Как Роджер к экзамену готовился

***

— Может сначала чай? Роджер встрепенулся, только сейчас осознав, что он не слышал как засвистел чайник, поставленный явно достаточно давно, и кивнул, задумчиво закрыв книгу, заложив страницу пальцем. — Очень зря ты отказываешься от того, чтобы я рассказал тебе про твой же внутренний мир! — Роджер размахивает руками, одновременно запихивая в рот очередное печенье. Светлые брови взлетают вверх, а беспокойные пальцы уже заправляют непослушную прядь, мешающую видеть страницы книги, за ухо. Джон сидит напротив и изо всех сил старается не засмеяться над другом, забравшимся на стул как на жердочку и сидящим теперь согнув одну ногу так, что острое колено торчит вверх и служит опорой для постоянно соскальзывающего локтя. Толстая книга лежит на столе засыпанная крошками и почти облитая чаем из находящейся в опасной близости к ней чашки. Светлые растрепанные волосы упорно лезут в глаза и рот, но Роджер отплевывается и убирает их не задумываясь, продолжая водить свободной рукой по страницам. — Вот смотри! — Роджер неожиданно схватил расслабленную руку Джона, опрометчиво лежащую рядом с чашкой и тот едва не поперхнулся чаем, когда вокруг запястья сомкнулись чужие тонкие пальцы и Роджер резко дёрнул его к себе. — Возьмём хоть мышцы руки! — друг ткнул пальцем куда-то в текст, окружающий яркую картинку с рукой, с которой сняли кожу и обнажили длинные красно-белые внутренности, в представлении авторов явно являющиеся теми самыми мышцами. — Запястье состоит в основном из сухожилий. — пальцы проехались от большого пальца дальше, преодолев узкое запястье и остановившись чуть дальше выступающей косточки. — Вот здесь, поверх шиловидного отростка, вот этой самой выступающей косточки, — пояснил Роджер не поднимая глаз и погладив пальцем загадочный выступ вдруг обретший собственное имя, — проходит удерживаетель разгибателей. — Удерживатель кого? — Решился спросить Джон, чувствуя, что упускает нечто важное из предмета, которым никогда прежде не интересовался, но который уверенно, затягивает в свои, явно бездонные, недра, нового последователя который и не думает сопротивляться. Роджер поднял глаза и задумчиво положил в рот остатки печенья, освобождая вторую руку, которой повернул книгу так, чтобы Джону тоже было видно рисунок, и длинный палец прочертил линию поперёк, показывая на странную белую ленту, обхватывающую вскрытое запястье. — Вот смотри, это удерживатель. — Джон неуверенно кивнул, прикидывая, почему он до сих пор не чувствовал такой конструкции на своей руке, а Роджер перевернул страницу, открывая новый рисунок, на котором эта лента уже отсутствует, открывая голые кости, видимо пальцев, над которыми проходят длинные белые нити, сходящиеся на запястье и теряющиеся уже в легко опознаваемых мышцах. — А вот это те самые сгибатели. Сгибатель запястья, пальцев, для большого отдельный, и ещё есть глубокий сгибатель пальцев. — Роджер победно улыбнулся, глядя на заинтересованного, но совершенно потерянного друга, внимательно смотрящего на рисунок. — Но… — Удерживатель прикрывает сухожилия, идущие от мышц к своему, — Роджер покрутил рукой, ища слово, — месту «работы». Иначе, наше запястье напоминало бы плечо по толщине. — Рассмеялся он, попытавшись откинуться на табуретке и едва не свалившись с неё. — Но почему я его не чувствую. — закончил Джон начатую мысль и испытующе уставился на Роджера. — Всё просто, юноша, — начал Роджер лекторским тоном и поправил несуществующие очки. — Потому что сухожилия очень тонкие и пластичные. Мы можем ощутить только те, что свернуты в своеобразные жгуты и крепятся к мышцам, а те, что, как удерживатель, похожи на широкие ленты, не ощущаются под кожей, что скользит над ними. — Видя слабое подобие пробивающегося понимания, Роджер задумался на секунду и вдруг лихорадочно начал листать страницы книги, отыскивая нужную. Найдя, он развернул книгу, показывая на картинку с изображенным на ней человеком. Палец указывает туда, где должен быть живот. В середине красных линий идет широкая белая полоса. — Вот! Апоневроз. Это тоже сухожилие, просто большое. Я тебе его показывал. — Джон кивнул, вспоминая касание пальцев к животу, и стряхивая его. — Считай, на запястье такое же, только меньше. Джон продолжил изучать рисунок, пытаясь уложить всё в голове, но Роджер уже подвинул книгу к себе, перелистнул на нужную страницу, и снова схватился за его руку. — Давай дальше, а то мы не успеем до вечера, а спать я хочу в своей комнате. — Джон вздохнул и позволил другу терзать конечность дальше. Роджер положил кисть за запястье Джона, нащупывая мышцы, неприятно сдвигая их и кожу над ними, в ответ на это, Джон поежился, не пытаясь, впрочем забрать руку из цепких пальцев. — А ты знаешь, где можно нащупать пульс? — яркий блеск прищуренных глаз уже не напугал Джона, но он всё равно замер как изваяние под пристальным взглядом, когда пальцы соскользнули обратно к запястью и Роджер вдруг резко вдавил сразу три, раздвигая, видимо те самых сухожилия, которые были на картинке, и замирая в таком положении. Кровь резко бросилась к лицу Джона и он отвернулся от довольного друга, который не спешит выпускать его руку. Неожиданно пальцы разжались и Джон выдохнул, стараясь не думать о том, что Роджер там наслушал. Плеча коснулась рука и Роджер прошептал почти в самое ухо: — Ну их, эти руки, давай лучше сразу к шее. — волосы отодвинулись как по мановению волшебной палочки, в роли которой выступила рука Роджера, и напряжённая шея оказалась открыта для изучения чутких рук. — Не поворачивай голову. Страницы зашуршали, и Роджер вновь вернулся, подволакивая за собой табуретку, и садясь напротив Джона, старающегося не дышать. Шеи коснулись пальцы, оставившие ощущение крыльев бабочки и Роджер зашептал, словно увиденное вызывает в нем невероятный восторг. — Грудино-ключично-сосцевидная мышца. — пальцы коснулись поочередно ямочки между ключицами, правой ключицы и забрались под волосы, быстро касаясь основания отвернутой головы. — Подними голову. — Джон послушно запрокинул голову, глядя в белый потолок, и начав пересчитывать трещинки на нём, только бы не думать о порхающих пальцах, которые коснулись пространства за подбородком. — Вот здесь проходят челюстно-подъязычная и двубрюшинная мышцы. А чуть дальше, — пальцы скользнули легко, как будто это было привычным делом, и чуть надавили на что-то скрытое, — находится подъязычная кость. Но мы её не увидим. — вздохнул Роджер, кажется, даже с сожалением. — Всё это мы должны просто знать. Она является местом крепления множества мышц, основная из которых грудинно-подъязычная. Кстати, можешь опустить голову. Джон не сразу понял, последнюю фразу, приняв её за продолжение монолога, но по наступившей тишине догадался, что она обращена к нему. Медленно опустив голову, он поморщился и потер ладонью шею под волосами. — А вот сейчас ты касаешься трапецивидной мышцы. — откликнулся на это движение Роджер, внимательно наблюдающий за другом. — Продолжим? Джон неуверенно кивнул, чувствуя как голая кожа покрывается мурашками и бросая быстрый взгляд на спокойно сидящего напротив Роджера так и не накинувшего футболку и, кажется, абсолютно от этого не страдающего. Взгляд Джона неуверенно провел линию по длинным ногам, скрещенным лодыжками, и медленно поднялся выше под шевеление губ, которое вызвало удивление у их обладателя. Кажется, он всё же запомнил все эти странные названия и даже немного разобрался в функциях. Постепенно смелея, Джон не заметил наступившей тишины и очнулся только когда встретился с внимательно смотрящим на него другом. — У тебя есть сигареты? Джон кивнул, не в силах разжать как будто склеившихся губ на вытянувшемся лице, и махнул рукой куда-то в сторону комнаты, откуда они пришли. — Отлично. Заодно принесешь нашу одежду. — кивнул Роджер, снова углубившись в изучение атласа. Дым закручивается спиралями и завитками, поднимаясь вверх, собираясь в небольшое облачко, которое отказывается уплывать в открытое окно. Роджер, вновь одетый в футболку и джинсы, но всё ещё босой, сидит на табурете, странным образом балансируя на нём с удачливостью йога, не обращая внимания на застывший взгляд Джона. Тонкая бумага сигареты шуршит и держащие её губы разлепляются с тихим причмокиванием. Неожиданно Роджер хватает свободно лежащую на колене руку Джона и переворачивает её ладонью вверх, смыкая пальцы на запястье и не давая отдернуть. Джон вздыхает, но подчиняется. Длинные пальцы начинают медленно скользить по ладони. Доходят до запястья и возвращаются обратно, ведя до самых кончиков каждого из пальцев. Роджер держит сигарету губами, время от времени затягиваясь и выпуская дым из уголка рта. Прищуренный глаз делает его похожим на пирата, и, кажется, вот вот раздастся хриплый приказ «Свистать всех наверх!», а на плече материализуется огромный цветастый попугай и будет вторить хозяину прокуренным птичьим голосом, громко хлопая крыльями и недовольно стрекоча. Иллюзию разрушает вполне привычный голос друга: — Ты знаешь, говорят, по линиям на ладони можно предсказывать судьбу. Я считаю это всё глупостями, конечно. Складки на ладони это не более чем складки, образованные вполне себе естественным образом от наших же движений. — Роджер, наконец, вынимает сигарету изо рта и откладывает её в стоящую на столе пепельницу. Поднимает взгляд на потолок, под которым серая паутинка дыма продолжает колыхаться и медленно утекает в окно. Джон наблюдает за уставшим Роджером, который словно сник и стал даже меньше. Удивительная метаморфоза кажется невозможной, но тем не менее реальной. В ответ на пристальный взгляд, Роджер потягивается всем телом, умудряясь удержаться в своей позе и хрустит суставами, широко зевая. — Если Брайан меня не пустит, я вернусь к тебе. И тогда мы продолжим учиться. — смеется он, сползая со стула, и Джон только сейчас обращает внимание на позднее время, удивляясь и радуясь тому, как быстро пролетел день. — А если пустит, не продолжим? Роджер задерживается, окидывая Джона долгим взглядом, и неожиданно открыто улыбается смущенному другу. — Мне надо будет повторить материал. Приходи послезавтра, если свободен.