Три часа ночи

Это случается в три часа каждую ночь. Именно тогда мысли догоняют Чана. День освобождает его от них, Чан счастлив, дышит широко и видит перед собой простор горизонта. Он спокоен. Он свободен — прежде всего — от чувств. Ночь вносит иные оттенки в палитру его жизненного порядка. Она открывает глубоко спрятанные — умело задушенные — области души. Она заставляет думать и думать так, что щеки мокрые, а сердце колотится слишком сильно. Ночь — это слишком. Ночь рисует ему эти веснушки, этот аккуратный — словно у кошки — носик. Ночь напоминает об изящных руках и линии губ. Чан видит эти кофейные глаза, и он обречён. Чан представляет их вместе. Руки сплетены, в сердцах безмятежность и нежность. Именно нежность, привычка и взаимопонимание. Без лишних слов — они пусты. У Чана щемит сердце. Он хочет эти пухлые, наивные, такие неопытные губы. Он хочет касаться, вести языком, терять дыхание, а потом уткнуться в плечо и вдыхать сладкий запах. Он хочет нежность снов превратить в реальность. А днём? Днём иначе. Днём он хочет много работать, писать песни, снимать фильмы, путешествовать и флиртовать с незнакомцами — просто так, без обязательств и намерений. Чан разрывается в сути своих чувств. Как возможно, что сердце днём полно свободы и ветра приключений, а ночью — горит, не оставляя шансов на сомнение? Он запутался. Он совершает крайне необдуманный поступок — настолько ему несвойственный, что поверить сложно. Он решает попробовать. *** На часах восемь вечера. Чан пишет Феликсу — он не даёт себе право отступления и запрещает удалять сообщения — пишет, когда Феликс в сети. Узнаёт — Феликс дома, ничего особенного не делает, смотрит фильм. Да, в гости, безусловно, можно. Чан не то, чтобы спокоен, не то, чтобы нервничает — он пытается принять ситуацию здесь и сейчас. Он ведь просто попробует. Даже если это не принесёт ничего хорошего, ничего взаимного, ничего трепетного. Феликс встречает его яркой улыбкой и янтарным отблеском глаз. Он в розовой толстовке и широких бежевых шортах, его носки кардинально разные. ‘Совершенен’, — мимолётная мысль Чана. — Классные носки. — Увы, их пары были утеряны при стирке. Но я думаю, что они идеально подходят друг другу, — хихикает юноша, указывая на длинный розовый носок с ананасами и на короткий зелёный с кошачьими мордочками. — Такие разные, но всё равно вместе, — показательно драматично произносит Чан. На секунду он задумывается о том, что эта фраза могла бы быть про них с Феликсом. Феликс заваривает ему чай с лесными ягодами, себе делает кофе. Они разговаривают о простых вещах, смеются и невзначай касаются друг друга — способ понимания без слов. Всё так естественно и без волнений. Чан не понимает, хорошо это или чувства должны бить ключом. Они перемещаются в комнату к Феликсу и выбирают, что посмотреть. — Давай что-нибудь смешное и лёгкое? — Всё, что захочешь, — говорит Феликс. ‘А если тебя захочу?’ — застывает на губах и в мыслях тоже застывает. И так и не отпускает до тех пор, пока Чан не ловит себя на мысли, что не смотрит на монитор, а мысленно считает веснушки на щеках Феликса. Феликс не замечает — он весь в роликах про котиков и иногда восхищённо произносит, что вот этот самый кот похож на Чана. Чан перманентно смущён. Им надоедает интернет. Но они не надоедают друг другу. Они включают музыку — смешно танцуют. — Тебе бы на сцену, Чан, всех соблазнишь своими танцами! — смеётся Феликс. — Только если с тобой дуэтом, — Чан игриво поднимает бровь. Феликс не возражает, но сгибается от смущения или смеха. Двенадцать часов ночи — Чан остаётся на незапланированную ночёвку у Феликса, они решают не спать всю ночь. Они расстилают кровать, умываются. Чану выдаётся ночная футболка. Час ночи — они играют в страшилку на телефоне, а Феликс прижимается к Чану поближе. Нежно. — Лучше бы мы играли во что-то посредственное или — лучше — милое. Именно милое, я не знаю почему, но я боюсь, — куксится Феликс. — Если бы мы играли во что-то милое, я, боюсь, не выдержал бы. — Почему? — Слишком много милого: в телефоне игра, а рядом — ты. Два часа ночи — Феликс берёт Чана за руку. Они сидят у окна и пытаются рассмотреть звёзды. Феликс говорит, что все звёзды — в глазах Чана. Сердце Чана трепещет. Он сжимает руку Феликса. Они оба чувствуют что-то между ними. Три часа ночи — Чан опускает взгляд, темнота скрывает от него Феликса. Темнота обступает неизвестностью. — Можно тебя поцеловать? — Попробуй. И Чан пробует. Он делает шаг в неизвестность, но Феликс ловит его. Феликс отвечает взаимностью и теплотой мягких губ. Они делят неизвестность на двоих. Чан не знает, что будет дальше. Ему хорошо сейчас. Он не хочет думать хотя бы одну ночь. Ту ночь, которая разрешает нежности из снов стать реальностью. Надолго ли это — неизвестно. Хорошо ли Чану сейчас — очень. Он не может обещать Феликсу вечности. Это глупо. Он не может обещать Феликсу ничего — неизвестно, что будет даже через секунду. Чан может лишь делить этот момент с ним и считать это естественным, правильным, совершенным. Не важно, что будет завтра. Здесь и сейчас они естественны, правильны, совершенны. В три часа ночи они точно любят друг друга.