- Два года спустя -
Чимин улыбнулся своему отражению в зеркале, удовлетворённо кивая и решая, что выглядит достаточно хорошо для тайной церемонии бракосочетания, на которой — о, случай, — выступит в качестве одного из женихов. Что же касается второго… Год назад, когда Юнги заявился на порог его просторной квартирки в Инсадонге* с хронографом под боком, Чимин чуть не лишился чувств от осознания, что его глупый, решительный альфа навсегда отрезал себя от мира, в котором остались его семья и друзья. — Ничего страшного, — пожал тогда плечами Юнги. — Я всё равно не близок со своими родными: не сказать, чтобы им есть дело до того, у них я или в другом столетии. Расставаться с некоторыми друзьями было действительно грустно, но что мешает обзавестись новыми знакомствами здесь? В конце концов, я хочу, чтобы ты знал… Ничто не имеет для меня значения без тебя. Чимин, разумеется, растрогался, но беспокойный червячок продолжал ковырять его сознание, подкидывая живописные картинки, в которых они с Юнги станут стандартной парочкой женатиков, а при каждой бытовой ссоре тот будет козырять тем, что пошёл ради него на такие жертвы, а он и не оценил. Тем не менее, опасения омеги были пусты и беспочвенны: вот уже год, как они жили бок о бок, а крупных ссор, как и пугающих упрёков, так и не последовало. Напротив, всё пошло по сценарию более оптимистичного Юнги, который с первой же попытки поступил в лучший университет Сеула, устроился на подработку (что-то, тесно связанное с программированием, Чимин не помнил точно) и достаточно быстро оброс новыми знакомствами и приятелями. В их распоряжении был хронограф, и они использовали его, но уже не в тёмном подвале ложи, а в уютной спальне, плотно завесив шторы. Увидь эту картину её глава, скажем, в то время, когда Чимин только обнаружил, что умеет перемещаться во времени, его хватил бы удар. А сейчас… Сразу после обратной элапсации ему пришлось объяснять кровавые следы на одежде: ради разнообразия Чимин решил сказать правду и посмотреть, что из этого получится. Его выслушали в узком кругу посвящённых — вечно хмурый Джексон, как всегда чуть рассеянный Джиён и обеспокоенный Шиндон. Как ни странно, но подробное описание деталей, как оказалось, совпавших с хрониками, заставило альф поверить в его версию, что, в свою очередь, привело к сокрушительному падению былых идеалов. Ложу вскоре распустили, так как Джиён не изъявлял более желания управлять организацией убийцы и бесчестного труса, коим стал в его глазах Хосок после рассказа Чимина, а Джексон, которому было предложено занять его место, также отказался возглавлять, как он выразился, «подобное сомнительное предприятие». Охота на Чанёля была официально закрыта, а его имя — восстановлено, хотя всё тот же вездесущий доктор Ван продолжал ворчать, мол, «и всё равно я не доверяю этому юнцу». Впрочем, к его гундёжу привыкли уже все, включая Чимина, а потому прислушиваться не стали, махнув рукой. Ну ворчит себе и ворчит, он как та самая собака из поговорки: лает, да не кусает. Конечно, не все оценили довольно сумбурное решение главы (уже бывшей) ложи. Кто-то пытался возмущаться и возрождать ложу и в Париже, и в Лондоне, но без путешественников под крылом и хронографа, который был передан Чимину, они все так и застыли на уровне чудаковатых фанатиков, верящих в инопланетян. Творение Говарда, его гордость и детище, было уничтожено: ну, так ему и надо, воздалось за всё хорошее, так сказать. Самого Сен-Виленского похоронили на каком-то Богом забытом кладбище на территории современной Северной Кореи; об этом ему, кстати, поведала та самая бабушка, которую он встретил во время своего первого неконтролируемого прыжка и угостил чачжанмёном. Она оказалась праправнучкой Хосока, у которого был не один внебрачный ребёнок, но именно её прапрабабке он открыл секрет путешествий во времени. То ли от юношеской дури, то ли и впрямь его зацепила знойная китаянка, но девушка трепетно хранила полученные ею знания записанными в свитке, а свиток передавался её потомкам по женской линии вплоть до старенькой Нань Су. Чимин улыбнулся, вспоминая милейшую старушку, с которой совершенно случайно вновь столкнулся в прошлом: как-то они с Юнги решили разнообразить череду свиданий в современных кафешках и отправились прямиком на прогулку в семидесятые. От приятных воспоминаний омегу отвлёк хлопок двери. — Чимин-а, я принёс твой ханбок, — в светлую гостиную вплыл Бэкхён, которому парень на всякий случай дал запасной ключ. — Вы с Юнги будете потрясающе смотреться на этом супер секретном торжестве, которое пройдёт в другом веке. — Ну пап, — Чимин рассмеялся и поцеловал более взрослую омегу в щёку. За два года он смог приучить себя называть Чанёля «папой», но так и не смог называть Бэкхёна по имени. Как-никак, этот человек вырастил его, даруя своё внимание и любовь, не делая никаких различий между ним и его настоящим сыном, Тэмином. Тот, кстати, вбежал в квартиру следом за папой, а позади его мальчишечьей фигурки виднелся улыбающийся Джэхён. Они все пришли проводить их и пожелать счастливого почти-замужества; Юнги должен был подойти с минуты на минуту, а потом они собирались отправиться в XVI-ый век, где стилистическую свадебную церемонию должен был провести знакомый с какими-то особыми словесными обрядами Намджун. Чимин с благодарностью принял из рук Бэкхёна белый выглаженный ханбок, украшенный невероятно натуралистично выполненными цветами на поясе — привет от мадам Россини, которая после распада ложи нашла себе работу в каком-то пафосном ателье, занимающимся пошивом одежды «под старину». У Юнги был похожий ханбок, но потемнее, если Чимину не изменяла подводящая в последнее время память. Стоило всей честной компании ввалиться в обитель двух путешественников, как второй из них хлопнул дверью, оповестив уже собравшихся о своём присутствии. Юнги выглядел просто сногсшибательно: ради такого события он подстригся и перекрасился, и теперь будоражил чиминово сознание своим соблазнительным платиновым блондом. Сам же Чимин метался, выбирая меж самых разных оттенков, однако спустя какое-то время, убитое на размышления, перекрасился-таки в рыжий, несмотря на предостережения о том, что в таком случае ему придётся перманентно носить парик при каждой элапсации, подразумевающей выход в люди. Что ж, кажется, теперь они будут делать это вдвоём; азиаты-альбиносы тоже не были частым явлением в Средние века и Новое время. — Ты готов, птенчик? — Юнги подал ему руку и кивнул в сторону спальни. — Я готов, если ты готов, — без колебаний отозвался Чимин, направляясь в указанную комнату.***
Они переместились на симпатичного вида поляну, где их уже ждали Чанёль, Намджун, Чонгук и Тэхён. — Эх, глядя на эти пейзажи, начинаю невольно тосковать по времени, когда вся Корея представляла собою один сплошной лес, — пробормотал Юнги, медленно сокращая расстояние между ними и теми, кто их встречал. — Как думаешь, у Намджуна есть кто-то? — невпопад спросил Чимин, скорее не нарочно, чем специально озвучивая мысль, каждый раз невольно вспыхивающую в мозгу при виде статного, чуть тронутого временем облика с отпечатком мудрости на лице. — А что тут думать? — удивился Юнги, на всякий случай чуть понижая голос. — Я совершенно точно знаю, причём от него самого, что он крутит шашни с первым путешественником, который Сокджин. — Тот самый Сокджин? — поражённо выдохнул Чимин, вспоминая всё, что прочёл о нём в архивах хранителей, ставших доступными после развала ложи. — Ага, — покивал Юнги, с улыбкой считывая шок на лице возлюбленного. — Эй, раз уж ты взялся выбалтывать всякие секреты, — начал Чимин, махая встречающим, которые наконец-то заметили их приближение. — Может расскажешь, кто сжёг архивы через столетие с лишним после моего рождения? Ты обещал, что сделаешь это в день нашей свадьбы! — Ну, раз обещал… — Юнги лукаво улыбнулся, а потом уже серьёзно ответил: — Это был я. — Ты? — на лице Чимина отобразился шок и непонимание. — Но зачем? — Меня надоумил Намджун. Это нужно было, чтобы всё случилось так, как случилось. Шестерёнки в голове Чимина закрутились с бешеной скоростью, но времени на обдумывание особо-то и не было: они уже подошли к небольшой процессии вплотную, и те поприветствовали их, получая безумно тёплые улыбки в ответ. — Полагаю, вы готовы к церемонии? — улыбнулся уголками губ Намджун. — Кстати, Юнги, то самое дело, о котором мы говорили в прошлый раз, практически завершено. Я добавлю парочку ингредиентов сразу после свадебного торжества, посмотрим, что из этого получится. Чимин с Юнги многозначительно переглянулись: невероятно талантливый травник, да и просто умнейший человек своей эпохи, Джун заинтересовался наработками Говарда, которые Юнги догадался по-тихому умыкнуть из злополучной лаборатории специально для него. Доработав один из рецептов парой ингредиентов, одним из которых была кровь Чимина, Намджун собирался протестировать своё бессмертное зелье на Юнги, давая весьма утешительный прогноз. В самом деле, если это сработает… Ну, Чимину не придётся травиться от горя лет через семьдесят, оплакивая одряхлевшего и ушедшего в мир иной Юнги. Воодушевлённый перспективой успешного применения, Чимин взял под руку альфу, следуя за Намджуном, который привёл их в живописное место с ручейком и россыпью полевых цветов. — Возлюбленные мира сего, Бога и друг друга, услышьте же! — начал церемониальную речь мужчина. — Любовь — это большое сокровище, дарованное человеку. Ваша жизнь как песочные часы, два хрупких сосуда, связанных невидимой нитью времени. Эта нить связала вас и ваши судьбы. Сегодня ваши сердца заключают союз биться рядом неразрывно на всю последующую жизнь. Является ли ваше желание свободным, искренним и взаимным, с открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы вступаете в этот союз? — Да, — в полузабытье откликнулся Чимин. — Да, — эхом вторил ему Юнги. — Можете произнести свои клятвы и перед лицом Господа, перед самой природой считать себя супругами до скончания веков. Установилась секундная тишина перед произнесением древних, со слов мужчины, фраз. — Не принуждай меня оставить тебя, — начал Юнги, беря Чимина за руки и заглядывая ему в глаза. — Или не последовать за тобой, — подхватил Чимин, стреляя ответным взглядом. — И куда ты пойдёшь, я пойду… — И где ты будешь жить, там и я буду жить… — Народ твой будет моим народом, и твой Бог — моим Богом. — Где ты умрёшь, я умру, и там меня похоронят, — в эти слова омега вложил всю душу, чувствуя мурашки, бегущие по коже: всё-таки, в обрядах Намджуна определённо было что-то магическое. — Ангел, сделай это для меня, и ещё больше. — И ничего, кроме смерти, не разлучит тебя и меня, — синхронно закончили они, улыбаясь на тихое фырканье Чонгука, мол, «этих двоих даже бедолага смерть уже не в состоянии разлучить». По открытой местности пронеслось несколько смешков, после чего Чимин с Юнги, соединив губы в целомудренном поцелуе, привычно направились вслед за Намджуном. Неподалёку паслись лошади, на которых они собирались в сжатые сроки доскакать до дома Джуна; чисто теоретически, церемонию можно было провести и там, но упёртый путешественник настаивал, что клятвы должны произноситься у водного источника. Сцепив руки, Юнги и Чимин периодически переглядывались, даря друг другу чуть смущённые, но преисполненные счастьем улыбки. Недовольные Чонгук с Тэхёном регулярно подгоняли «замечтавшуюся парочку», на что те лишь посмеивались, качая головой. В конце концов, у них впереди — вся вечность, так какой смысл куда-то спешить?…- - -
1 - Инсадонг — главный центр культуры и искусства в Сеуле, причём этот статус закреплён за ним уже долгие годы. На улицах вплотную друг к другу стоят арт-галереи, старые книжные лавки, магазины с керамикой, кафе и чайные, в которых можно отдохнуть и понаблюдать за неспешной жизнью района. Местные жители любят Инсадонг из-за его богатого культурного наследия.