Память

Утро для Диппера началось с того, что он почувствовал, как саднит руку. Поранился он еще во время Странногеддона, и теперь, несколько дней спустя, полученные раны давали о себе знать. Они не были опасными, просто постоянно отвлекали на себя и сильно этим раздражали. Мальчик посмотрел на соседнюю кровать. Мэйбл еще спала, смешно закутав голову в одеяло и при этом выставив ноги. Перевел взгляд на потолок. Хижину в порядок привели за считанные дни благодарные лесорубы, так что в ней будто бы ничего и не изменилось. Завтра их с сестрой тринадцатый день рождения. И, черт возьми, он рад этому. Только почему-то к радости примешивается тоска. Ощущение близости конца лета. Диппер поджал губы, признаваясь себе, что ему будет не хватать тайн, загадок и приключений. Они вернутся в Калифорнию, пойдут в школу, проучатся целый год, а потом… а потом они с Мэйбл попросятся назад в Гравити Фолз. Но будет ли все так, как было этим летом? Откровенно говоря, думать об этом было еще рано — ведь близнецы еще даже не уехали! Диппер откинул одеяло, посмотрел на уже начавший сходить синяк на руке, испещренный мелкими царапинами, и пошел вниз, не став будить сестру. Аптечку не так давно решили держать в общем доступе. В основном из-за Диппера, который регулярно просил заживляющую мазь и за полтора дня умудрился всех так достать, что и было принято такое решение. А ведь если так подумать, со Стэном они познакомились только этим летом. Невероятно, за какие-то несколько месяцев и прадядя, и этот дом стали такими родными. И мысли Диппера вновь пошли по кругу, возвращаясь к тому, что ему будет не хватать всего этого в течение года. Наверное, так бы он и сидел, с отсутствующим взглядом втирая мазь, если бы не услышал вопль Мэйбл. Когда мальчик ворвался на чердак, увидел, что сестра кричала вовсе не от ужаса. — Диппер, посмотри, какая милая мышь! Тот послушно перевёл взгляд туда, куда указывала Мэйбл. В углу, смотря на них своими глазками-бусинками, прижав уши, сидела маленькая серо-черная мышка-полевка. На самом деле, Диппер не назвал бы ее милой. Он вообще не питал слабости к таким созданиям, и потому его восхищение выразилось лишь тем, что он издал нечленораздельный звук и отскочил подальше. Судя по мыши, которая побежала прятаться под кровать, та тоже тёплых чувств не испытывала. — Диппер, лови! — воскликнула Мэйбл и сбросила на мышь одеяло. Но та, очевидно, тайно подрабатывала фокусником, иначе не объяснить, как она из-под него выбралась. — Мэйбл, надо сказать дяде Стэну, он поставит мышеловку! — возразил мальчик. — Ты что?! Он же ее убьёт! Мы должны выпустить ее на волю! — Мэйбл, мыши — паразиты! Она вернется в дом. — Ты хочешь смерти маленькой, ни в чем не повинной мышки? — состроив жалостливые глазки, спросила девочка. Секунда. Диппер смотрит в глаза сестре, пытаясь заставить себя отказать. Он открывает, рот, чтобы сказать твёрдое нет: — Ох, ладно-ладно, не смотри на меня так! — Ура-а-а! — кричит довольная Мэйбл, подпрыгивая на кровати. Спустя несколько часов прерывавшейся на завтрак охоты, дети, наконец, вычислили, где бедный грызун может прятаться. Вооружившись половником и кастрюлей (Диппер так и не понял, зачем Мэйбл половник), они подкрались к норке. Тут Мэйбл совершила гениальный в своей сути ход — стала колотить половником по стене, издавая воинственные вопли. Будь Диппер мышью, вылезать точно не стал бы, но все равно приготовился накрыть ее кастрюлей. Однако мышь была хитрее. Она, осторожно выглянув из-за угла, оценила обстановку и подгадала момент. — Может, ее здесь нет? — предположил мальчик. И в тот момент, когда он отвлёкся, мышь выскользнула и пробежала между его ног. — Лови ее! — закричала Мэйбл, и дети кинулись в погоню. После небольшого марафона мышь оказалась зажата в углу. Близнецы наступали, и грызун, загнанно смотря то на одного, то на другого, искал пути отступления. Настал решающий момент. Напряжение выросло до максимума. Диппер и Мэйбл приготовились кинуться на мышь, но услышали голос, доносящийся из-за двери. Мышь была забыта. Дети притаились и стали делать нехорошую вещь — подслушивать. Почему-то им показалось, что это важно, и что они должны это слышать. Не рационально, просто почувствовали. — Мне страшно, Стэнли. В этом доме все напоминает о том времени, что я провел с ним. В воздухе повисла невысказанная фраза. Страх, что Билл вернется. У каждого из нас много связей — прочных и слабых, мимолетных и переплетающихся с нашей судьбой на долгие годы. Некоторые нам приятны, некоторые вызывают отторжение, возможно, ненависть. Но ненависть — это слишком сильное слово. Мало кто из живущих испытывал подобное чувство хоть раз в жизни. Могли раздражаться, злиться, чувствовать собственное бессилие, но настоящую ненависть дано узнать лишь единицам. Форд не ненавидел Билла. Разочарование от предательства его собственных чувств и ожиданий слилось с тем, что он видел собственными глазами — Билл управлял толпой монстров, пытался уничтожить эту реальность, и все, что Форд мог испытывать, имело имя страха. Этот же самый страх мешал ему взглянуть на Билла объективно, но это и не нужно было. Нужно было осознание, что он сам исправил ошибку молодости, вновь открылся брату, открылся племянникам. Стал частью своей собственной семьи, от которой открестился, еще будучи совсем юным. — Не проблема, мы можем все здесь перекрасить! — предложил Стэнли, и Форд улыбнулся. В конце концов, если они сделают это вместе с братом, новые воспоминания наложатся на старые и через некоторое время заместят их. Диппер отошел от двери. Мэйбл тихо смотрела на него, видя перед собой печальное, но практически непроницаемое лицо брата. — А ты боишься, Мэйбл? — спросил мальчик, поглаживая большим пальцем ручку кастрюли. — Знаешь, Диппер… Я не знаю. Это было опасно; если бы родители узнали, скорее всего, мы бы вышли из-под домашнего ареста минимум через полгода. Но мне понравилось. Было много впечатлений. А еще мы с тобой и дядями были вместе. Диппер поднял взгляд на сестру и благодарно улыбнулся. — Я тоже так думаю. В конце концов, все закончилось хорошо. Но я не хочу, чтобы дедушка Форд вспоминал об этом и каждый раз испытывал страх. Нужно что-то придумать… Прошел день рождения близнецов. До их отъезда оставалась всего пара дней, и в один из них Пайнсы устроили последний летний костёр. Форд хотел сжечь дневники, но Диппер предложил ему сжечь все напоминающее Билла. Кому надо, тот будет помнить, а дедушке Форду вспоминать об этом совершенно не обязательно.