклу. Довольную куклу с улыбкой на все лицо. Хотелось побиться головой хотя бы о подушку. Память услужливо врезала сама. После душа он на плече отнес засидевшегося гостя в свою постель, где они возились и хихикали еще с полчаса. Возились. И хихикали. Скорбный стон набатом отдался в голове, заставив зажмуриться еще крепче. По крайней мере, спали они порознь. Хреновое утешение, но хоть так. Тихонов обрадовался признакам жизни на диване и мгновенно подскочил ближе. — Серега, адрес свой скажи. Мне на работу срочно! Такси бы вызвать. Продиктованный сиплым голосом адрес он вбивал в приложение, приговаривая: — Прикольно, я всего в квартале от тебя живу. Думал, геолокация глючит. А вчера так спать хотел, что даже не понял, куда меня везли. Вызвав машину, он требовательно уставился в глаза. — Слушай, я носки найти не могу. Все обыскал, только под тобой не смотрел. Будь другом, встань. Майский проклинал его противоестественную бодрость, но возражать сейчас был не в силах и с кряхтением поднялся. — О, отлично! — Очевидно носки действительно обнаружились на диване. Иван ветром унесся в соседнюю комнату.       Дверь за несносным Тихоновым наконец захлопнулась. Интересно, а что он помнил из вчерашнего? По его лишь немногим больше обычного растрепанному виду ничего не читалось. В любом случае, на этот раз точно все! Больше никогда! Даже в полном одиночестве в наглухо запертом помещении!

***

      Ну, было — и было. Работалось как всегда напряженно и много. Тихонов вел себя безупречно обыкновенно. Ничем не выделял Майского среди других оперативников, иногда сутки напролет буквально из воздуха добывая для них информацию. Тема неуставного контакта не всплывала. Возможно, провидение и тут отнеслось к Майскому благосклонно, стерев у неожиданного… хм… собутыльника пикантные воспоминания. Взаправду верилось, что и сам он сможет забыть неловкое недоразумение. За несколько недель рутина окончательно взяла свое. Мусорные баки, жертвы, хорошенькие свидетельницы — привычный круговорот лиц и событий восстановил прежний ритм жизни. Просьба подбросить усталого коллегу после работы полностью вписывалась в контекст будней. По пути же.       Ехали в тишине. Иван строчил в телефон, изредка кидая рассеянный взгляд за окно. Майский в свою очередь краем глаза посматривал, как быстро и ловко его пальцы бегают по экрану. Неведомая херня плавно подкатывала под дых. В паху ощутимо скрутило, и недотрах на сей раз был абсолютно ни при чем. Утром на работу он поехал из постели миниатюрной блондинки, смешливой и очень перспективно настроенной. — У меня вообще никак с эмпатией, но от тебя конкретно фонит. — Тихонов погасил экран телефона. — Ты спроси, я же вижу, что хочешь. Хочет. Хочет? Прекратить этот пиздец он хочет, вот что. Может, и впрямь стоит проговорить, выпустить всю дурь. — Скажи-ка, Ваня, часто ли ты пьешь крепкие коллекционные напитки? — Вопрос получился сильно издалека, но с чего-то начинать надо было. — Ты спрашиваешь, не отшибает ли у меня после них память? Нет. Догадливый мелкий поганец мельком глянул на ширинку Сергея и снова сосредоточился на телефоне. Только уши у него порозовели. И все? Выпустил дурь, блядь, точнее не скажешь. Задвинутые усилием воли дальше далекого воспоминания проносились перед глазами. Встало почти до боли. Скрипнув зубами, Майский постарался все внимание перенести на дорогу. Тем более, они уже ехали по району, где, как оказалось, жили оба. — Показывай, куда рулить. — Ого, ты меня прямо до дома доставишь. Супер! — Иван оживился и сунул телефон в карман. — Сразу за тем светофором направо.       Майский притормозил у указанного подъезда. За разумное желание сходила только мечта о холодном душе. — Зайдешь? — Тихонов не торопился захлопывать дверцу, торчал лохматой башкой внутри салона. — Коньяку нет, есть чай. Будешь смеяться — коллекционный, реально офигительный. Ни за что! Выпихать невозможного воробья и по газам! Домой, под холодный, горячий, какой угодно душ и спустить наконец. — Ну, пойдем, угостишь. Только припаркуюсь нормально. — Да, ебаный же в рот, кто это сказал?       Прихожая у Тихонова была заставлена старомодной мебелью. Массивный шкаф почти упирался в потолок, рядом стоял такой же основательный комод. На этот комод Сергей и усадил хозяина квартиры. Тот не сопротивлялся, не возражал, но и ничего не предпринимал. Только нахохлился, смотрел выжидательно, покусывая нижнюю губу. Две секунды такого взгляда, и у Майского погорели все предохранители. В голове защелкал обратный таймер. Если не успеть расстегнуть ремни, не повыковыривать за утекающие мгновения болты из петель, то рванет — мало не покажется. Иван включился мгновенно и с азартом. Подхватывал на лету каждую инициативу. Вскинул руки, давая стянуть с себя футболку. Озабоченные подростки, честное слово. Последний шанс притормозить и немного разобраться с происходящим вот-вот будет упущен. — Так, стоп, — Майский выдохнул. Нет. Нельзя вот так взять и перевернуть нормальную жизнь с ног на голову. Не спьяну учудить, а по пути с работы лезть в штаны друг к другу — не дело! — Вань, ты вроде не педик? — А? — Тихонов захлопал глазами. — Ну, нет. Ты чего вдруг? — Вот и я нет, не понимаю твоего спокойствия, — от собственного рыка Майский поморщился и убавил громкость, — дурдом же. — Ладно тебе, будь проще. Между прочим, существует теория, что все люди изначально бисексуальны. — А ты не боишься, что я тебя — изначально бисексуального — разложу и выебу? — Вообще-то не особо. Ты большой, но добрый, пацаненка не обидишь. — Надо же, и это помнил, ехидина. — Я изучил теорию вопроса, подскажу, как все сделать правильно. Последнее было выдано с очень серьезным видом. Майский подавился воздухом. Он изучил теорию! Охренеть! Интересно, по каким источникам? Возбуждение потеснилось, уступая любопытству. — Подожди. Ты смотрел гейскую порнуху? — Отчетливо представился Тихонов перед экраном ноута. По-рабочему сосредоточенный, но без штанов. — Немного, хотя она малоинформативна. Почитал кое-что. И я все-таки биолог. Ты действительно хочешь меня выебать? Стервец даже не покраснел. Становилось предельно понятно, что горящие уши свидетельствовали вовсе не о смущении. Вероятно, у бесстыжих воробьев это было явлением того же порядка, что и упругий член. Сергей все еще пытался выкинуть из головы образ занятого просмотром порно Ивана, пока тот рылся в недрах своего рюкзака. — Если хочешь, то нам это понадобится, — он щелчком пальцев вывел Майского из транса. Назначение предметов в его руках сомнений не вызывало. Только вот с Тихоновым ни пачка презервативов, ни тюбик с недвусмысленной надписью «Lubricant» никогда не ассоциировались. — И давно ты с собой это таскаешь? — Веселье набирало обороты. Обстановка в их отделении для острых психических разрядилась, но до выписки было, как до Мадагаскара. — Не очень, — птичий кивок и усмешка, — зря? Его учили: если недостаточно вводных, подключай опыт и инстинкты. Поэтому Майский просто снял Тихонова с комода. — Ну, веди в дом, что ли. Иван махнул рукой в сторону единственной комнаты: — Туда, у меня не заблудишься. Я в душ, быстро.       А вот это очень знакомо. Сергею не раз приходилось коротать время за чтением женских журналов в ожидании очередной прелестницы из ванной. В небольшом помещении печатной продукции не наблюдалось. Собственно, кроме дивана и оборудованного немыслимым количеством техники рабочего места не наблюдалось вообще ничего. Но заскучать он не успел, Тихонов справился с водными процедурами быстрее его бывших дам. Вышел он в полотенце, намотанном на бедра.       К ебеням полотенце. Даже у самых худеньких девушек имелись особо мягкие и нежные места, которые так приятно ощущались под ладонями. Иван был весь твердый, угловатый, каким и запомнился с того праздничного вечера. Но это нисколько не отбивало желания тискать его и ловить каждую реакцию. Отбросив ромашку «можно-нельзя», Майский решительно прижался губами к его рту. Вместо нежной упругости и игривости — жесткий ответ и покалывание щетины. От новых впечатлений вело посильнее, чем от выпитого залпом Хеннесси. Позволяя Тихонову избавить себя от одежды, он докружил их обоих до дивана. Отработанной аккуратной подсечкой уронил его в разбросанные подушки. Привычные движения, другой отклик. Так твердо навстречу, но неуступчиво и все равно в унисон. Противоречия сносили башню нахрен. Пальцы, только что исследовавшие нити шрамов на спине, исчезли. Иван вывернулся и встал на колени, опираясь предплечьями на спинку дивана. Прогнулся в пояснице, выпячивая зад. Откровенно и вызывающе похабно — видно, успел набраться во время своих изысканий. Майский провел ребром ладони ему между ягодиц, слегка надавил большим пальцем на плотно сжатую дырку. Предвкушалось, как внутри должно быть узко и жарко. Проблема обозначилась вполне практическая: он не представлял, каким образом его член сможет там поместиться. Про отсутствие эмпатии Тихонов врал, паршивец. Слишком уж безошибочно угадывал мысли. — Сначала так, — он выдавил прозрачный гель из тюбика. Твою ж… Сергей завис, глядя как тот пальцем скользнул в себя и обратно. Ебучий, мать его, гипноз, ничем другим не оправдать физическую невозможность отвести взгляд. — Давай сам, я уверен, у тебя получится, — Иван снова вернул руки на спинку дивана, — вперед, товарищ бравый майор. И правда, чего тянуть. Майский щедро выпачкал свои пальцы в смазке и погладил сморщенную кожу вокруг отверстия. — Ваня, я не понимаю, откуда у человека в твоем положении столько ехидства. — Вот можешь не верить, — Тихонов смотрел из-за плеча, — вообще ни капли ехидства. Просто не умею в таких случаях просить. Давай уже. Верить или нет в такую ерунду — вопрос сейчас вообще непринципиальный. Главное, в то, что Иван ждет от него активных действий, верилось безусловно. И это подстегивало и будоражило, несмотря на худосочность подставленных ягодиц. — Сейчас, подожди, я сейчас. Собственный палец входил скользко, но туго. Совсем не похоже на затягивающее влажное женское нутро. Чуть только движение стало свободнее, последовала придушенная команда: — Еще. Командует воробей, и не ослушаться ведь. Дурдом и есть. Не пропускать вдохи и выдохи получалось только на осознанном контроле. Два пальца вошли с трудом, но Иван дернулся навстречу, насаживаясь. Десять, пятьдесят, тысяча секунд медленных движений туда-обратно — и, наконец, приглашение: — Хватит, давай по-настоящему. Только спокойнее. Следуя инструкциям, Сергей вынул пальцы, надел резинку и плюхнул еще порцию смазки. Толкнулся головкой на пробу — так охуительно узко, что даже чересчур. Тихонов завел руку за спину и подтолкнул его к себе. Слушаясь и дурея от ощущений, Сергей натянул на свой член маленькую задницу. Блядь, блядь! Слишком резко. Ему точно больно! Задыхается, почти хрипит на вдохе. — Вань, ты как? — Абсолютно деревянная под ладонью спина напугала до усрачки. — Что сделать? — Можешь пару минут не двигаться? Не вопрос, он часами может не двигаться. Майский замер, в холодном поту пытаясь справиться с собой. Зачем он в это ввязался? Можно подумать для преодоления сраного кризиса среднего возраста ему не хватало почувствовать себя насильником. Он представил, как заворачивает замученного бездыханного Тихонова в покрывало, а сам набрасывает капюшон и тенью сбегает в глубокое подполье. Хрен знает, до чего могло бы дойти подстегнутое паникой воображение. — Ты ужасно громко думаешь. — В непривычно лишенном звонкости голосе Ивана совершенно точно звучал смех. Зараза! — Нормально все. Просто привыкнуть надо, на практике это оказывается сложней. Подрочи мне. — Даже представить не мог, какой ты на самом деле бесстыдник. — Стараясь не шевелить бедрами, Сергей нащупал заметно опавший член Тихонова. Погладил, задвигал аккуратно рукой, с облегчением улавливая отклик. — Да, и ты с неожиданной стороны открылся. Язвит — наверное, действительно ничего страшного. И расслабился, кажется. В самом деле, это же секс, а он не прыщавый пацан, чтобы так растеряться. Что там лучше всего срабатывало с девчонками? Сергей попробовал на вкус гряду острых позвонков — солоно, повозил губами по шее. Легкая дрожь в ответ подтвердила правильность выбранного пути, значит, можно продолжать. Мягкий укус в горячее ухо вызывает вздох и чуть заметное движение навстречу. Ускорить раскачивания помогает поглаживание твердого плоского живота. На сиюминутный порыв царапнуть пупок Тихонов запрокидывает голову и шипит. Птичье горло беззащитно и уязвимо, а перекатывание кадыка хочется проследить пальцами. Теперь толкнуться самому, подстраиваясь под установленный ритм. Прижать, отодвинуть, снова притиснуть к себе. — Чего хочется? Говори, я не умею угадывать, как ты. — Рукой сильнее и чуть вверх внутри — только что так классно попал. Ну, давай же! Сбивчивый речитатив отвлекает от желания сорваться в беспорядочную долбежку. Собственное возбуждение отходит на второй план. Он слушает слова и отзыв тела под собой, старается им следовать. — Продолжай. Нет, не так. Вот ведь птица требовательная неуемная. Тихонов своей рукой направляет и ускоряет движения его руки на члене. И если Майский правильно истолковывает признаки, до финала остается недолго. Наконец можно перестать сдерживаться. Подхватив эстафету, поймать собственный оргазм, размазывая по тощему животу вязкую сперму. Тихонов взмокший и дышит через раз, но все равно его тянет высказаться: — Чаю? Или… Где там болтливый рот? Заткнуть мокро поцелуем, удовлетворенно гася языком вибрацию оборванной фразы.

***

      Об альтернативном взгляде на мир компьютерных умников Майский догадывался. С Тихоновым ему выпала возможность это прочувствовать в полной мере. В частности, Ивана ни капли не волновала общая ненормальность их взаимоотношений. Совсем, ни с одной из сторон. — Я не понимаю, чего ты паришься, — в очередной раз подлавливая Сергея на слишком громких мыслях, мотал он головой. — Тебе стало сложнее жить? По-моему, все норм.       В определенном смысле это была более, чем правда. Жить-то как раз стало гораздо удобней и приятней. Регулярный и качественный секс вообще способен творить чудеса. Но на службе Майский порой испытывал некий дискомфорт. Душевный подъем и перемены в настроении заметили и коллеги. Никто не сомневался, что причина в таинственной незнакомке, согласной принять ветреного майора со всеми его особенностями. Даже Петрович однажды заговорщицки подмигнул и поинтересовался, скоро ли свадьба. Сергей балагурил, отшучивался, открещивался и на всякий случай старался держаться от Тихонова подальше. Мало ли — в неформальной обстановке крышу и ширинку рвало у них обоих с поразительной стабильностью. Удивительно, но только в неформальной. Никаких неуместных желаний в рабочее время Иван не будил и сам не проявлял крамольного интереса. Наверное, профессионализм не так просто проебать. И тем не менее, Майский дергался. Сильнее он задергался, когда узнал о планах начальства снова использовать Тихонова в качестве засланного казачка. Ну какой из него агент под прикрытием? Возложенные на него задачи он, конечно, выполнял. Только вот каждый раз влипал задницей в несоразмерные с ее габаритами неприятности. И всем точно спокойней, если Иван катается на стуле по лаборатории, а не изображает компактную версию Бонда. Сергей решительно направился к кабинету Рогозиной. Он на полном серьезе намеревался втолковать ей, что не место тепличным теоретикам в тылу врага. А ему лично надоело вытаскивать помятого Тихонова из разнообразных подвалов. При подходе к буфетной он услышал голоса и на шестом чувстве притормозил. — Брось, Коля, все будет хорошо. Майский его прикроет. Он из кожи вон вылезет, но Ивана в обиду не даст. — Это точно. — И смотреть не стоило, мать его-Круглов улыбался. — Ладно, убедила. Так! Ебучая ФЭС. Он сомневался, что обрывок разговора вообще прилетел ему в уши случайно. Сделав разворот, Сергей пошел прочь, по пути набивая текст в мессенджере: «Они знают». Спустя пару секунд его трубка зашлась чириканьем, принимая стайку ответных сообщений. «Ну и что?». «Тебя кто-то обижает?». «Только скажи — и я бегу». Трепло ехидное. Скорее всего, тихоновский пофигизм передавался половым путем и обладал эффектом накопления. Действительно, ну и что? Наверняка, существовала точка зрения, с которой их отношения выглядели заурядными. Майский еще раз развернулся. Он в любом случае был против идеи подставлять Тихонова под возможные орудия преступления при форс-мажорном исходе. И он обязательно донесет это до сведения руководства со всей категоричностью!