Путь воина

— Кто ты? — спросил Идзаки. В лице человека, сидевшего напротив, через парту, не дрогнуло ничего. — Такия Генджи. Ты знаешь. Идзаки откинулся на спинку стула, не упуская ни малейшего движения того, кто называл себя Такией. — Все в школе знают, что у меня достаточно мозгов. А в компьютерах я разбираюсь лучше любого судзурановца. Включая учителей. — Идзаки не хвастался, просто констатировал факты. — Так что взломать сайт какой-нибудь рядовой больницы для меня не проблема. Когда некоторое время назад у меня возникли кое-какие вопросы, я покопался в истории семьи Такии. Точнее, в их медицинских данных. Та авария, в которой погибла мать Генджи, а ребенок якобы выжил. Он не мог выжить. Там были повреждения, несовместимые с жизнью. Даже я это понимаю. — Они обещали все уничтожить, — сказал человек напротив. — Хидео им хорошо заплатил. Значит, они не выполнили работу. — Выполнили, — заверил Идзаки. — В медкартах все чисто. Но вот записи врачей скорой помощи остались в первоначальном виде. Видимо, те, кому вы заплатили, не подумали, что кто-то копнет так глубоко. — Зачем тебе это? — Не люблю загадок. Загадки несут опасность, как любое неизвестное. — Как ты понял, что я не тот, за кого себя выдаю? — Не знаю. По большей части интуиция. У тебя странные эмоции, странная речь. Как будто ты научился всему лишь недавно, уже взрослым. Ну и я видел, что с тобой сделали мои ребята. Человек не может подниматься снова и снова. — Может. Если его дух силен. Но ты прав — я не совсем человек. — Так кто же ты? Человек извлек из кармана металлическую зажигалку и принялся углом царапать поверхность парты. Идзаки не сводил глаз с появлявшихся линий. Один иероглиф, второй, третий… — Хяккимару? Память услужливо подбросила некогда прочитанной страницы книги: исторические мифы, герои и сражения. — Чудовище, убивающее чудовищ? Да, я помню такую легенду. Что ты хочешь этим сказать? — Легенда не значит ложь. Идзаки помолчал, примериваясь к невероятной правде. Получалось из рук вон плохо. — То есть получается, что тебе?.. — Почти полтысячи лет. Время поисков и битв слишком затянулось. Мне удалось отобрать у демонов свои руки и голос. Правда, пользоваться им я еще не научился. — Для Судзурана — вполне достаточно, — хмыкнул Идзаки. — Но как ты стал Такией? — Хидео был очень одинок, лишился наследника. Два года назад он увидел, как я дерусь. Этого оказалось достаточно. Пришлось хорошо заплатить чиновникам, но он говорит, что дело того стоило. Теперь для всех я его сын. Для тех, кто не знает про аварию, — родной и единственный, а те, кто в курсе… они сами придумывают объяснение для себя. — Подожди. — Идзаки нахмурился. — Два года назад? Но кто же тогда учился с Тацукавой? — Никто. Тацукава просто присматривает за мной под предлогом прежней дружбы. У его родителей с Хидео свои дела. Тацукаву я раздражаю, ведь меня просто навязали ему на шею. Но он не хочет расстраивать родителей отказом. Идзаки взъерошил тщательно уложенные перед уроками волосы. — Я не верю. Ты же понимаешь. Не может такого быть. Люди живут сотни лет и сражаются с демонами только в легендах. Не знаю, для чего ты все это рассказываешь, зачем морочишь мне голову… — Не переступай черту, обвиняя меня во лжи, — предупреждающе произнес тот, кого не могло существовать, берясь рукой за подбородок. — Надеюсь, собственным глазам ты поверишь. Лицо дрогнуло, наклонилось под невозможным углом и осталось у него в руке — тонкая гибкая маска искусной работы. Под ней было... Лучше бы ничего не было — а так Идзаки смотрел на круглый, мало похожий на человеческий голый череп, пересеченный нитями вен. На месте глаз зияли темные круглые дыры, будто выход в иной мир, вместо губ была короткая трещина. — Ты ничего не видишь, — проговорил Идзаки, будто это было самым главным. — Как же ты дерешься? — Я вижу ауры, — объяснил Хяккимару. — Это не так сложно, как кажется. Идзаки поднялся. Его словно накрыло цунами и теперь несло в толще воды, оглушенного и беспомощного перед лицом стихии. То, что казалось невероятной выдумкой, теперь предстало непреложной истиной. Во все глаза он смотрел на человека, который с первого мгновения завладел его вниманием, захватил его мысли и душу и даже невозмутимое сердце. Теперь стало понятно, что дело не в умении драться, не в скупой улыбке, не в горящем взгляде. Огонь крылся гораздо глубже. Он был самой сутью этого человека, выжившего там, где и камень не выстоял бы. Идзаки сложил ладони и низко склонился перед великим воином, чей непокоренный дух оказался сильнее смерти и демонов. Непонятно было, заметил ли Хяккимару его порыв. В пустых глазницах не мелькало и проблеска света. — К примеру, твоя аура — ровная, золотая, холодная, со вспышками алого. У Серидзавы зеленая, как травяной чай. А у того юного лидера из Хосена — серая, красным отливает. Когда придет тьма, его легко будет склонить на сторону демонов. — Ты думаешь, придет тьма? — Тьма всегда приходит. Ты ведь и сам знаешь, — проговорил Хяккимару, и Идзаки стало холодно. Тьма действительно порой прорывалась даже в Судзуране. Нож Каваниши, выходка Токаджи… правил нет. — Правила ты устанавливаешь сам. И сам же им следуешь. Иначе никакого смысла. «Никакого смысла». Идзаки зацепился за эту фразу. — Зачем ты хочешь стать лидером Судзурана? Ты видишь невидимое, убиваешь демонов, что тебе какая-то школа? — Но я не знал, что еще здесь делать. Нужно победить всех или проиграешь — разве не так? Ему больше пяти веков, но, понял вдруг Идзаки, он мало что видел в жизни, кроме смертей и демонов. Он знает только одно правило — сражайся или умри. В лучшем случае умри, сражаясь. — Можно просто жить. Обычной жизнью. Разве не этого ты искал, придя к Хидео? — Это не для меня. Ты сам сказал — я странно выгляжу, странно говорю. Поначалу пришлось записывать нужные слова в блокнот. Надо мной смеялись бы. Мне все равно пришлось бы драться. — В Судзуране не смеются над своими, — это не совсем правда, случается всякое, но сейчас Идзаки хотел только одного — объяснить мальчишке-воину, что это место, исчерканное граффити, с сожженным спортзалом и сомнительной чистоты бассейном, он может считать домом. Потому что здесь он не один. Но произнести такое вслух было слишком сложно. Идзаки выбрал другой путь: наклонился и коснулся пересохшим ртом отсутствующих губ Хяккимару. Тот поднял голову. Провалы глаз оказались совсем рядом, и Идзаки понял, что не боится их пустоты. Там царила чернота, но не было тьмы. — Как же так? — Хяккимару тронул пальцами кость подбородка. Кажется, он удивился больше, чем сам Идзаки. — Ты не должен был. — Знаешь, на фоне Макисе или Токаджи ты вполне ничего, — шутка получилась тупая, но в голову больше ничего не пришло. Идзаки вручил себя Такии Генджи в тот день, когда не смог сломить его дух; теперь поменялось лишь имя, но не отношение к этому человеку. Идзаки по-прежнему был готов идти за ним до края света и до конца времен. Просто теперь стало немного сложнее. — Твоя аура сейчас как солнце, — в голосе Хяккимару все еще слышалось изумление. — У меня перед глазами почти не осталось тьмы. Идзаки улыбнулся его словам и еще немного — тому, что загадок тоже не осталось. Он любил, когда дальнейший путь был совершенно ясен.