Tattooed Heart

1. Мин Юнги встречает Пак Чимина среди нарциссов. Поздний апрель, и вечер окрашивает все вокруг в оттенки золотого и розового. Юнги заблудился среди беспорядочно растянувшегося метро, – он не то чтобы против, - быть потерянным в городе гораздо лучше, чем проторчать ещё один день в собственной квартире, пока на улице бушуют ливни. Не по сезону сильные дожди начались ещё в тот день, когда он перебрался из Дэгу в Сеул со своим лучшим другом, - тогда им пришлось провести неделю в стенах своей новой квартиры, ожидая окончания дождя. Сейчас был небольшой перерыв, когда небо по прогнозам оставалось чистым, и Юнги отправился исследовать окрестности своего района, обходя лужи и поглядывая на тёмные облака вдалеке. Он в трёх поворотах направо, двух налево, и в одном переулке от своего дома, когда спотыкается о выпирающий камушек мощеной дороги, которая, кстати говоря, больше бы вписалась в корейскую деревушку, нежели чем в центр Сеула. Он замечает несколько семей бродящих вокруг, родителей с маленькими детьми, парочку держащуюся за руки, но отказывающуюся встречаться глазами, пожилую женщину, допивающую свой чай на летней веранде кафе. Юнги ловит косые взгляды в свою сторону, - негативная реакция на завивающиеся узоры чернил, обвивающие его руки и поднимающиеся к вырезу футболки, только вот его уже давно перестало волновать чужое мнение о его татуировках. Юнги видит винтажный книжный магазин, и через окно замечает английские буквы на каком-то из потрёпанных корешков книг. Он мысленно делает пометку притащить сюда Намджуна, когда погода успокоится. Часть него хочет остановиться и купить что-нибудь перекусить, но он взял с собой всего 4000 вон и переживает, что заблудится слишком сильно, и придётся вызывать такси. Он продолжает лениво бродить вдоль по улице, когда замечает стойку с цветами, - контрастный всплеск на фоне выбеленных солнцем камней. Его аллергия уже начинает проявляться, Юнги упорно игнорирует зуд в носу, чтобы подойти чуть ближе и полюбоваться ими. Розы, лилии и пионы стоят возле подсолнухов и бархатцев. Юнги глубоко вдыхает, прежде чем его лицо кривится от резкого цветочного аромата. Может, сожительство с Намджуном оставляет свой след - он уже готов написать поэму о растениях, которые вызвали у него насморк и заставили чихать. Впрочем, он все равно тянет руку и проводится по лепестку ярко-желтого нарцисса, наблюдая за тем, как крупинки пыльцы остаются на подушечках пальцев. - Красивые, да? - слышится мягкий, высокий голос сзади него. Юнги не поворачивается. - Да, - легко соглашается он. Мысль резко приходит в голову и он озвучивает ее раньше, чем осознаёт. - А дождь не вредит им? Мальчик (Юнги предполагает, что это мальчик), замолкает на секунду, прежде чем издаёт беззвучный смешок. Этот звук звенит в голове у Юнги и медленно оседает вниз, создавая ощущения тепла, сладости и.. вкус мёда? Может смех звучать как мёд? - Не вредит, - заверяет мальчик. - Во время дождя я заношу их внутрь и завешиваю вход, так что все нормально. - Ещё одна пауза. - Хочешь один? Юнги поворачивается лицом к лицу к пареньку с детским лицом, примерно такого же роста, как и он, и его улыбка нежнее, чем все, что он когда-либо видел. Где то глубоко внутри он чувствует, как что-то встаёт на своё место. - У меня не хватит денег, - признаётся Юнги, - Извини. Хотя они очень красивые. Взгляд незнакомца падает на рандомный набор фигур и слов на бледной коже Юнги, На секунду Юнги боится увидеть отвращение на лице мальчика, но тот улыбается, и страх отступает. - Я дам тебе цветок, - решительно говорит тот, - только они не живут долго, они быстро умирают, особенно когда их срезают прямо с земли. Юнги борется с улыбкой на лице, замечая игривый блеск в глазах собеседника. - Что же ты предлагаешь мне сделать? Мальчик вновь улыбается, и растянутые в улыбке губы цвета морской ракушки ощущаются как глоток воды в пустыне для Юнги. Он точно не знает почему. - Помести его на свою кожу - Говорит он. - Чтобы запомнить, как выглядели сегодня нарциссы. Они нечасто так широко распускаются. Кожа у Юнги повсюду зарисована, каждая татуировка - воспоминание или импульс, переплетаясь с другими, рассказывает историю его жизни. Незнакомец, бросающий ему вызов набить цветок на своём теле, определенно было чем-то новым. Но идея, слетевшая с языка мальчика, не звучала как азарт - она звучала как обещание. - Хорошо, - говорит Юнги, вытаскивая телефон из кармана и открывая контакты. - Но ты должен дать мне свой номер, чтобы я прислал тебе фото, как закончу. Мальчик краснеет, но на его лице появляется улыбка, превращая глаза в изогнутые щелочки, - Это можно. 2. На их пятом свидании, Чимин просит посмотреть на цветение сакуры, в ту ночь, когда она, предположительно, в полном расцвете. Они держатся за руки, пока идут туда по людным улицам, а вечернее солнце лениво повисает в небе. Юнги не то чтобы интересовался цветами, но ему нравятся красивые вещи. Он смотрит, как Чимин пролезает под ветвями розовых деревьев, россыпь цветков, словно розовый снег, распадаются вокруг него, глаза широко открыты в восхищении. Это почти также, как наблюдать за деревьями - что-то волшебное зарождается сначала в зрачках Чимина, а затем распределяется по всему лицу, как сакура, расцветающая от весеннего воздуха. - Хён! - пропевает Чимин, вращаясь вокруг своей оси, но не отрывая глаз от цветочного навеса. - Разве не здорово? У Юнги глаза слезятся и заложен нос, и ему до боли хочется притянуть этого мальчика к себе и зацеловать до потери сознания, но он не жалуется. Это правда здорово - заниматься вместе чем-то, что делает Чимина настолько довольным. - Дитя цветов, - в шутку упрекает Юнги, - Ты ведь из этих ужасных борцов за природу, да? Чимин краснеет, и Юнги хочет накрыть своей ладонью щеку мальчика, почувствовать, как тепло проникает под кожу. Он может смотреть на это счастливое лицо каждый день до конца своей жизни. Пять свиданий, а они целовались всего лишь дважды, оба раза под покровом темноты, оба раза слишком коротко и робко. Юнги хочется большего, но ему тошно даже думать о том, чтобы как-то торопить Чимина. Тот выглядит настолько мягким и хрупким, по-настоящему драгоценным, и будь Юнги проклят, если из-за него Чимин почувствует себя чем-то меньшим. Юнги поднимает ладонь Чимина к своим губам, нежно целуя костяшки пальцев, несмотря на то, что они в людном месте и, несомненно, привлекают внимание. Румянец, рождающийся на щеках Чимина того стоит. - Юнги х-хён, - Чимин запинается, но руку не отстраняет. - Да? - Давай вырежем свои инициалы на дереве. Это на мгновенье поражает его. - Чимин-а, - он смеётся. - Люди вокруг, и тебе нечем резать, - Чимин цокает. - Я знаю, что у тебя в кармане складной ножик. - Глаза его хитро блестят. – Один раз живешь, хён. Идея на самом деле глупая, они рискуют быть пойманными и выгнанными из парка, но Юнги все равно соглашается. Чимин выбирает дерево подальше, прямо у края реки Хан, усыпанные соцветиями ветви которого лежат прямо на поверхности воды. Юнги первым вырезает свои инициалы на коре и передаёт ножик Чимину. Он обходит младшего сзади, ставит свой подбородок на чужое плечо и через тонкую кожу на шее чувствует, как учащается пульс Чимина. Соединённые имена обведены неаккуратно накорябанным сердцем, резкие линии выделяются на фоне жесткой коры. Юнги улыбается, - я не делал этого с начальной школы, - Чимин немного облокачивается на его грудь, и старший старается игнорировать, как стучит и трепещет его сердце от такого незначительного жеста. - Я тоже,- Признаётся Чимин, - Но я рад, что это было с тобой, - почти шепчет он, и теперь настаёт очередь Юнги краснеть. - Мне нравится, - отвечает Юнги, чувствуя, как тепло разливается по грудной клетке. Пальцы дергаются вверх, он физически чувствует жажду татуировочной иглы на коже, в голове линии сами складываются в эскиз, он проходится глазами по ветвям и узелкам, стараясь запомнить. Чёрный контур, розовые цветы. Бледно-жёлтая детализация. Это уже как инстинкт, но не такой, какой он обычно чувствует по отношению к себе. Все по-другому, когда это касается Чимина. Каждый момент, проведённый вместе, вызывает чувство умиротворения, которое ранее Юнги не испытывал, и не уверен, что испытает с кем-то ещё. Когда этот самый инстинкт говорит ему запечатлеть цветение сакуры на пустующем месте под ключицами, Юнги ему не сопротивляется. 3. Чимин любит это говорить, особенно сейчас, когда между ними уже нет никакого барьера, и они легко обмениваются искренними словами. Уже несколько месяцев они вольны вдыхать их друг в друга, кричать, писать кетчупом на омлете - ничто не загубит их энтузиазм. - Юнги, - он выдыхает в кожу старшего, - Я люблю тебя. И тот любит эти слова больше всего на свете - любит мягкие гласные его акцента, любит его учащенное дыхание, когда тот звонит Юнги на работу, забыв сказать эти слова утром. Он любит, когда Чимин смеётся, плачет или мямлит, произнося их, дожевывая еду, любит, когда тот простанывает их в простынях постели. Слова бесценны для Юнги, и неважно, как часто Чимин их произносит. Ему хочется запереть их глубоко в своей памяти, где он сможет исследовать каждую букву каждого слога. Юнги знает, что это невозможно, поэтому он решает идти более простым путём. Утром, после ночевки с Чимином (уже третий раз за неделю), на своём ноутбуке он натыкается на открытый аудиофайл, тот почти пустой, без названия, совсем короткий, на экране плавно колеблются звуковые волны. Он нажимает на кнопку проигрывания и слышит голос Чимина. Он слышит собственное сопение на фоне, тихое и умиротворенное. Намджун, кажется, что-то роняет в другой комнате, после чего следует поток слов, - тихие ругательства после звука разбитого стекла. Временная отметка показывает 7:02, - задолго до того, как Юнги сам проснулся. - Хён,- диалектом звучит приглушённый голос, немного хриплый от сна. - Люблю тебя. Коротко и просто, всего 5 секунд, но Юнги нажимает на повтор в ту же секунду, как запись прерывается. Юнги сидит в своей холодной квартире, прослушивает запись раз за разом, закрывает глаза и улыбается. Из-за этого он может опоздать на работу, но все равно устраивается перед экраном с иглой в руке, и внимательно смотрит на очертания звуковых волн, созданных Чиминовым голосом. Жужжание и гул машинки на его коже в этот раз едва ли вызывает какие-либо ощущения. Если есть единственный способ сохранить голос Чимина с собой навсегда, даже после того, как воспоминания угаснут, - он его нашёл. 4. Все начинается с вызова. Чимин из тех типов людей, которые засыпают, как только стрелка часов доходит до 9, и требует, чтобы они оба лежали в объятиях друг друга в ту же минуту, как он начинает зевать. Он засыпает с появлением луны и встаёт с восходом солнца, - режим, которому Юнги не может не позавидовать, особенно как человек, который бог знает сколько нормально не высыпался. - Я не буду спать, и подожду, пока луна станет ярче, если ты проснёшься со мной чтобы посмотреть рассвет, - одним утром заявляет Чимин за чашкой кофе. - Можем вести счёт. Каждую фазу луны, которую я увижу, мы будем отмечать на твоей коже. - Он постукивает пальчиками по позвонкам Юнги, неторопливо спускаясь вниз. - И что я за это получу? Кроме того что буду постоянно забинтован, м? – усмехается Юнги. Чимин пожимает плечами, подвигаясь ближе, чтобы удобнее усесться на коленках у Юнги. - Я принесу маффины из той булочной около университета и буду держать тебя за руку. Юнги соглашается. Он бы согласился в любом случае, даже без обещания Чимина переплести свои пальцы с его собственными, и без черничных маффинов, которые, почему-то, появляются только когда Чимин останавливается возле пекарни (Юнги почти уверен, что женщина, которая там работает, без памяти влюблена в Чимина). Они сидят в обнимку, завернувшись в одеяло, наблюдая за тем, как луна восходит и становится ярче, а небо наполняется чернотой. Чимин зевает и начинает учащенно моргать, облокачиваясь на плечо Юнги, но все-таки не смыкает глаз в первую ночь. Со стороны Юнги требуется значительно больше усилий. Он вытаскивает себя из кровати только когда Чимин отказывается больше сидеть с ним рядом. Тот берет одеяла и чашку с кофе, и аккуратно садится на пол в другой части комнаты. У Юнги ужасное настроение и на голове полный бардак, но солнце выходит из-за горизонта, а Чимин оставляет почти невесомый поцелуй в челюсть и шепчет на ухо что-то нежное. Юнги не ожидает от себя пройти через весь цикл луны, по крайней мере, не без проблем. Чимин злится на него уже на четвёртый день, потому что вместо того, чтобы лечь в кровать пораньше, и с утра спокойно проснуться, Юнги не ложиться спать вообще - ходит по квартире, делая пометки в своём блокноте. У него тёмные круги под глазами, и когда протяжный зевок выходит из его груди, Чимин отчаянно стонет. Позже, этим же днём, он присылает Чимину селфи, лёжа в кровати с потрепанными волосами и сонными глазами, убеждая младшего, что он отдохнул. Когда Чимин возвращается в свою квартиру на выходные, Юнги полагает, что челендж закончен. Он все равно просыпается, чтобы посмотреть на восход солнца, и его телефон звенит, как только небо начинает светлеть. Намджун орет, и просит вырубить его. - Хён?- через динамики хрипит голос Чимина. Юнги никогда не был так счастлив ответить на телефонный звонок. - Я знаю, мы не можем сегодня провести время, - продолжает он, - но я смотрю рассвет и хочу поделиться этим с тобой. По окончанию 28 дней, Юнги сидит в татуировочном кресле и держит Чимина за руку (не то, чтобы он в этом нуждался), рядом с пакетом черничных маффинов (в которых он тоже, заметьте, не нуждается) и позволяет ещё одной натренированной руке вертикально вывести на спине десять простых фаз луны в акварельном стиле, каждая - напоминание о том, как Чимин засыпал на его плече и как Юнги просыпался, чтобы увидеть золотой рассвет рядом с ним. 5. Чимин лежит рядом, волосы липкие и растрёпанные, губы опухшие от поцелуев, маленькая коллекция фиолетовых пятнышек образуется на его груди и шее. Он светится удовлетворением, изнеможенный после занятия любовью, сонный настолько, что едва шевелится, лежит, редко прижимаясь к Юнги, чтобы быть чуть ближе. Этот вид лучше чего-либо в мире, видеть своего любимого переполненным блаженством. Юнги проводит пальцами через его немного вспотевшие волосы, потягивая пряди, пока те торчат неравномерными пучками. Чимин хихикает и кладёт руку на грудь Юнги, маленькими пальчиками выводя невидимые узоры на коже. Юнги настолько переполнен эмоциями в этот момент, что позволяет вопросу слететь с языка, тот самый, который просился наружу уже несколько месяцев. - Давай съедемся,- выпаливает Юнги. Он нервничает, предвкушение растекается по венам, но в качестве реакции Чимин лишь приоткрывает сонный глаз и лениво оценивает его. Его губы растягиваются в улыбке. - Хочу зелёную дверь, - говорит тот. - И красный чайник. Юнги знал, какой ответ он получит, – любить Чимина значит знать, что его любят в ответ, знать, что между ними нет никакого дисбаланса. Все, что он даёт Чимину - отдаётся ему в том же соотношении, каждое чувство настолько взаимное, что Юнги задается вопросом, почему он раньше не верил в родственных душ. - Больше ничего? - спрашивает Юнги, ощущая, как глупая улыбка распространяется по всему лицу. Щеки уже устают, но ему все равно. Чимин зевает, вытягивая руки над головой. - Мне больше ничего и не надо, - шепчет он в робком свете раннего утра. - Я нашёл свой дом когда встретил тебя. У Юнги сердце выпрыгивает из груди, и он, бормоча ругательства, протягивает руку к прикроватному столику в поисках бумаги и ручки. - Запиши-ка это,- просит он, отдавая ему принадлежности, - Запиши, чтобы я запомнил. Чимин смеётся, умиляясь, но все равно поддаётся, добавляя маленькую дату и время своим кругловатым почерком. Юнги набивает слова после завтрака, - новое добавление к коллекции маленьких, связанных с Чимином татуировок, рассыпанных по коже. Эта помещается на его левый бицепс, ближе к груди, - надпись на хангыле, идеальная копия почерка Чимина. Под ней, для разнообразия, добавляется красный чайник и открытая зеленая дверца. +1 Юнги торчит в тату салоне уже семь часов. Его глаза напряжены, руки сводит от продолжительного прорисовывания маленьких деталей конкретной, очень энергозатратной татуировки, конкретного, очень нервного клиента. Он вздыхает и делает перерыв, пытаясь подавить возникающую головную боль. На улице красиво - солнечно и морозно, кусающийся ветер и заливающийся свет превращают весь мир в блестящий снежный пейзаж. Это ещё больше портит ему настроение. Он хочет быть на улице со своим парнем, кидаться снежками, заказывать горячий шоколад и целовать кончик неизбежно порозовевшего носа. Салон сложно назвать тюрьмой, - это его жизнь, любовь, пространство, где он создаёт искусство, которое остается навсегда, - но в такие дни он ощущается именно так. Вдруг входная дверь со звоном открывается, запуская посетителя. Юнги сдерживает желание стонать от обиды. Похоже, его перерыв закончился, так и не начавшись. Он вздыхает и собирает все силы на то, чтобы разобраться с клиентом, но резко останавливается. - Здравствуйте,- произносит Чимин, хитро улыбаясь, на другой стороне стойки. Он полностью завернут в красно-синий шарф, пальто тоже застегнуто до верха. Это забавный контраст к его оранжевым волосам, и его носик такой покрасневший, каким Юнги его и представлял, Чимин напоминает ему оленёнка Рудольфа из Рождественской истории. Он наслаждается этим видом, пока не осознаёт необычность происходящего. Юнги смотрит на часы, и видит, что до закрытия ещё четыре часа. - Детка,- говорит он, - Что такое? Ты никогда не приходишь днём. Чимин изображает возмущение. - Прошу прощения, но меня зовут не детка. Разве так у вас принято общаться с клиентами? - огонёк танцует в его глазах, и Юнги понимает, что тот играет в одну из своих маленьких шарад. Несмотря на его усталость, это заставляет Юнги улыбнуться. - Клиентами? - удивляется Юнги, - Значит пришел за татуировкой? - он тянется вперёд и обхватывает тонкое запястье своими пальцами, проникая под ткань перчатки, чтобы почувствовать тёплую кожу под ней. В отличие от разрисованного тела Юнги, кожа Чимина чистая. Это достаточно резкий контраст между их телами - Чимин любит татуировки на Юнги, но он никогда не хотел их на себе. Следующая фраза с губ Чимина только подпитывает его любопытство. - Почему бы и да, - уголки рта дергаются вверх. - И если это возможно, я бы хотел запросить Мин Юнги в качестве мастера. - Чимин уже изо всех сил пытается держать улыбку под контролем. - И что же ты хочешь? - спрашивает немного ошарашенный Юнги. Чиминова рука поднимается вверх к сердцу, тихонько постукивая двумя пальцами по указанному месту. - Я бы хотел набить инициалы моего парня здесь, пожалуйста. Мелким шрифтом, на английском, чтобы это было понятно только нам с ним. - Очень серьезный шаг для кого-то, кто ещё никогда не имел татуировок, не кажется? Младший уже развязывает свой шарф, снимая, затем останавливается, расстегивая пальто, выражения счастья на его лице достаточно, чтобы сердце Юнги наполнилось любовью и заботой. - Да, - он улыбается. - Но я точно знаю, что хочу ее на всю жизнь.