Ты, она и я

      Я не знаю, как заварилась эта каша. Не знаю, где были мои мозги. Не знаю, о чём думали все они.       Швейцарские часы на моём запястье показывают половину третьего. Я сижу в этой кофейне вот уже почти час. В это отвратительное место, пропитанное сигаретным дымом и запахом кофе, меня впервые привела она. Ей здесь так нравилось, что аж глаза блестели так, будто она сейчас взорвётся. Впрочем, так было почти всегда. Она постоянно будто светилась изнутри, что-то говорила... Быстро, с восхищением она рассказывала мне о том, как прошёл её день, о своих увлечениях, о своих знакомых... Но больше всего она говорила о своей подруге. Загадочной Рите, художнице-паркурщице, невероятной девушке. Однако не её рассказы заставляли меня поднимать свою тушу из кресла и тащиться в это ужасное заведение с невероятно паршивым кофе раз за разом. Кое-что другое побуждало меня вставать и ехать сюда, к её школе, в кофейню, расположенную рядом.       Здравствуйте, меня зовут Николай, мне тридцать четыре и я встречаюсь с восьмиклассницей.       Всё происходило по одному и тому же сценарию каждый день. Вот сейчас она зайдёт в кофейню, сядет за столик , обнимет меня и с маниакальным блеском в глазах начнёт что-то говорить. Я буду молчать и, попивая кофе, думать о чём-то своём, даже не пытаясь вникнуть в суть её слов. Она мило надуется и пожалуется, что я не слушаю её. "Слушаю, конечно" — скажу я, и она продолжит говорить дальше. Я даже знаю, как она войдёт. Знаю, как откроет дверь. Знаю, что правую ногу она чуть согнёт в колене, поправляя одной рукой волосы. Сумка её опасно накренится, грозя скатиться с плеча, но этого не произойдет. Джинсовая юбка будет чуть мятой сзади, но она никогда не замечает этого. Чёрная туфелька чуть соскользнет с пятки и... — Привет, Коль! Я задержалась сегодня, извини. Долго ждёшь?       О, она уже здесь... Да, верно. Стоит передо мной и смотрит прямо в глаза. Ярко-голубая кофта, которую подарил я, сидит на ней отлично. И на ней опять эти вырвиглазные чулки, точно такого же цвета, что и кофта. — Нет. Не долго. — Ясно, тогда отлично! — она целует меня в щёку и садится за столик напротив меня, — Знаешь, сегодня такой насыщенный день! Я как в школу пришла, так сразу... Всё, как я и ожидал. Ничего не меняется. Не желая слушать её бессмысленную болтовню, я посмотрел в огромное окно.       Там, на улице, возле здания припаркована моя машина. На её фаре еле заметная трещина – остаток туманного утра. Наш город, на самом деле, часто попадает в туманы. Или наоборот: те, кто в городе, часто попадают в его туманы. Иногда настолько надолго и затяжно, переходя из одной туманности в другую, что теряют остроту зрения в пользу завуалированных контуров, нечетких очертаний, неверия и тоски от сложности или невозможности выхода из плена облачного сна. Городские туманы у нас – это обычное явление. Вождение утром в городском тумане представляет из себя испытание на выносливость: твою и других водителей. Периодически развеянный туман позволяет или улыбнуться в убеждённости, что есть шансы на красоту и яркость вещей, людей, событий; или наоборот, — позволяет просмотреть четче недостатки, припрятанные вуалью городского тумана. Выйти из тумана неудовлетворенности можно, если полюбить туман. От теплых чувств туман поднимается вверх в холодные слои атмосферности города и развеивается. Но может зависнуть облачностью, прикрывающей солнечные лучи. Легкий переход от туманного города к четкому, стройному, видимому пространству всегда приятный и вдохновляющий. И наоборот, когда люди перестараются в стремлении выйти из тумана, они перегреваются или ослепляются. Тогда больно. Попадая в заблуждающие легенды экскурсоводов, исторических основ и частных или медийных параисточников, — городское пространство укрывается маревом мифов, человеческих судеб, вихрей событий: от маршей и парадов до ночных погромов и карнавалов. Город в тумане памяти укрывается пеленой достоверно неизвестных и научно доказанных фактов. В плену тумана памяти город приобретает значение того времени, в котором он предстает в сознании… и тело начинает ощущать темпоритмы времен… Так можно отбросить себя в любое прошлое, прокрутить знакомую рулетку чувств, снова посмаковать забытые эмоции и чувства, ощутить почти забытые прикосновения, услышать утерянные голоса… Можно забросить себя в будущее: заказать мир новых впечатлений, прорисовать контуры обновленных встреч, полистать список новейших дел и переложить неизвестные вещи. А можно попасть во вневременье: попробовать перестроить камни и перекрестки, перечертить контуры и формы, поменять людей, вдохнуть и выдохнуть неведомый воздух. Затуманить город способны туристы и путешественники. В вихре туристического тумана город предстает мозаичным, рваным или резанным, покинутым на произвол судьбы временными ухажерами. Потоки туристического тумана обволакивают со всех сторон мириадами эмоциональных влажных толчков. Город теряет себя и становится мозаикой теней отчуждающихся отображений. Чужаки в городе стремятся на короткие мгновения присвоить его дух, материю, голоса; добавить свое осмысление, отзывы, претензии и прощения. Путешественники, в отличие от туристов, не разрывают город на окровавленные клочья, — они благородно разрезают его на вкусные кусочки, запивая бокалами собственных эмоций, приправленных местными колоритами. Путешествующий туман города – это пар, поднимающийся ввысь и со временем исчезающий, тогда как туристический туман – это морок, накрывающий города в конкретные сезоны и проходящий лишь тогда, когда город проходит время его ожидаемого плена.       А ведь все эти мои размышления – насчёт тумана, людей, мнений – лишь попытка занять себя.       Отвернувшись от окна, я попытался вникнуть в слова своей девушки, но вскоре бросил эту затею. Информация поступает слишком быстро, мой постоянно сонный мозг не способен перерабатывать её с такой скоростью. А я ведь даже не рассказал, что эта удивительная девушка из себя представляет.       Чтож... Её зовут Маша. Просто Маша. Я не знаю её фамилии и отчества, не знаю её адрес и возраст, не знаю, как она живёт и кто её родители. Всё, что мне известно, так это то, что она учится в восьмом классе и любит петь. Об этом она упоминала в одном из наших односторонних диалогов, когда я пытался уловить хоть что-то из общей лавины речи. А ещё я знаю то, что у неё невероятно красивые волосы. Я люблю теребить их, запускать в них пальцы, заплетать. Маша – платиновая блондинка от природы, волосы её пышные и мягкие, и это, пожалуй, единственное, чем она выделяется. Во всём остальном же она совершенно заурядна. Маша не нереальная красотка, не супер-гипер-мега классная певица, она даже знаниями не особо блещет – учится на тройки, порой прогуливает уроки, чтобы встретиться со мной. — Ты меня не слушаешь! — вдруг категорично заявила она, пытаясь выглядеть грозно. На деле же, я заметил стоявшие в её глазах слёзы, намеревающиеся вот-вот покатится вниз по бледным щекам, проскользить по подбородку и упасть на тёмно-синюю джинсовую юбку, слишком короткую для того, чтобы носить её в школу. — Слушаю, конечно, — ответил я с наигранной заботой, попутно доставая из кармана пиджака почти пустую пачку Мальборо и дорогую зажигалку в форме черепа, настолько детализированную, что аж жутко. — Да? Но у тебя всё время такой отрешенный взгляд... — Я просто не выспался сегодня, милая. Встречи с тобой очень важны для меня, я не пропустил бы мимо ушей не одного твоего слова. Маша моментально краснеет от всей этой слащаво-розовой херни, которую я несу. — А я не пропущу торта мимо рта. Д-давай уже закажем что-нибудь! — она хватает меню и прячет глаза в ламинированных листах бумаги, сжимая её края пальчиками с длинными ноготками, выкрашенными в ярко-голубой.       Я вновь отворачиваюсь к окну и закуриваю. А зачем я это делаю? То есть, я прекрасно понимаю, что курение убивает. Да, курить не круто. Это отвратительно. Но тем не менее, я делаю это. Почему? Однажды попробовал и больше не смог остановиться. Зачем попробовал? Да хер его знает. Чем объяснить, что эта глупая забава — курение — получила столь широкое распространение? Ведь в ней, особенно вначале, нет ничего приятного. Человек набирает полный рот дыма и потом выдыхает его. У него постоянно горечь во рту, неприятная для него самого, а для окружающих этот рот, как правило, издает столь отвратительный запах, что с курящим человеком невозможно разговаривать, находясь вблизи от него. Можно только удивляться непритязательности наших девушек и женщин, которые целуют курящих мужчин, когда от них на расстоянии разит запахом разложения, как от пьяницы перегаром. Еще больше можно удивляться мужчинам, которые целуют курящих женщин. Ведь поцелуй должен доставлять наслаждение. О каком наслаждении может идти речь, когда ты приближаешься к губам, от которых пахнет гнилью?! — ...а ты что будешь? Потоку моего внутреннего словесного поноса уже в который раз суждено прерваться.       Меню, лежащее передо мной и раздражённый взгляд официанта – на бейджике написано "Андрей" – ясно говорят, что лучше мне сказать что-нибудь побыстрее. — Эспрессо без сахара, пожалуйста. — И всё? — спросила Маша, невинно похлопав длинными ресницами, обрамляющими большие голубые глаза. — Я не голоден. Неправда. На самом деле, я сегодня только завтракал, это было... где-то около восьми часов утра, и сейчас я жутко голодный. Маша, кажется, не поверила мне, но говорить ничего не стала. Думаю, я бы поступил точно также. Вся эта тема тема с заботой-заеботой чужда мне, как и подавляющему большинству людей. Это нормально. И мне нравятся люди, которые не скрывают того, что им плевать на всех, кроме себя. Честность – одно из важнейших качеств в человеке лично для меня. Но, конечно, всегда найдутся лицемеры, пытающиеся доказать, что им-то не плевать! Что они-то думают о других! Такие бесят. Я их называю "люди «Я»". Такие, как они постоянно переводят тему на себя, о чём бы не шла речь. Складывается впечатление, что такому собеседнику все равно, кто перед ним стоит и что говорит, ведь на первом месте так и остается “а вот я”, “а у меня”. На старой работе у нас была женщина, которая иногда заходила ко мне поболтать. Если она поднимала какую-то тему, то моих реплик не слушала, перебивала и рассказывала только о себе. Зачем приходила, спрашивается?       Ещё бесят люди, которые постоянно дают советы, даже если их не просят. В фитнес-клубе, куда я ходил, занималась одна женщина, которая после каждого занятия обязательно подходила к кому-нибудь и начинала указывать на ошибки, которые человек, по ее мнению, совершил. Обычно она начинала со слов: “Я за вами наблюдала...”. Эта женщина не тренер, она просто любила смотреть на людей и давать советы. — Коль. Собственное имя, сказанное голосом Маши, эхом прозвучало в голове, пока я пытался вынырнуть из собственных мыслей. — Ко-оль! — Что? — спросил я, поднимая взгляд на блондинку и, прогоняя ненужные навязчивые идеи, прилипшие к сознанию словно остатки сна, зачем-то переспросил, — Что? — Ты даже не притронулся к кофе. Точно, я же заказывал кофе... Маша обеспокоенно смотрит на меня, недоеденное орехово-шоколадное пирожное, стоящее перед ней, намекает мне на то, что я сижу без движения довольно приличное количество времени. — У тебя точно всё хорошо? — Конечно. На этом лимит её заботы закончился и мы вернулись к началу: она стала что-то увлечённо рассказывать, а я делал вид, что слушал.

***

      Вынести два часа Машиного словесного поноса было крайне трудно, но я справился.       Возможно, потому, что просто не пытался вникнуть в суть её слов и позволял себе утонуть в её историях, будто в толще воды. Так люди и поддаются чужим мыслям. Один мой знакомый любил сравнивать это с бондажом... Кто-то будет спокойно лежать, пока его связывают, а кто-то будет вырваться и брыкаться. Так и здесь: кто-то предпочитает молча позволять чужим мыслям и мнениям опутать его, а кто-то отстаивает свои позиции до последнего. Да, признаю, сравнить мысли с веревками – крайне тупо. — ...ну извинилась она, мне-то не проще от этого стало! Тем более, я... — Мне пора, извини, — я грубо оборвал нить повествования и поднялся с места. — Что, уже? — она выглядит расстроенной. Прости, милая, но сегодня твои большие глазки не смогут уговорить меня остаться. — Да, прости. — Ясно... — она низко опускает голову, стараясь скрыть подступающие слёзы, но я всё равно замечаю печальный блеск в её глазах. — До завтра, любимая, — я нежно целую её в макушку и, пользуясь моментом, провожу рукой по мягким длинным волосам. Маша краснеет и счастливо жмурится: — Д-да, давай... — Может, тебя подвезти? — не знаю, насколько правдоподобно звучит, но, судя по реакции девушки, она поверила. — Не, я ещё посижу... — Хорошо, дорогая, — я в последний раз глажу девчонку по голове, в очередной раз поражаясь красоте волос, и выхожу из кофейни, направляясь к машине. Пора домой. К жене.