5 минут обыденного безумия

Обычный день обычного города с не совсем обычным семейством. Погода обещала быть солнечной и тёплой — на дворе разгуливал май в своём откровенном одеянии приближённого лета. Люди то тут, то там щеголяли в коротких шортах, лёгких сарафанах, а некоторые — и вовсе в белье. Исключением изощрённого как внешнего вида, так и поведения не стала компания из пяти человек. Семейство Галлагер ошивалось в дешёвом супермаркете "Шопвэлл" в надежде натырить чего-нибудь по-тихому, наслаждаясь отсутствием камер наблюдения. Дэбби запропастилась в отделе плюшевых игрушек, Фрэнк — в обители алкоголя (надо же, какая неожиданность), Карл осматривал острые ножи, а Фиона с Липом битый час рыскали по продуктовым секциям, молясь наткнуться на акции. – Ты смотри, какая красивая радуга, — раздался отрешённый голос Филиппа. Взгляд его был направлен на пачку чипсов, упаковку которой презентовал то ли сгусток рвотных масс, то ли зелёные сопли больного человека. – Да, Лип, она очень красивая, –ответила старшая сестра. Фиона растеряно вздохнула, переводя внимание с юноши на пачку, изображение которой он видел явно по-своему, и обратно. Два слова — алкогольный делирий. И вот надо было ему бухать, как проклятому. – Эй, Фи? – Да, малыш. Снисходительная улыбка украсила девичье лицо, ведь её обладательница заранее знала – "сейчас сморозит очередную херню". – Я тут подумал... хочу блинчиков с мёдом. Отведёшь меня в "Пэтси", пожалуйста? Глаза Фионы заметно округлились. Она была искренне рада адекватному желанию младшенького поесть каллорийного десерта, а не, к примеру, оттрахать единорога на Юпитере. – Эм-м, одну минутку, Лип. Я предупрежу Фрэнка. В следующую секунду стройные ноги понесли заботливую сестрёнку в сектор алкогольной продукции. Его блядская, спидозная задница по-любому здесь торчит. – Фрэнк! Сильный голос окрикнул закадычного пьянчугу, что так ловко закидывал очередную бутылочку безбожно дешёвого пойла в свободную куртку. – Фрэнк, чтоб тебя, ты совсем оглох?! Галлагер начинала выходить из себя, потому что это ничтожное создание смело её игнорировать, хотя глухим, очевидно, не было, ведь уже после второй попытки раздался хриплый голос: – Хэй, дочурка, ты чего так разоралась? – Горе-папаша показушно закрыл уши ладонями. – Лучше бы оставила крики для своих партнёров сладострастия, хех. Девушка закатила глаза, в раздражении проводя ладонью по лицу. – Ну, или же партнёрш. Ты никогда не обсуждала с папочкой свои сексуальные наклонности, – развратная ухмылка поползла морщинками вверх. – Знаешь, и не собираюсь. Ты просто отвратителен. Я хотела сказать, что Лип надумал поесть блинчиков. Я отведу его в кафе, а после мы вернёмся домой, лады? – Ёптиль, да на здоровье. Пусть хоть срёт этими блинами, лишь бы ёбань всякую не творил. – Хорошо, тогда набухайся до потери пульса, пожалуйста – всем нам сделаешь одолжение, если сдохнешь наконец. – Спасибо, дорогая. Я тоже тебя люблю. Отсалютовав, пьянчуга резво вернулся к прежнему занятию. Через полминуты Фиона нашла брата на том же месте, на котором оставила до не самого приятного диалога. – Братик, идём, я угощу тебя блинчиками, какими только захочешь. Небольшая ладошка бережно обхватила руку юноши. *** Двое вышли из магазина и отправились в блинную, путь до которой составлял минут пять от силы. Фиона по-прежнему не отпускала руки брата: возможно, из-за близлежащих дорог, возможно — простая паранойя, которая выработалась со временем недуга, что отравлял жизнь не столько брата, сколько остальных родных. – Знаешь, Фи, я никогда не мог понять, почему небо такое красное, – сказал тихо, как будто опасался, что его услышат. Парень несильно сжал пальцы спутницы, наслаждаясь видом, который творился исключительно в его собственных глазах и голове. Галлагер подняла глаза. Нет, не потому, что подумала, будто небо действительно красное — только лишь с целью убедиться, что делирий не передаётся оттого, что ты проводишь много времени с человеком, им болеющим. – Это потому, что люди всё время трахаются, дорогой братец, – ответ такой же тихий, почти неслышный. Она подыгрывает ему. Болеет вместе с ним. Болеет...им. – Хм-м, забавно, но как это может быть связано? Ещё более забавно слышать от брата вполне разумные вопросы. Но сестра искренне радуется подобным проблескам, потому не без удовольствия продолжает бессмысленную, на первый взгляд, тему. – Думаю, дело в том, что когда занимаешься сексом, то кровь как сумасшедшая гоняет по телу, рознося гормоны и прочую хрень. Она не знала ответ на вопрос – лишь старалась думать максимально просто, тривиально. – Звучит вполне обоснованно, как мне кажется. Спасибо за помощь, дорогая сестрёнка. Лип опустил голову к макушке сестры, спокойно вдохнул приятный запах шампуня и неспешно опустился ещё ниже. Короткий чмок на коже. Влажный отпечаток губ на щеке высохнет быстро — температура постарается — а Фиона будет из раза в раз повторять себе, что румянец появился по причине прохладной погоды Ну да, конечно, тридцать градусов духоты на улице. – Не за что, малыш. И с каких это пор Лип решил проявлять подобные нежности? Видать, болезнь совсем рассудок доебла. Чёрт возьми. Следующую минуту брат и сестра провели в тишине, нарушаемой лишь звуками шагов, шарканья подошвы и птичьих завываний. И совершенно неожиданно Филлип произнёс громче прежнего: – Слушай, а когда член парня находится внутри тебя, сладкая, ты тоже видишь небо такого цвета? Фиона остановилась посреди дороги, а за ней — и брат. – Что, прости? Конечно она услышала вопрос — каждое его слово. Просто хотела убедиться, что это у неё мозги пропиты, потому и чудится всякое. – Я спросил, – парень повернулся на сто восемьдесят и медленным шагом направился в сторону собеседницы, – ты тоже видишь красное небо, когда внутри тебя находится чей-то член? Расстояние между двумя стало почти отсутствующим. В это время левая рука Галлагера поднялась и стала аккуратно, нежно поглаживать волосы стоящей напротив, правая же опустилась на плечо девушки и неумолимо стала двигаться всё ниже и ниже. Пока резким движением не обхватила промежность Фионы. Мурашки наспех побежали вдоль рук, ног и живота, замыкаясь в тугой узел сосредоточения жара. Пиздец. Галлагер стеснённо заёрзала бёдрами, не думая о том, что аморальное возбуждение от ласкающих пальцев младшего брата таким образом только усиливалось. Дыхание стало резким, неровным, прерывистом, а температура на улице только распаляла тело до точки невозврата. Тогда же худой указательный палец Липа совершил круговое движение. Ебать, чтоб меня... Даже сквозь плотную ткань шорт от горячего лона не ускользнула пронизывающая всё тело ласка. Девичье горло издало прерывистый стон, а уста попытались произнести что-нибудь вразумительное. – Лип-п, я не... Юноша резко изогнул шею, стараясь поймать родные глаза. Он смотрел настолько проницательным взглядом, что не было сомнений: абсолютно каждое действие совершенно осознанное – ни затуманенное болезнью, ни приглушённое алкоголем. Спустя полминуты немых гляделок в сопровождении разгорячённого дыхания двух людей, Филлип бросил: – Хотя знаешь, я передумал. Хочу блинчики с вишнёвым сиропом, а не с мёдом. Правая рука переместилась с промежности обратно на хрупкое плечо. Секунда – и Галлагер обхватил губы девушки своими. Такие мягкие, с привкусом черничных сигарет и зубной пасты. Влажные, манящие, возводящие желание ласкать, пока не испустишь дух. Поцелуй не был страстным или животным, нет – его можно описать, как поцелуй признательности за исполнение давнего желания. Какого именно — известно одному Ктулху, но одно можно сказать наверняка: нижнее бельё Фионы в эту минуту перестало быть сухим. – Идёмте же, мисс Монро, я жажду услышать, как вы исполняете джаз... До "Блинчиков Пэтси" оставалась одна минута, и провели они её порознь.