На кончиках пальцев

       А всё-таки где безопаснее: внутри бронетранспортёра с катастрофически низким зарядом батарей или на завьюженной поверхности Капче-Ланки? Скорее всего, опасно само сочетание этих факторов: из-за отсутствующего в целях экономии обогрева люки вполне могли заледенеть настолько, что выбраться наружу не получится от слова «совсем». Однако на планете с жарким климатом они грозили бы прикипеть к корпусу и точно так же замуровать экипаж в кабине.        Размышления совершенно зашли в тупик. Либо они просто были глупыми, либо на Кирхайсе уже сказывалась усталость. И немудрено – они с Райнхардом договаривались, что Кирхайс разбудит его и вздремнёт сам. Час назад должен был. Но у Кирхайса не хватило для этого жестокости – слишком уж крепко и спокойно спал Райнхард, хотя изредка хмурился и мило причмокивал.        Он свесил руку. Кирхайс положил её на свой подлокотник, чтобы не затекла. Несмотря на то, что размеренное дыхание Райнхарда казалось единственным источником тепла, руки были холодными. И при этом очень мягкими даже в условиях постоянного мороза. Осознание этого что-то всколыхнуло в Кирхайсе: невероятно захотелось погладить тыльную сторону белёсой ладони.        Он удерживал себя от порыва, но недолго. В итоге сдался и решил, что в этом нет ничего странного, ведь в детстве они часто держались за руки, греясь таким образом. Только вот тогда он не разглядывал их так внимательно. Не рассматривал в мельчайших подробностях суставы пальцев и складочки над ними.        Изящная кисть естественно и комфортно поместилась в широкой пятерне Кирхайса. Однако пальцы у Райнхарда на целую фалангу длиннее, нежели у Кирхайса. Их украшали чуть отросшие ногти. Райнхард периодически забывал вовремя их состричь. Между тем, это не выглядело неопрятно, даже наоборот – ему очень шло.        Кирхайс, страшась разбудить Райнхрда, осторожно приподнял руку и легонько ткнулся носом в гладкую кожу. Волнительное и новое ощущение.        Оно очень часто являлось Кирхайсу во снах.        Незаметно для себя он в целом начал смотреть на Райнхарда иначе. Его аккуратные черты лица, холодно-голубые глаза и золотистые волосы выглядели для Кирхайса не просто красивыми – прекрасными. Он ловил каждое манерное движение и наклон головы, украдкой поглядывал на горделивую осанку. К своей чести, за два года научился скрывать эту реакцию и не напрашиваться на его прикосновения. Но и не противился, когда самые красивые в мире руки без какого-либо умысла задевали его.        Также Кирхайса радовало, если Райнхард просил его засыпать рядом с собой в одной кровати. Эта привычка появилась у Райнхарда ещё в десять лет после того, как Аннерозе забрали во дворец. С тех пор он часто жаловался на одиночество, будучи злым или расстроенным, но каждый раз успокаивался, утыкаясь лбом в плечо. Кирхайс корил себя за такое отношение к переживаниям Райнхарда, но был не в силах что-то поделать со своей эгоистичностью, потому что тогда он мог хоть всю ночь трогать его руки. И не более.        Кирхайс давно признался самому себе в том, что его влечёт к Райнхарду. Конечно, это было постыдно и унизительно. Поэтому он не пробовал рассказать об этом или вести себя смелее, пока Райнхард спал подле. Взаимность он бы встретил ровно с той же вероятностью, что и отвращение.        – Кирхайс, – тихо позвал Райнхард.        – Опять не спится?        – Угу. Иди ко мне. – Какой же он всё ещё ребёнок.        Кирхайсу не требовалось видеть, чтобы добраться до кровати Райнхарда, но этой ночью сквозь окно пробивался лунный свет. На мгновение губы Райнхарда изогнулись в победной улыбке. Или показалось?        В отличие от детства, им давно перестало хватать одной подушки, поэтому пришлось прихватить свою. Райнхард отодвинулся, освободив место, и укрыл Кирхайса одеялом, когда тот улёгся на спину.        – Тебе точно не нужно повышение? – грустно спросил Райнхард.        – Я ведь уже сказал, что нет. Если меня переведут, кто тогда станет будить тебя, чтобы ты не просыпал?        – Хорошо, – уже увереннее согласился Райнхард. – Давай спать.        Кирхайс действительно собирался. Но когда рука легла на грудь, он горько пожалел о том, что на нём были лишь пижамные штаны и больше ничего. Вообще. Тело непрошено отозвалось возбуждением, игнорировать это стоило большого труда. Убедившись, что Райнхард не проснулся, он поднёс его руку к лицу.        Ненадолго, чтобы просто не терзаться из-за упущенной возможности, убеждал он себя.        Осторожно придерживая ладонь, Кирхайс притирался щекой к тыльной стороне и прижимался губами. Нежно целовал чуть ниже мизинца, зная, что там находится едва заметная маленькая родинка. Забывшись, он далеко не невинно обводил языком выпирающую косточку на притягательно хрупком запястье. Внезапно стало жарко, кровь прилила между ног.        – Не приелось ещё? – сонным голосом поинтересовался Райнхард.        Кирхайс так и замер с открытым ртом.        Но вместо того, чтобы отдёрнуться, Райнхард положил голову на плечо, щекоча прядями. Пробежался подушечками пальцев по брови, виску, скуле, губам и подбородку.        – Что ты делаешь? – задрожал шёпот Кирхайса.        – Ну тебе же нравится, – с каким-то издевательским лукавством пояснил Райнхард.        Ничего не ответив, Кирхайс сглотнул и зажмурился, потому что кончики ногтей невесомо скользнули к шее, задержались на ней, перешли к ключицам, ложбинке между ними и груди. Голова закружилось, а конечности искололо мурашками. Дальше живота Кирхайс его не пустил, хотя и не сразу сообразил, что Райнхард уже всё понял по сбившемуся дыханию и бешеному пульсу. Скрывать беспардонно торчащий член не имело смысла. Кирхайс всё равно перехватил его запястье и припал ко внутренней стороне, где продольно тянулись нити вен. Целовал, облизывал и слабо прикусывал, дабы ни в коем случае не оставить следов.        Райнхард шумно втянул воздух, вывернулся и уселся верхом, откинув одеяло. На этот раз он гладил Кирхайса настойчивее и отважнее. Просовывал пальцы в рот Кирхайсу, а тот послушно принимал их, прижимал языком и посасывал, корябая нёбо о ногти. Судя по выражению лица Райнхарда, он и сам порядком возбудился. Кирхайс никогда не видел его таким: раскрасневшимся, с заворожённым жадным взглядом, который ласкал не хуже рук. Шикарное во всей своей искусительности зрелище.        Не дав привыкнуть к неизведанным ощущениям, в какой-то момент Райнхард привстал, отодвинул резинку штанов и высвободил член Кирхайса.        – О, – коротко выдохнул Райнхард, – у меня он меньше.        Кирхайс почти застонал от вида того, с каким интересом Райнхард смотрел на него. Но взвился, когда Райнхард дотронулся до яркой головки, источавшей смазку. Огонь и лёд, пытка и наслаждение сосредоточились на кончиках его пальцев. Ради них Кирхайс был готов бросить целую вселенную к ногам Райнхарда.        Он обхватил ствол члена и прижался своим отвердевшим пахом. Их разделяла только мягкая фланель.        Пара мелких движений швырнула в оргазм. Кирхайса захватила тьма и мощная волна удовольствия. То, чего он тайно и так долго желал, утянуло с головой. Боги!        – Райнхард! – вскрикнул он и протяжно застонал.        Переводя дух, Кирхайс не сразу сфокусировался.        – А как же я? – обиженно напомнил Райнхард и дёрнул бёрдами.        Кирхайс резко приблизился к нему, вмиг перевернул на спину и придавил всем весом. Изогнул руку и, забравшись под пижаму, взялся за член Райнхарда, оказавшийся и правда меньше. Однако от этого было только удобнее мастурбировать. В отличие от Кирхайса, Райнхард начал стонать сразу же. И многократно. Ему потребовалось немного больше времени. На самой высокой ноте он затрепетал под Кирхайсом и излился.        Буквально отлепившись от Райнхарда, Кирхайс смаковал его разомлелое состояние. Можно было трогать его где хочется и как хочется. Он и не препятствовал.        – Как давно ты знаешь? – выпалил Кирхайс.        – Что? Ах, это… – Райнхард потянулся и непринуждённо заявил: – Да года полтора уже.        – И ты молчал? – воскликнул Кирхайс.        – Вдруг ты бы испугался и больше не стал делать ничего такого, – промурлыкал Райнхард и громко чмокнул в плечо: – Но сегодня я не выдержал.        – Так и скажи, что ленился, – усмехнулся Кирхайс и зарылся носом в густых волосах, которые упорно лезли в ноздри.        – Всё, иди в душ, меня уже раздражает мокрая от нас обоих пижама, – оттолкнул он. – Я после тебя.        Наскоро ополоснувшись и кое-как вытеревшись, Кирхайс вернулся в спальню. Райнхард проскочил мимо, но серой пижамы на нём как-то не наблюдалось. Снова показалось?        Кирхайс рухнул на кровать прямо так, кинув полотенце куда-то в сторону, и не в силах идти к комоду за трусами – пижама-то была безнадёжно испорчена: её только стирать.        Уставившись в потолок, Кирхайс не верил, что это всё произошло с ним, а не с кем-то другим: Райнхард так близко, такой распалённый, такой невероятный. Внешне хрупкий, но сильный. Что-то подобное даже и не снилось.        – Вот так, да? – раздалось обвинение.        – М? – встрепенулся Кирхайс, очевидно, задремав в ожидании.        Перед ним возвышался Райнхард: абсолютно голый со стоячим членом и молниями, сверкающими в глубине потемневших глаз. У Кирхайса невольно отвисла челюсть, а пенис моментально вздёрнулся, прямой как флагшток. Рельеф мышц оттенялся лунным светом, он же подсвечивал золотистые завитки и розовую раскрытую головку. Кирхайс было потянулся, но Райнхард присел на край кровати, бросив что-то на тумбочку. Бархатистые губы прильнули к губам.        Целовался Райнхард неумело, но и Кирхайс сноровкой не отличался. Собственно, кого это волновало? Кирхайса куда больше заботило нагое тело Райнхарда. Он рвано дышал, самозабвенно откликался на ласки и пылко доводил Кирхайса до безумия.        Свою неопытность Райнхард компенсировал напором и страстью, словно это он два года боролся с собой. Но с тем учётом, что он многие месяцы никак не выдавал себя, возможно, это было не так уж и далеко от истины.        – Мне не хватит рук, – возразил он, когда Кирхайс принялся водить вверх-вниз по его члену.        – Тогда чего ты хочешь?        – Тебя, – вспыхнул Райнхард смущением.        – Так я не знаю, как… это правильно делается.        – И хорошо: у тебя лучше получится с моими размерами, чем наоборот, – рассудил он. – Повернись.        Тон прозвучал больше как приказывающий, ничего помимо повиновения Кирхайсу не оставалось. Он не сразу понял, зачем ему нужно было становиться на четвереньки, как не сразу раскусил, почему и что захолодило у заднего прохода. Какой-то крем? Но когда Райнхард ввёл палец, всё встало на свои места.        – Расслабься и потерпи немного, – виновато попросил Райнхард.        А как ещё, если он уже приступил? Спасало только то, что в внутри двигалась самая желанная и восхитительная рука. Когда дискомфорт немного поубавился, и Кирхайс почувствовал что-то более или менее приятное, Райнхард вынул палец. А после. После стало почти что больно. Возбуждение не то что уменьшилось, оно испарилось.        Райнхард не останавливался и одновременно гладил по спине, осыпал её страстными поцелуями. Постепенно стало намного легче, и член вновь поднялся. Кирхайс сам подавался назад, приятный жар разливался по мышцам.        – Уже лучше, – сказал Кирхайс.        – Тогда, – надломился голос Райнхарда, – тебе стоит ещё расслабиться.        Он убрал руку.        – Обязательно скажи, если что-то будет не так, – строго велел Райнхард.        – Постараюсь. – Кирхайс улыбнулся такой несвойственной заботе.        Райнхард добавил ещё смазки, распределил вокруг и попытался протолкнуться. Кирхайс зашипел. Наверняка это уже член. И он показался просто огромным, распирающим, растягивающим. От боли проступили слёзы.        – Это только головка, – сдавленно произнёс Райнхард.        Он дышал судорожно и поверхностно, подрагивая внутри. Склонился над Кирхайсом, ударился лбом о лопатку и практически беззвучно высоко заскулил.        – Кирхайс…        Ради наслаждения Райнхарда Кирхайс вознамерился потерпеть. Райнхард не торопился продвигаться глубже, но зубы всё равно стискивались и скрежетали сами собой.        – Прости, прости меня, – стонал Райнхард. – Но ты такой узкий и горячий.        К счастью, Райнхард ухватился за член и хоть как-то, но водил рукой. Это отвлекало. В одно мгновение Кирхайс едва не задохнулся. Неожиданно его нутро поразило стягивающее удовольствие, и он бы кончил, не пережми Райнхард основание члена.        Оказалось, Кирхайс полностью впустил в себя Райнхарда, а боль отошла на второй план. Теперь голос Райнхарда лился приятной музыкой, а не назойливым фоном. Контраст чувств будоражил разум, глаза самовольно закатывались.        – Боже, – оглушил Райнхард за ухом.        Его длительное «да» утонуло где-то в ультразвуковом писке, засевшем в районе затылка. То, как он пульсировал внутри, как кончал горячей спермой, заставило поддаться и Кирхайса. Наслаждение взяло верх. Прогнувшись в пояснице, Кирхайс эякулировал следом за Райнхардом.        Выйдя из Кирхайса, Райнхард упал на кровать. Кирхайс немного пришёл в себя и обнял его за талию.        – Извини за боль, – прошептал Райнхард и погладил предплечье.        – Ничего, потом мне очень понравилось.        В качестве доказательства Кирхайс притянул к себе руки Райнхарда и раболепно поцеловал каждый палец, каждую костяшку, глядя ему в глаза, которые наполнились невысказанной благодарностью.        – И даже сейчас не надоедает? – спросил он с доброй улыбкой.        – Нет. У тебя великолепные руки. Не только они.        И снова весь мир Кирхайса сконцентрировался на кончиках пальцев Райнхарда. Этого немыслимо много и одновременно ничтожно мало, словно вселенную уместили в игольном ушке. Кирхайс не знал, как ещё охарактеризовать свои чувства. Да и нужны ли определения? Не раскидываться же громкими словами вроде «преданности» или «любви». О таком не говорят, а доказывают.