Музыкалка и поцелуи с учителем

      Несмотря на то, что оба спали до безумия хорошо и, кажется, впервые за полтора месяца спокойно, пробуждение явно хотелось оттянуть как можно больше. Потому что в их мире — пока оба лежат на узкой постели — явно спокойней, чем за его пределами. Даша понимала, что когда они проснуться, стены спокойствия и уединения рухнут. Но оба позволили себе это — выкрасть несколько часов тишины из безумного мира проблем. Пока все сходят с ума, они — тихо спят в объятьях друг друга.       Но мир не книжная сказка, а они явно не главные герои, у которых в конце всё будет хорошо. Поэтому, Марк, на пару с Крыловой, проснулся не от мелодичного пения птиц, а от громкого удара двери. — Крылова Дарья Дмитриевна, что здесь вообще творится?! — воскликнула Ирина, уперев руки в бока и гневно взирая на мужчину в постели её дочери. — Вот, полюбуйтесь! Дим, посмотри на свою дочь! А вы, Антонина Николаевна, взгляните на вашего сына. Сколько ему? Двадцать восемь? Тридцать? — Будет двадцать пять, — весьма спокойно отозвалась директриса. Быстро оценив ситуацию, она повернулась к Дмитрию, который пока что выглядел спокойней, чем его супруга, и уверенно сказала. — Думаю, нам стоит дать детям пять минут на сборы. И на попытку придумать правдивую историю.       Крылова-старшая была готова топнуть ногой от негодования. Естественно, она ведь была уверена, что мать Марка Алексеевича — стоит ли называть его по отчеству, когда её дочь беременна от него? — станет на её сторону. Но оставалось надеяться, что она просто в шоке, а за пять минут придёт в себя.       Со вздохом посмотрев на то, как закрывается дверь, Марк перевёл взгляд на Дашу, которую уж слишком трясло. Девушка была бледнее тучи и думала, что и как делать. Конечно, она знала, что рано или поздно это произойдёт, но подсознательно оттягивала этот момент. — Крылова, посмотри на меня, — нахмурившись, серьёзным тоном сказал Марк, взяв в ладони её белое лицо. — Я рядом, слышишь? Всё будет хорошо. Они взрослые люди, так что покричат и успокоятся. Веришь мне? — Да, — эхом отозвалась Даша, хотя верилось слабо.       Резво поднявшись с кровати, она быстро натянула на себя джинсы и толстовку, сложив больничную пижаму в потрепанную тумбу. Пока брюнетка приводила в порядок волосы, Марк лишь быстро прошёлся по своим пальцами и сел обратно на кровать, утянув туда же и брыкающуюся Крылову. Успокаивающе поцеловав ту в висок, он ещё раз ободряюще улыбнулся и крикнул короткое «Заходите уже». Гитаристка ткнула его локтём по рёбрам, но сам брюнет решил проигнорировать это действие, лишь криво усмехнулся напоследок. Его рука сама нашарила ладонь Крыловой и сжала её, чувствуя под своей уголок камушка с кольца, которое он подарил, кажется, вечность назад. — Так что вы скажете в своё оправдание, дети? Хотя, какие дети! У самих вон скоро будут. Кому расскажешь — не поверят. Дочь залетела от учителя. Позор, — гневно изрекла Ирина, прямо-таки с хода начиная свою тираду. Даша приготовилась, что сейчас им будут медленно выедать мозг чайной ложечкой. И если у неё самой уже был иммунитет, то за Марка приходилось переживать. — Ну, вы спрашивайте, а мы ответим, — беспечно пожал плечами брюнет, заставляя Крылову тихо завидовать ему. Как он может оставаться таким спокойным в этой ситуации? Она тоже так хотела, но вслух, конечно, не озвучила, лишь почувствовала, как мужчина чуть сильнее сжал её руку. — Будем знакомы, Марк. Дмитрий, — со вздохом и принятием пожал руку Бондареву отец Крыловой, заставляя ту мысленно поаплодировать ему. — Приятно познакомиться. Жаль, что при таких обстоятельствах. — Кто-то собирается узнавать причину, по которой мы все тут собрались? Или это волнует лишь меня? — не выдержала Крылова-старшая. — Хорошо, — уверенно произнесла Антонина, и размеренным шагом прошла к небольшому деревянному окошку. — Спрашивать как вы познакомились, думаю не стоит. Как долго это продолжается? — С середины зимы, — лаконично отзывается Бондарев. — Так вот значит к какой Кате ты ходила? Говорила, что учишься, а сама по койкам? — вопросила Ирина, не переставая шагами мерить палату, из-за чего у большинства закружилась голова. — У меня никого не было, кроме него, — шипит Даша, чувствуя влагу в глазах. Дожили, родная мать считает шлюхой. Это как удар под дых. — Значит так. Я против… нет, я запрещаю вам продолжать это. И мы это не обсуждаем. Ты отправишь свои документы в Москву или Питер на юриста, где вы, Марк, её не найдёте, — после нескольких секунд молчания, издаёт вердикт Ирина. — Если я захочу, то найду Дашу где угодно. И ей восемнадцать, так что вы, как юрист, должны знать, что уже не имеете права решать за неё что-либо, — так же твёрдо произносит учитель, а потом легко и спокойно дополняет, решая добить Крылову-старшую. — Тем более, она уже согласилась. — Согласилась на что? — в один голос произносят матери, но с до боли разной интонацией. Голос Антонины наполнен лишь интересом да улыбкой, а Ирины — злобой и предупреждением. — Стать Бондаревой, — берет слово Даша, а потом впадает в ступор, когда Антонина, уверенной походкой приближается и мягко — как должна брать мать — держит в руке ладонь с кольцом, которое озорно блеснуло с солнечным лучом. — Так это была ты, — удивлённо шепчет директриса, впрочем, смотря на сына.       В ее душе расцветают цветы, несмотря ни на что. И ей уже всё равно на беременность невестки. И на то, что ей всего восемнадцать. Она поможет. Морально и материально, потому что давно и втайне очень хотела дочку. Конечно, сына она любит сильнее, чем кого-либо, но дочь — это ведь другое. И она видит в темно-зелёных глазах необъемлемую благодарность. Если Ирина не дала ей той поддержки, в которой её дочь нуждалась, то Антонина даст. И будет совсем не против, если Даша станет называть её Тоней, или даже мамой. Второй мамой. Ведь если сын решил подарить кольцо именно этой девушке, то он более чем уверен в ней. И это многое объясняет. Именно поэтому он не стал знакомить их, не назвал даже имени и возраста. Боялся за саму Дашу и за реакцию матери. — Тогда от меня вы получаете благословение. Хотя, не уверена, что вам это важно. — Важно, мам, очень важно, — шепчет Марк, на секунду сжав её ладонь. — Но ведь как вы сами… — вдруг всхлипывает Ирина, опускаясь на кровать и закрывая лицо ладонями. Со спины сразу накрывает муж, который предположил причину. На самом деле, глава семьи был бы совсем не против внуков. Его дочь давно не ребенок, и больше всего ей хочется просто поддержки. Да, может быть рано, но ведь его жена родила в девятнадцать с хвостиком. И возможно по этой причине сейчас плачет в ладони. Она знает не понаслышке, как тяжело сначала. — Я ведь сама забеременела, примерно в твоём возрасте. А отец его как поступил, а? Он ушёл от нас. А я пахала на двух работах, не давая сыну любви, чтобы нас прокормить. А как мы сейчас общаемся? Мы не общаемся вовсе. Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо, Даша. Но ты ведь сама ступаешь не на ту дорожку. Отучись, найди работу, а потом делай, что хочешь!        Пока все молчаливо переваривали пищу для мыслей, в дверь тихо постучали и в палату вошла все та же молоденькая медсестра, сжимая в руках папку с документами. Ее глаза бегали туда-сюда, не имея возможности за что-то зацепиться. Руки врезались в злосчастную стопку бумаг под бледно-синей плёнкой, до побеления, а губы сжаты в переживаниях. — Девушка, вы что-то хотели? — спрашивает Дмитрий, вставая с кровати, на которой Ирина уже вернула себе первоначальный вид, стерев с лица остатки слез. — Вы отец Дарьи? Я не знаю, кому это отдать. Может ей самой? — мечется с выбором она, но после, вздохнув, уверенно начинает. — Пришли результаты ваших анализов. И я не знаю, как вам сказать, но… В общем, они все хорошие и у вас со здоровьем все отлично. — А со здоровьем ребёнка? — синхронно спрашиваю Марк и Дмитрий. — Ну, его как бы нет…       Палата опускается в тишину и если прислушаться к ней, то можно заметить стук сердец вразнобой. Даша бледнеет, Марк думает, Антонина и Дмитрий чуть огорчённо хмурятся, и лишь Крылова-старшая довольна. Девушка, понимая, что семье надо поговорить наедине, тихо кладёт папку на тумбу и так же тихо покидает комнату, бесшумно закрывая за собой дверь. — Я думаю, что вам стоит поговорить, — изрекает директриса, отходя от окна следом за медсестрой покидая палату, слыша, что Ирина и Дмитрий пошли за ней.       Жёсткие металлические больничные стулья встречают прохладой, пока правее Антонины садится Ира, чей муж ушёл за кофе, кивком получив ответ от матери Марка. Антонина знает, может даже чувствует, что женщина справа от неё что-то очень хочет сказать, но не решается. Поэтому решает начать разговор сама. — Вас что-то гложет. — Не поймите меня неправильно, — сразу подхватывает Крылова, чей голос чуть дрожит. — Просто… Когда я привела свою дочь на занятия по гитаре, то не думала, что выльется в это. Я не имею ничего против вашего сына, как учителя, но такая связь… — А вы, прошу, поймите меня правильно. Когда вы привели Дашу на занятия, то, скажу честно, она меня не зацепила, — губ женщины коснулась грустная улыбка, но она продолжила. — Вся такая зажатая, закрытая, молчаливая и полностью в чёрном. Она смотрела на всё с диким скептицизмом, но не выражала ничего открыто. Я была уверена, что она тут против своей воли. Что это вы заставили дочь ходить на занятия. Но однажды проходила мимо кабинета, где Марк с ней занимался, и из-за того, что было немного душно, он оставил дверь приоткрытой. Это была ещё осень, между ними, думаю, ничего не было. Но пока ваша дочь была всецело увлечена игрой на гитаре и песнями, но мой сын был увлечён ею. Он смотрел именно на Дашу и восхищался ей, как ученицей. Думаю, он никогда этого не признает, но Марк удивился, что девочка так быстро освоила инструмент, да ещё и обладала восхитительным слухом с голосом в придачу. И я тогда удивилась тоже. Она с такой любовью, пусть и под нахмуренными от стараниями бровями, смотрела на струны, что… Я поняла, что ошиблась. А что насчёт их отношений… Вы видели кольцо на её пальце? — не дожидаясь ответа, воодушевленная директриса продолжила пламенную речь, не замечая своих судорожно сжатых пальцев. — Так вот это кольцо когда-то было моим. Однажды он пришёл ко мне и, не поверите, двадцатипятилетний сын попросил совета о подарке девушке, сказав, что конфеты и цветы — не для неё. И я спросила, что он о ней скажет? Первые ассоциации, когда говорит, думает о, как оказалось, Даше. И знаете, что он сказал? Уют. Ему с ней хорошо. Как будто даже стоя на обрыве, но обнимая её, он всё равно будет дома. И любовь. Сказал, что об этом пишут в песнях. Знаете, я не спроста запомнила эти слова, которые пересказываю вам дословно. Это был первый откровенный разговор матери и сына за десяток, а то и другой лет. И я задумалась на пару минут, выискивая оттенки эмоций в его словах, а потом сделала выбор. Сказала, что он может подарить ей что угодно, но если уверен в ней, то пусть подарит это кольцо. Сказала, что ты уже не маленький мальчик и всё понимаешь. А потом я не видела вашу дочь, ну, дела и работа, так что даже не заметила кольца. А сейчас всё стало понятно. И я не имею ничего против их связи. Да, это пугает. Да, это немного непривычно. Но это их жизни и в случае чего — только им набивать шишки.       Губы чуть пересохли после долгого монолога, но, закончив тот, женщина молчаливо смотрела в одну точку, давая Ирине переварить всё. На чуть сухие руки скатилось пару капель слёз, которые были поспешно стёрты с щёк. Вернувшийся Дмитрий в полном непонимании смотрел на то, как его жена, после минуты молчания, тихо берёт ладонь Антонины и сжимает. То ли в знак поддержки, то ли понимания — этого ему было не дано понять, так что он просто вручил обеим женщинам по картонному стаканчику, отрешённо думая, что тут нужен не кофе, а коньяк. И три взрослых родителя всё в той же тишине смотрела на белую стену перед ними, давая детям время на переговоры. — Ты не обязан, — тихо шепчет Даша, едва закрывается дверь за родителями. Внутри ураган, буря эмоций. Вина, послевкусие непредвиденной лжи, обещания, сладкие остатки пережитых моментов. Всё смешивается в невкусный коктейль, который организм заставляет залпом выпить и не даёт поморщится.       Марк смотрит на неё так, наверное, впервые, но глаза Крыловой уверенно сверлят пол. Он видит её такую разбитую, поникшую, с кашей в голове, и думает, в какую психиатрическую лечебницу мира лучше отправить. Потому что… Чёрт, да какое она имеет право так говорить?! Она совсем дура, так? Потому что ничего не доказывает обратного. Неужели Даша — его Даша — уверенна, что он просто так всё отпустит? Все её улыбки, язвительные комментарии и шутки, которые слайд-шоу проносятся в воспоминаниях. «— О, привет. Ты Даша? — бодро отозвался парень. — Она Дарья, Марк Алексеевич. А я — Ирина Юрьевна, приятно познакомиться. — из ниоткуда, за спиной девушке выросла мать. — Просто Даша. — прошептала одними губами Крылова-младшая. — Мне тоже приятно, Ирина Юрьевна. — учтиво отозвался он, слегка усмехнувшись над заметкой Даши.» «— Маленькие девочки не язвят взрослым дяденькам, иначе получат от них подзатыльник. — ничуть не удивился её поведению Марк. — Рукоприкладство от учителя ученику запрещено законом. А у вас тут камера висит. — парировала брюнетка. — Конечно висит, куда ж без неё. Только, раз ты такая внимательная, то присмотрись и пойми, что на ней не горит красная лампочка. — усмехнулся под конец мужчина, уже предугадывая, насколько весёлым будет год в компании этой язвительной монашки-гота.»       Хотя так и не предугадал. Точнее, он никогда бы не подумал, что будет чувствовать такое к своей ученице. «— Крылова, научишь спать с открытыми глазами или ты разглядела новую цивилизацию? — несколько раз пытался докричаться до Даши учитель, после чего, всё же дал ей щелбан. — Ай! — Не спи на моих уроках, или не ходи сюда вовсе. — отрезал Марк Алексеевич.»       Не приходи сюда вовсе? А если бы и вправду не приходила? Куда бы делись все эти эмоции, пережитые именно с ней? Туда же, куда и отправлялись его нервные клетки, когда она сама только пришла. «— Наличие зонта ты успешно проигнорировала? — саркастично спросил брюнет, смотря на до ниточки промокшую ученицу. — Нет, что вы, просто решила не открывать. — парировала в ответ гитаристка, кладя руки на батарею. — Холодно? — вдруг, с какой-то доброй усмешкой спрашивает он, на что Даша кивнула. — Я включу сплит.»       Но этот сплит не грел её так, как она сама греет его. Своими до ужаса холодными пальцами, что проворно забирались под рубашки или футболки. И горячими губами, что целовали ночами. «— Крылова, ты на этой планете? Ты, что, молний боишься? — Да, и вы не будете над этим ржать, как обычно, Марк Алексеевич. — прошептала Даша, после чего поняла, что ляпнула, за что поспешно извинилась. — Почему же, буду. Только потом, не при тебе, раз ты и так не первой свежести. — Вы-то постарей будете.»       Знала ли она, что через пару месяцев будет целовать его, который постарее-то будет? Определенно не знала. «— Короче, знакомься. Это — Марк. — представил его Данил. — Алексеевич. — автоматически пробормотала брюнетка, смотря на своего преподавателя по гитаре. — Марк, это — моё солнышко. — А почему твоё солнышко так похоже на мою ученицу Дашу Крылову? — пьяно пробормотал брюнет, пытаясь в голове сложить два и два. Пока что у него выходило пять. — Это белочка, Марк Алексеевич. — Значит моя ученица белочка, так? — хмыкнул он. Рыжий что-то проканючил, положив подбородок на макушку сестры, которую до этого поцеловал в висок. Нежная улыбка расцвела на губах Даши, и она даже прикрыла глаза от удовольствия. — Нет, это не Крылова. Моя ученица так не улыбается. Мне, как минимум. — как-то странно, словно грустно, хмыкнул Марк.»       Будет, Бондарев, будет. И улыбаться, и смеяться будет. Только чуть позже. Нужно лишь немного подождать. «Данил собирал осколки посуды с пола, а он сам, тихо посмеиваясь, сидел с окровавленной рукой, совсем не обращая на пришедшую Дашу внимания. — Что случилось? — Мы посуду разбили. — хмыкнул рыжий. — Марк Алексеевич, у вас рука… Чёрт, я сейчас. Дань, сядь и сиди! Переступая босыми ногами меж осколков, она села рядом с ним, и потянулась за рукой. Брюнет совершенно на автомате протянул нужную руку, впрочем, не отрывая взгляд от ног. Откуда у тебя, блять, такие ноги? Сам Марк не понимал этого, лишь продолжая скользить по ним взглядом. Белая футболка Данила была по бёдра, да и вообще, он первый раз видел на ней так мало одежды. Гуляющий по квартире сквозняк вынудил пробежать мурашки по девичьей коже, а соски привстать, выделяясь маленькими бусинками под футболкой. Но это заметил только он, потому то Даша старательно обрабатывала неглубокий, но кровоточащий порез. — Дань, я тебя пришибу завтра. Ты разбил мою любимую кружку! С тебя новая. — Это я разбил, белочка. — подал чуть-чуть хрипящий голос учитель. — Значит с вас новая. — хмыкнула Даша.»       Так и не купил, думает Марк, мысленно делая себе заметку. «— Не ори. Ты тоже с утра не очень. — чуть скривившись от головной боли, хмыкнул мужчина, когда девушка тихо взвизгнула. — Я хотя бы одета. — Я тоже, Крылова. Просто без футболки. — Марк пожал плечами и покинул ванну, оставляя ученицу один на один с покрасневшими щеками. — Заколебал. »       Он услышал это тихое признание, но если бы был на её месте, то тоже бы так считал. Это было забавно. Всегда холодная и отстраненная, а вот смущается, как тринадцатилетняя, при виде полуголого мужчины. «— Слава Сатане. — тихо прошептала Даша, завидев родные многоэтажки. — Ты сразу молишься ему, чтобы после смерти в Аду было больше привилегий? Не переживай, Крылова, от туда все черти сбегут, лишь бы от тебя отделаться. — беззаботно оповестил мужчина, легко догоняя ученицу. — Марк Алексеевич, вас черти даже ждать не станут. Хотя, надеюсь, станут: пусть разожгут костёр под котлом побольше. — зло пробурчала гитаристка, заставляя брюнета коротко хохотнуть.»       Да, Крылова, станут. И костёр побольше разожгут. Потому что нельзя так поступать с маленькими ученицами. «— Ты чё орёшь как пришибленная? — спросил брюнет, который вышел на кухню из-за крика, а Даша, едва услышав голос потенциального защитника, сразу спряталась за его спиной, не переставая тыкать оружием свободы в насекомое. — Т.там тар.ракан. Убейте его, Марк Алексеевич! — истерически прошептала ученица. — Нахера? Он свалит щас. Очень хочется — убей сама. Я не готов брать такой грех на душу. — хмыкнул тот. — Ну вы же мужчина! — А ты ебанутая. — безапелляционно заявил Марк. — Вот вы уедите, я усну, а он меня во сне сожрет. Вас тогда Даня тоже во сне сожрет. — Не замечал за ним зачатков каннибализма. — Я выполню одно любое ваше желание, только ради всего святого, убейте его уже! — Ставки сделаны, ставок больше нет. »       Грех на душу он всё-таки взял, только похлеще, чем убийство бедного насекомого. «— Почему ты раньше не носила цветные вещи? — Они мне не идут? — больше спросила, чем утвердила брюнетка, немного ёжась под этим пристальным взглядом. — Идут. Намного больше, чем чёрные. Стой. — Марк Алексеевич улыбнулся, вызывая откровенное удивление у Даши, а когда он лёгким движением стянул с волос резинку и чутка растрепал их таким домашним, словно привычным движением, Крылова вообще выпала в осадок. — Так лучше. Удачной свиданки. »       Удачной свиданки? Серьёзно? Вспоминая это, Марк понимает, каким же идиотом он был. "— Можно я кое-что спрошу, а вы ответите правду? Это останется в пределах балкона, если хотите. — Можно, если ты перестанешь выкать и согласишься сделать так же. — всматриваясь в прищуренные тёмно-зелёные глаза, ответил учитель. — О чём вы. ты жалеешь? Или будешь, если сделаешь. — Уверена, что хочешь знать? — Да. — чуть помедлив и прикрыв глаза, отозвалась Даша. После чего почувствовала горячие, чуть сухие губы на своих и сильную руку на затылке, не дающую отстраниться. Секундное удивление и алкоголь, что сохранился в организме, даёт о себе знать: Даша отвечает. Чуть несмело и неловко, но её ладошки аккуратно опускаются на футболку, сжимая ту. Крылова же надеялась, что её покрасневших щёк не будет видно в ночном полумраке. — Моя очередь. За что тебе стыдно сейчас или будет? — Обещаешь, что это останется в пределах балкона? — мужчина кивнул в ответ, переводя взгляд на брюнетку, а та тихо выдохнула. — За это. Её губы с мягким, но каким-никаким напором накрыли его, а он был не в праве отказать. Целовал в ответ, мягко, нежно, пьяно. Зная, что это всё гребаный алкоголь и окрылённая какой-то идиотской влюблённостью сестра лучшего друга. »       Вот когда это началось. Именно в тот день. Потому что несмотря ни на что, он поцеловал её первой. Забыл ли он её возраст? Нет, но он тогда точно не имел значения. " — Солнце, вот почему у тебя нет парня? Если бы ты чаще улыбалась или даже подходила сама, то определенно был бы. — однажды в машине спросил Данил. — Ты же был против. — насмешливо уточнила девушка, заворачиваясь в плед, как кокон. — Да и вообще, как ты это представляешь? «Привет, меня зовут Даша, но можешь звать меня замуж?» или лучше «На вашем лице восхитительная улыбка, но на нем лучше бы смотрелась я»? — буркнув, девушка не сразу поняла, что сказала из-за чего слегка покраснела. — Крылова—Крылова. — укоризненно-насмешливо протянул брюнет. — Я этого не слышал. — предупредил Макаров. — А я спать. — буркнула бюретка, включая наушники и поплотнее кутаясь в плед. — Ты же правда был против её парней. Что заставило изменить позицию? — совершенно не задумываясь над этим, учитель говорил негромко, дабы случайно не разбудить быстро заснувшую ученицу. — Вот смотри, она же у меня красивая, да? — Я не обращал внимания на это. — покривив душой, ответил Марк. — Красивая. Просто… просто закрытая слишком. Я помню её ребёнком, Бондарев. Ты никогда не видел этого, но, чёрт, у неё так глаза светятся временами. Как долбаные прожектора, Марк. Даша раньше улыбалась и смеялась, пока наша мамаша не постаралась. Просто Крылова-младшая не видит мир. А если бы у неё был этот пресловутый парень, то может он бы показал ей… Даже не знаю, что показал. — Всё. Показал бы всё. — понятливо кивнув, Марк почему-то подумал, что тогда на балконе всё-таки видел отголоски этих светящихся в прищуре тёмно-зелёных глаз.»       И он же показал. Заставил Крылову буквально расцвести на глазах, всё чаще ловя улыбки и срывая поцелуи с горячих губ. Видел, как её глаза всё чаще светятся, а искренний смех приятно ласкает слух. «— Крылова? Маленькие девочки спят в это время. — перегар сразу ударил в нос: мужчина был пьян. Кое-как справившись с ботинками, он включил свет, заставив ученицу зажмуриться на секунду. — Может, дойдёшь для начала до комнаты? — хмыкнула она, посмотрев как Марк пытается расстегнуть рубашку. — А я по пути. Почему ты не спишь? — Сейчас пойду. У тебя помада на рубашке и засосы на шее, Марк. — не дожидаясь ответа, Крылова спешно прошла в зал, закрываясь на замок.»       Ему ещё тогда показалось, что в глазах ученицы сверкнули слёзы, но он всё-таки отогнал эту мысль. Сейчас же понимает, что вовсе не показалось.       Едва в голове промелькнули картинки того переулка… Чёрт, Марк их погнал как можно дальше, не желая вспоминать её красные и мокрые глаза. Но с радостью вспомнит, что было дальше. " — Что у вас с Гнучёвым? — всё же спросил Марк, хотя был не готов услышать ответ. Он треснет её прямо сейчас, если та скажет, что они вместе. И треснет чем-нибудь тяжёлым. Гитарой, например. — С Никитой? Мне не понравилось. Он слишком много говорит, но не умеет слушать. — неопределённо пожав плечами, Даша почему-то почувствовала облегчение, после чего с усмешкой добавила. — Я не знаю, зачем тебе это рассказала. Докуривай уже. И отдай мне сигареты. Я сделаю одну затяжку. Честно. — Одну? Делает глубокую затяжку, не давая сигаретному дыму укатиться в лёгкие. Резко наклоняется, впечатываясь в губы и выдыхая в её рот дым. Марк чуть отстранился, с насмешкой глядя в распахнутые от удивления глаза и шепчет «Вдыхай «. Немного заторможено, но Даша всё же втягивает дым в лёгкие, но привычного спокойствия не ощущает, все ещё не отрывая взгляда от ехидной улыбки учителя. — Ты… — шепчет она, но Бондарев нагло затыкает её поцелуем, на который Даша уже отвечает. Мягко, но по-собственнически. Заявляя свои права на неё. — Ты моя. И только. — оторвавшись от губ на сантиметр, шепчет брюнет. Интимно, доверительно. На подкорке сознания боясь спугнуть. Руки, лежащие на талии, сильнее прижимают в ответ, не давая отстраниться. — Это был не вопрос. — шёпотом усмехается в ответ Крылова, не убирая рук с плеч. — Но если тебе интересно моё мнение, то я согласна. — так же доверительно, после чего уже сама накрывает его губы своими.»       Вот с этого момента всё стало хорошо. Он узнал Дашу ещё ближе, чем раньше. Допустим, её любимый цвет — жёлтый, цветы — тюльпаны, а книга — «Вино из одуванчиков». И всё это так глупо, но так по-домашнему, что приятно греет душу. " — Я не хочу загадывать, честно. Скажу сейчас что-то тупое и немного ванильное, но я хочу, чтобы ты знала это. Мне правда хорошо с тобой. Как малолетнему подростку, но пусть так. Не знаю, что будет через месяц, два, год, но… Я уверен, тебе сейчас и этого хватает. В общем, я просто хочу, чтобы оно было у тебя. Закрой глаза. С легким недоверием смотрит в зелёные глаза, но послушно прикрывает свои, шумно выдыхая. Пару секунд, и средний палец ощущает холодное прикосновение металла, а ободок кольца с непривычки трётся о соседние пальцы. — С днём рождения, котёнок. — улыбается он, смотря как девушка трепетно смотрит на колечко, что так правильно сидит на ней. — Ты обещал пить чай и целоваться. Так целуй же. — выдыхает Даша, а в следующую секунды её губы накрывают одновременно холодные и горячие губы Марка. »       А потом мысли, словно вспомнив, что кое-что забыли, включают обратную перемотку, возвращая к вопросу без ответа. «Они молчат. Оглушительно молчат. Мужчина пропускает меж пальцев её угольно-чёрные пряди, а девушка выводит ноготком узоры на его груди. — Расскажешь? — шепчет брюнет, скользнув пальцами к шрамам на рёбрах. Шесть прямых, словно под линейку. Даша хочет мотать головой, говорить глупые отмазки о том, что это после падения с велика, поцарапала кошка, или вообще в детстве прошлась между колючек. Не сейчас, хочется зашептать ей, и, наверное, никогда. Тут наклейка «Не влезай, убьёт!». Не хочет впускать Марка в эту часть своей жизни. Всё это держится на кончике языка, но ученицы хватает на тихий вздох: — Когда-нибудь.»       Он не знает, сколько молчит, когда наконец-таки выходит из объятий памяти и медленным шагом приближается к брюнетке, которая поднимает чуть заплаканные глаза. Всё так же молча Марк опускается на корточки, которые почему-то не делают его похожим на гопника с района, и осторожно приподнимает толстовку, останавливая ткань у шести прямых белых полос, по которым проводит пальцами, заставляя кожу девушки покрыться мурашками. — Расскажешь?       Даша смотрит на мужчину, пока в голове принимает достаточно важное для неё решение. — Да, – тихо отвечает она, прикрывая глаза и на ощупь указывает на верхний. – Этот был первый. Мне тогда было лет двенадцать, кажется. Ну, девочки в этот период наиболее эмоциональны, вот и меня не обошло стороной. Мы тогда первый раз поругались с матерью. Не просто поспорили, а прям с криками и разбитой мною кружкой. Ну вот тогда я и решила, что эмоциональную боль можно заменить физической. Этот второй, когда я первый раз услышала насмешки от одноклассников. Тоже примерно тот возраст. Третий — блокнот с моими стихами и заметками нашла мама, а потом порвала его на моих глазах, сказав, что я должна учиться, а не страдать бессмысленной фигнёй. Четвёртый — полный бред, уверяю. У меня было подобие синдрома отличницы, а из-за того, что одноклассник у меня списал, мне поставили первую в жизни двойку. На пятом это уже стало привычкой. Между ним и следующим перерыв в два дня. Мне было лет четырнадцать, когда мальчик, который мне нравился, публично высмеял мои чувства, а через пару дней назвал доской. Последнее даже не задело, но полоска осталась. Это был последний раз, когда я намеренно делала себе больно. В общем-то всё.       Марк слушал это, и думал, как такая хрупкая девушка способна столько всего выдержать и не сломаться? Но это его девочка. Котенок, которая выросла и стала сильной. Его губы мягко целуют сборище шрамов, а потом он вспоминает, что в сумке лежит чёрный маркер. — Ты веришь мне? – спрашивает мужчина, держа его в руках и вновь присев на корточки. — Да. — Тогда закрой глаза, котёнок.       Она послушно выполняет просьбу, а потом тихо смеётся, потому что щекотно. Тонкий стержень маркера скользит по коже рисуя что-то известное лишь Марку, пока Крылова молчаливо улыбается и даже не повторяет свою фразу. Он не обязан, но он хочет. — Гитара, – удивлённо шепчет девушка, смотря, как шрамы превратились в струны, вокруг которых мужчина изобразил инструмент. — Это может стать татуировкой, если захочешь, – хмыкает Бондарев. – Мне ещё нужно что-то доказывать? — Ты и без того всё доказал, – шепчет Даша, которую сразу подхватывают на руки и целуют. Нежно, чувственно, доверительно. Ещё раз доказывая, что он никуда не уйдёт, а ребёнок — дело наживное. Она смеётся сквозь поцелуй, обвивая руками его шею и не замечая, как в дверях стоят улыбающиеся родители. Что ж, у этой сказки оказался хороший финал. И они безмерно этому рады. Примечания, потому что внизу было мало места: Итак, друзья. Да-да, это все и мне немного грустно на душе. Те, кто следят за группой и беседой знают, что я собиралась выложить две главы (то есть вторую часть этой и эпилог), но карты легли иначе и я решила все совместить. Так вот, о чем мы? Если честно, то воспоминание о том, как мы начали эту работу вызывает улыбку. Пару фраз в переписке с бетой и коронное «Я пишу фанфик!». Мышка, сколько работ мы так начинали?) Много. Но я искренне привязалась к этакому неряшливому Марку, к зажатой, но все больше раскрывающейся от любви Даше, а после и Кате, которая прониклась одноклассницей и смогла её понять. Эта история показалась мне достаточно живой, хоть отчасти и сказочной, ведь это лишь моё воображение. Загадаю маленькое желание, которое, надеюсь, когда-нибудь исполниться. Знаю, что нельзя делиться им, иначе не сбудется, но оно напрямую связано с фикбуком, который открыл новую главу в моей жизни и помог с выбором направления на дальнейшее обучение. Желаю стать настоящим писателем, книги которого будут украшать полки магазина. И я, в своё оправдание, скажу, что не просто так тянула с выходом заключительной главы. Сегодня – 13 ноября –(как у Фэша Драгоция, олды вспомнят и поймут) у меня как бы праздник и мне исполнилось 16 годиков от роду. Короче говоря я прощаюсь с "Музыкалка и поцелуи с учителем", одновременно покидая пределы себя пятнцадцатилетней. С искренней любовью, Ваш автор