Всем раненым просьба заткнуться и лежать смирно. Доктор Шамал
***
Я ненавижу бессонницу. Терпеть не могу это мерзкое чувство тягучего ожидания в преддверии чьего-то прихода. В детстве нас пугали несуществующие монстры под кроватью, когда мы вырастаем, пугать начинают люди, которые намного хуже каких-то монстров. Потому что они реальны. Люди могут с легкостью вскрывать замки твоего дома, так называемой стальной «крепости», обживаться там, словно это их собственный, готовя отвратительно вкусную еду, и наблюдать. Постоянно смотреть из-за угла за каждым непрошеным вдохом и выдохом. Неважно, как именно, с обожанием или ненавистью. Это все равно действует на нервы. Иногда нам просто нужно побыть одним, предоставляя себя самому себе. Лучшего места, чем дом, не найти, однако за последние годы у меня отняли и это. Причем долбанное одиночество не наступает и в школе, и… в принципе, везде. Видимо, в этом вся натура сталкеров. Недавно прочитала об этом мангу, где главного героя стал прессовать за его ориентацию мистер «я-сама-идеальность». Самый популярный ученик в школе и незаметный ботаник. Типичный шаблон BL-манги. Этот мистер тоже начинал с мелочей вроде незначительных подарков, прежде чем обосноваться в доме героя и изнасиловать его. В итоге все заканчивается тривиальным «хэппи эндом», ботаник прощает своего красивого сталкера, и они живут беззаботной совместной жизнью как ни в чем не бывало. Пока читала данную манхву, не заметила как начали дрожать пальцы рук, словно при стрессовом припадке, а глаза заволокло туманной пеленой из-за непролитых от болезненного шока слез. Сложно поверить в то, что прежде мне действительно нравилось подобное. Романтизация насилия, стокгольмский синдром и ни с чем не сравнимый абьюз. Стыдно признаться, но порой я даже имела наглость возмущаться, когда несчастная жертва не принимала своего предписанного автором партнера или пыталась сопротивляться, тем самым останавливая «двигатель сюжета». Господи, да кому он нужен в настолько давящей ситуации? Хах, похоже, понять что-либо по-настоящему можно, только напрямую оказавшись в чужой шкуре. С трудом выровняв дыхание при очередном скрипе половицы пола, я медленно перевернулась на другой бок, незаметно сжимая складки желтого пододеяльника с птичками — милый подарок Кеи на Новый год — и проклиная собственную невезучесть. Нынешние обстоятельства не удивляли своей новизной, но все равно приносили некоторый дискомфорт. Физически женщины слабее мужчин по банальной природе. После того как мы с Такеши устроили шуточный «спарринг», данный факт пришлось уяснить еще четче. Так как уложили меня за неполные десять секунд, с задорной улыбкой наблюдая за тем, как я безвольно пыталась выбраться из неудобного захвата. Поэтому, будем честны, шансы выжить после столкновения с персональным яндэрэ равны пятьдесят на пятьдесят. А рисковать без надежного плеча полиции я не собираюсь. Вот и приходится притворяться спящей, усиленно игнорируя этот жуткий взгляд препарирующего лабораторную животинку ученого, что никак не мог дождаться ее долгожданного пробуждения. — Кокоро-тян… — тихо позвал тот, все ближе подходя к кровати. — Ты спишь?.. После тренировок с Реборном мой слух значительно улучшился, поэтому, судя по твоему судорожному дыханию, — нет. Ты либо не спишь, либо тебе снится кошмар. Капитан очевидность! Покажите мне того человека, что не запаникует при таких обстоятельствах наедине с одним неуравновешенным психом. Правильно, этот человек сам будет полным психом, потому что больного могут выдержать только другие больные. — Ко-ко-ро-тян, ты ведь не обманываешь меня? — послышался шорох небрежно скинутого одеяла и насмешливый смешок детского голоса. «Он догадается, он догадается!» — суматошно прокручивала я в голове, по мере того как шли раздражающе медленные секунды, так как сохранять спокойное выражение лица долго не получится, а пристально следящий за этим сталкер только этого и добивается. Почувствовав чью-то тянущуюся ладонь, направленную ко мне, предательски вздрагиваю всем телом и, крепко зажмурив глаза, готовлюсь нанести слабый от охватившего сознание страха удар, как спереди доносится излишне громкий скрип отворившейся двери и Тсунаеши отскакивает настолько быстро к окну, что можно было забеспокоиться о его приземлении. Только вот я буду рада, если при всей своей неуклюжести он наконец-таки сломает ногу. Или обе ноги. Реборн вальяжно проходит в комнату, не издавая ни звука своими плавными шагами и задумчиво осматривая наклеенные плакаты горячих парней на стенах да несколько фотографий за рабочим столом с небрежными, собранными в неряшливую стопку грамотами еще с начальной школы, наконец акцентируется на моем надутом, раздраженном лице. — Что ты здесь делаешь? — намеренно грубым тоном спросила я, приподнимаясь на локте и слепо моргая от раздражающих глаза лучей световой лампы с кухни. — Проверка, — поведя плечом, усмехнулся он. — Надо же знать, кого ты здесь прячешь. Воздухом я подавилась отнюдь не от возмущения, скорее уж от его чрезмерно непринужденного тона при такой нервирующей разум теме. Заметьте, он не спрашивал, а утверждал. Мда, не первая пасхалка к всезнанию матерого киллера. — Насмотрелся? — нахохлившись, бормочу под нос, все еще помня вчерашний вечер, когда итальянец изъял все карманные деньги, после того как узнал, на что я собираюсь их потратить. Зал с игровыми автоматами для меня — это отнюдь не «пустая трата времени». — Теперь можешь валить по своим куда более важным делам. Проигнорировав высказанную колкость и нагло усевшись на край моей кровати, Реборн равнодушно сказал, казалось, ставя на этом точку: — Ты дрожишь. В некотором роде его слова озадачили. Недавний, скажем так, «визит» Тсуны был далеко не первым. Однако, застать его повезло лишь от силы три раза, если брать вместе с данным. Поэтому не отпустивший мандраж был несколько странен. Мельком оглядев трясущиеся пальцы рук, словно при бесконтрольном треморе, я упрямо посмотрела вперед отчего-то расплывающимся, мутным зрением, не находя четких фигур, а лишь размытые пятна. Будто бы я… — А теперь плачешь, — протянул с обреченным вздохом. Черт. Черт-черт-черт. Надо взять себя в руки и не опускаться перед ненавистным, совершенно посторонним человеком до такого низа. Однако, сколько бы я ни тянулась заляпанными рукавами к глазам, бесполезно пытаясь вытереть текущие слезы, это не прекращалось. Моя вышедшая из себя тушка продолжала плакать, а Реборн продолжал строить из себя полного мудака, спокойно наблюдая за этим спектаклем. Не поймите превратно, просто почему люди безостановочно льют слезы? Дабы привлечь внимание. Чтобы их, бедных таких, приласкали, обняли и нежно поцеловали в висок, как это делала мама в детстве. Да хоть платок подал бы, но не стоял холодным надгробием. Предельно медленно он все же подался вперед, пристально вглядываясь в мое красное, опухшее лицо и делясь задумчивым шепотом: — Знаешь, когда ты плачешь, то становишься ужасно уродливой. У тебя виснут веки из-за обильного потовыделения, прилипают друг к другу мокрые ресницы и срывается дыхание, делая похожей на огромную жирную жабу. И я никак не могу понять, почему мне это так нравится. Потому что ты псих. Подавившись слюной и судорожно закашлявшись, я порывисто отвернулась всем корпусом к более располагающей к себе стенке, чувствуя, как вгрызается в бешено стучащее сердце девичья обида. Мне срочно нужен Ямамото с его успокаивающим, добрым голосом и сотней комплиментов на каждое предложение. И перестать рыдать, как какая-то жирная жаба. Вопреки всем внутренним уверениям, слезы полились с новой силой. Блять, Кокоро, не лажай! Только не перед бывшим любовником твоей матери. Я же от этого позора до конца жизни не отмоюсь. — Мне стоит называть тебя «плаксой», Кокоро, — пустив смешок, вдруг притянул к себе со спины Реборн, укутывая на манер кокона измятым одеялом из желтых птичек Хиберда и свободно приподнимая на руках. — Ты и вправду сильно испортилась по сравнению с тем спокойным ребенком, которым была. В наказание сегодня поспишь со мной. Сил возражать совсем не осталось, кроме того матрас двухспальной кровати в комнате матери был самым мягким во всем доме. Прежде я нередко спала на нем, пока Момоко разъезжала по гастролям со своими подругами. С появлением треклятого «репетитора» проход туда ожидаемо стал закрыт. Прижавшись щекой к чужой груди сквозь бежевый свитер, сдавленно вздыхаю, надеясь на то, что уродиной он на меня не посмотрит и вообще побрезгует дотрагиваться. — Ко мне не прижиматься, во сне не ворочаться, случайно пнешь меня по бедру — лишишься ноги, и только попробуй испачкать подушки своими соплями, — строго произнес киллер, после того как неаккуратно бросил на саму кровать и расположился рядом. В отместку я мстительно потерлась заложенным носом об рукав его свитера, так удобно оказавшийся напротив лица. Реборн этого либо предпочел не заметить, либо успел уснуть за столь короткий промежуток времени. Впрочем мне, вынужденной уткнуться лицом в его грудь, неприятно перекрывающую проход кислороду, после сия действия невольно подумалось, что скорее всего первое. К счастью, пахло от него приятно, то ли кофе, то ли цитрусовый мускус. Утешать людей, конечно, не его призвание, но так страшно мне уже не было.***
Примечание.
Стокго́льмский синдро́м (англ. Stockholm Syndrome) — термин, популярный в психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения угрозы или насилия. Под воздействием сильного переживания заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия и в конечном счёте отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели. Абьюзи́вные отноше́ния (от англ. abusive relationships — уничижительные отношения) — отношения, в которых партнёр нарушает личные границы другого человека, унижает, допускает жестокость в общении и действиях с целью подавления воли жертвы. В таком типе отношений жертва и агрессор не меняются местами, жертва по некоторым причинам не может выйти из этих отношений.