Нетипичная ситуация

Самолет перестало трясти. Их безумный план, провалившийся, по словам Дейзи и Колсона, уже десятки раз, наконец-то сработал. Избегать смерти в самый последний момент — дурная традиция, но так уж сложилось в их команде с самого начала. В самолете повисла гробовая тишина, все замерли, ожидая, что это не долгожданное спасение, а затишье перед бурей, однако ничего не произошло ни через минуту, ни через две, ни через пять. — Кажется, мы в безопасности, — наконец нарушила молчание Джемма. Раздались вздохи облегчения и на лицах членов команды появились победные улыбки. Глядя на них, Мэй чувствовала любовь, благодарность, облегчение, отступающую тревогу и еще много чужих эмоций, которые, смешиваясь, становились едва различимыми. Еще менее различимыми были ее собственные эмоции. Едва Мэй казалось, что она может уловить какие-то из них, и без того слабые и будто приглушенные, как те исчезали под напором чувств окружающих ее людей, а стоило хоть немного ослабить контроль, как и ее саму с головой накрывали чужие чувства, вместе образующие сокрушительную волну. Это был бы красивый образ, если бы в такие моменты Мелинда действительно не ощущала себя так, словно находится под толщей воды, не имея возможности сделать ни единого вдоха. Это случилось всего дважды: на задании с Йо-Йо, когда она впервые почувствовала эмоции других людей, и позже, тоже на задании, когда эмпатические способности развились до такой степени, что Мэй уже не требовался физический контакт. Второй приступ застиг Мэй врасплох, и если бы она могла, она бы испугалась. Потеря контроля над собой — одна из немногих вещей, действительно пугающих женщину, и именно это произошло с ней тогда. За две минуты до этого у нее внутри была лишь пустота, скрытая за еще большей пустотой, а потом она столкнулась с группой людей, преобладающей эмоцией у каждого из которых был страх. Страх и отчаяние. Мэй едва не согнулась пополам, когда нахлынувшие чувства заполнили собой каждую клетку ее тела. Тогда она смогла их обуздать, собрав в кулак всю волю и вспомнив годы после Бахрейна, научившие ее контролировать эмоции, какими бы сильными и разрушительными они не были. После этого, глядя на трясущиеся руки и ощущая крупную дрожь по всему телу, Мэй задумалась над тем, к каким последствиям может привести такой приступ, случившийся в неподходящий момент. Иногда умение читать чужие эмоции было очень кстати, и Мэй научилась использовать его себе на пользу. Читая эмоции по собственному желанию, она полностью контролировала их и себя, и это ей нравилось. Но женщина предполагала, что в один день, когда земля снова уйдет у нее из-под ног, она подведет свою команду и ее ошибка будет стоить им всем очень дорого. Не желая больше никого терять, Мэй обратилась к единственному человеку, который, по ее мнению, мог бы ей помочь. — Ты говоришь, что это случилось несколько дней назад, — Мэй даже не нужно было слушать Симмонс, чтобы почувствовать раздражение, за которым девушка пыталась скрыть тревогу. — Но почему ты не сказала мне сразу же? — Не была уверена, что это необходимо. — Что? Мэй, я знаю, что тебе свойственно игнорировать свои проблемы и думать в первую очередь о близких тебе людях, но это совсем не тот случай. Наверно, ты думаешь, что можешь подвести команду, но не думала ли ты, что, в первую очередь, можешь подвергнуть себя опасности? — Я не беспокоюсь за себя, — Мэй хмыкнула, осознав, как прозвучало это заявление в сложившейся ситуации. — Не потому что не способна на это, а потому что могу за себя постоять. — Я знаю, ты прекрасный боец и мастерски владеешь собой, но в такие моменты ты полностью беззащитна. Я почти уверена, что тебе слабо удается контролировать чужие эмоции такой силы? Верно? — Ты как всегда права, — Мэй поморщилась, ощутив увеличивающееся волнение, пульсирующими волнами исходящее от Симмонс. — В таком случае, что ты предлагаешь? — Честно говоря, я думала над этим с того дня, как ты сказала, что больше не нуждаешься в физическом контакте. Во-первых, мне стало интересно, во-вторых, я предполагала, что это… скажем так, может сказаться на тебе. — Что ты имеешь в виду? — Мэй напряглась, в упор глядя на Симмонс. — Понимаешь, — Джемма заговорила быстрее, — это не то, с чем мы сталкивались раньше. Йо-Йо и Дейзи, их случаи совсем другие, это их дар, их неотъемлемая часть, твоя же способность похожа скорее на побочный эффект. — Из-за смерти? Из-за того, что я попала в другое измерение и воскресла там? Непохоже, чтобы это было типичным случаем. — Прости меня, Мэй, но я пока что не понимаю, что с тобой произошло и как с этим бороться. — Я ни в чем тебя не виню, Симмонс. Ты не должна решать мои проблемы, когда у нас полно других. Я разберусь с этим. — Нет! — Джемма схватила Мэй за руку, но тут же отпустила. — Ты не понимаешь, это может быть опасно. Даже если ты не испытываешь собственных эмоций, чужие воздействуют на твой мозг так же. Есть определенный уровень нагрузки, который способен выдержать человек. У кого-то он больше, у кого-то меньше, но свой предел есть у каждого. — Ты хочешь сказать, что я сойду с ума, если превышу этот предел? — Нет. Скорее всего, у тебя будет сильнейший шок и мозг просто не справится с нагрузкой. Словно все нейроны разом загорятся. Образно говоря, ты можешь сжечь свой мозг. — Оптимистичный прогноз. — Нет, что ты, — спохватилась Симмонс, — это только в самом крайнем случае, до которого, я уверена, не дойдет. — Значит, мне все равно надо научиться это контролировать. — Я бы сказала, что тебе надо научиться это фильтровать. Не впускать лишние эмоции, только те, которые ты осознанно хочешь ощутить. Научись закрываться от них. — Я пыталась, но вышло, скажем так, не очень. Симмонс вздохнула, с участием глядя на Мэй. — Я могу только предположить, что это непросто. Если быть честной, я даже не уверена, что это возможно, но попытаться ты должна. — Нам все равно нужен запасной план. — О чем ты? Мэй пристально посмотрела на девушку и ощутила, что та прекрасно ее поняла, но сопротивляется этому. — Возможно, тебе придется что-нибудь мне дать. Успокоительное? Это ведь должно помочь? — Должно, но знай, что мне это не по душе, — вздохнула Джемма. — Я постараюсь придумать что-то еще. — Но все равно, будь на чеку. Я прошу тебя об этом. Симмонс кивнула и слабо улыбнулась. Сейчас Мэй казалось, что она справляется. Она ощущала эмоции каждого члена команды, но не позволяла им проникнуть внутрь, заполнить всю пустоту без остатка. Казалось, что они витают вокруг нее. А затем вернулись Дейзи и Колсон. Как обычно, Колсон оставался для нее таким же эмоционально пустым и холодным, но Дейзи и новость, которую она принесла, свели все усилия Мэй на нет. Она едва ли не услышала, как ее защита разбивается на мелкие осколки, почувствовала, как теряет самоконтроль. Неверие, печаль, горе, отчаяние. Слишком много людей, слишком сильные чувства которых ворвались, как снежный вихрь в распахнутое окно. Мэй вспомнила слова Симмонс и поняла, что близка к достижению собственного предела. Она чувствовала, как напряжена каждая клетка ее тела, как ускоряется сердцебиение, становясь ненормально быстрым, чувствовала накатывающую волнами панику, чувствовала, что не может сделать полноценный вдох, что вот-вот потеряет сознание. Полное отсутствие эмоций показалось недостижимой мечтой. Резкий вдох сквозь зубы. Безуспешная попытка встать. Непослушные ноги. — Симмонс, — чтобы позвать ее, Мэй пришлось собрать все остатки самообладания. — Если ты ничего не придумала, самое время сделать то, о чем я просила. Симмонс взглянула на Мэй полными слез глазами и тут же все поняла. Не говоря ни слова, девушка помчалась в лабораторию. — Мэй, — Колсон проводил Джемму встревоженным взглядом, — что происходит? Мэй не ответила и ей на помощь пришла Йо-Йо. — Отойдите! Дайте ей больше пространства. Кажется, у нее снова приступ. Команда послушно расступилась и тут же вернулась Джемма. — Я здесь, — девушка уже держала наготове шприц. — Дай руку Мэй. Прости, это необходимо, — добавила она, когда физический контакт заставил женщину со свистом выдохнуть сквозь зубы. Отточенным движением введя лекарство, Симмонс слегка отступила, продолжая что-то бормотать, но Мэй ее уже не слышала. Проваливаясь в темноту, она впервые была этому рада. Симмонс поддержала ее, не давая соскользнуть на пол. — Что с ней? — Колсон подошел ближе, неотрывно глядя на Мэй. — Симмонс? — Ее эмпатические способности усиливаются, — пояснила Джемма, тщательно подбирая слова и не переставая придерживать Мэй. — Она чувствует все, что чувствуете вы, но в многократном объеме. Это слишком большая нагрузка на мозг и нервную систему и она не справляется. — Но мы знали, что она может почувствовать эмоции на расстоянии, — Йо-Йо выглядела растерянной, — Мэй научилась использовать это, разве нет? — Использовать да, но не контролировать полностью. Нас здесь слишком много, слишком большое скопление людей, одновременно испытывающих сильные негативные эмоции. Ни один человек физически не способен выдержать столько за раз. — Почему она не сказала нам? — тихо спросила Дейзи. — Если бы мы знали… — То все равно ничего не смогли бы сделать, — пожала плечами Симмонс. — Мы говорим о Мэй, — горько усмехнулся Колсон. — Неужели ты ожидала, что она соберет нас всех и поделится своими проблемами. Уверен, она думала, что есть дела поважнее. — Так и есть, — Симмонс покачала головой. — Помогите мне перенести ее в более удобное место. Пару часов спокойного сна будут ей очень кстати. — Позволь мне, — Колсон подхватил Мэй на руки, едва сдержавшись от улыбки, вызванной мыслью о том, что сделала бы с ним за это Мелинда, будь она в сознании, — думаю, сейчас я единственный, кто не потревожит ее.

***

Симмонс предполагала, что Мэй проспит несколько часов, однако Колсон не был в этом так уверен и оказался прав. Он просидел рядом с ней не больше часа, когда дыхание Мэй перестало быть умиротворенным и женщина открыла глаза. Она повернула голову сначала в одну сторону, затем в другую, встретилась взглядом с Филом. — Как самочувствие? — Как будто мне вкололи успокоительное из-за того, что моя голова чуть не взорвалась, — Мэй медленно поднялась, присаживаясь на край кушетки. — Болит голова? — тон Фила был настолько участливым и заботливым, что Мэй испытала почти инстинктивное желание поморщиться. — Раскалывается. — Симмонс сказала, что ты будешь спать несколько часов, я сделал ставку на тридцать минут, но ты продержалась почти час. — Надо попросить ее уменьшить дозу. Если я каждый раз буду отключаться на час, от меня будет мало толку. — Вообще-то мы надеемся, что это больше не повторится. Мэй не ответила и повисло молчание. — Забавно, — снова заговорил Фил, — ты чувствуешь чужие эмоции, абсолютно каждого человека, кроме меня. — Ты не человек, — вставила Мэй. — А еще это наш самый долгий диалог за последние недели, — Колсон пропустил мимо ушей это замечание и попытался пошутить, но то ли шутка вышла не очень, то ли Мэй ее проигнорировала, но никакой реакции не последовало. Как в старые добрые времена. — А что чувствуешь ты? — Мэй повернулась к Филу и заглянула ему в лицо, впервые за долгое время. — Если бы я знал, — Колсон вздохнул. — Кажется, что я чувствую, как любой человек, но можно ли назвать это настоящими чувствами? Мое сознание записали на жесткий диск и поместили в роботизированную модель человека, я не могу с уверенностью сказать, что не запрограммирован чувствовать то, что чувствую, хоть мне и кажется, что это по-настоящему мои эмоции. Симмонс не может дать мне ответ на это вопрос, а больше мне не у кого спросить. — И ты еще упрекаешь меня в моем отношении к тебе, — Мэй покачала головой, отворачиваясь. — Знаешь, Фил, иногда я думаю, что мне повезло ничего не чувствовать сейчас. Иначе я была бы в очень зла на тебя и того, кто вернул тебя к жизни таким образом, несмотря на то, что ты уже сделал свой выбор. Была бы в ярости, потому что я дважды хоронила тебя и бесчисленное количество раз теряла в промежутках между твоими смертями. Я не хочу чувствовать это снова и лучше вообще не буду ничего чувствовать, потому что я слишком сильно тебя любила, Фил, слишком сильно, чтобы справится с этим еще раз. Мне не нужны никакие чувства, чтобы понять это, потому что я и так это знаю. — Мэй, — Колсон взял женщину за руку, не сразу осознав бесполезность этого жеста, — я не просил об этом. — Почему ты винишь меня в том, что сделали со мной против моей воли? Почему ты приняла предложение Фьюри присматривать за мной после Таити, но сторонишься сейчас? — Потому что я не знаю, кто ты, — Мэй смотрела перед собой, почти не моргая. — Я точно знаю, что человек, которого я люблю и которого оплакивала последние месяцы — мертв. Я не могу почувствовать, что это действительно ты. В прошлый раз, когда я пыталась разглядеть настоящего Колсона в его двойнике, это стоило мне жизни. — Я не двойник и не копия. Тело другое, но разум тот же. И я никогда не причиню тебе вреда, потому что ты дорога мне, Мэй, и это едва ли не единственное, в чем я не сомневался ни секунды с тех пор, как очнулся в этом теле. — Значит, это будет пыткой для нас обоих. — Какого это было? — Колсон помолчал, прежде чем спросить. — Быть убитой кем-то, похожим на меня? — Он не был похож на тебя, он был идентичной копией. Но только внешне, а я позволила себе надеяться на большее. Думала, что смогу достучаться. Отвечая на твой вопрос, было очень больно, но физическая боль ничто в сравнении с тем, что я испытала, осознав, насколько бессмысленной и глупой была моя надежда. Тогда я приняла факт, что потеряла тебя окончательно. — Но сейчас я здесь. Я буду рядом до тех пор, пока это будет возможно. — Пока ты снова не умрешь. Колсон замер, но не от слов Мэй, а потому что ему показалось, что он уловил в ее голосе что-то, похожее на горечь. Или грусть? — Мэй? Ты ничего не чувствуешь сейчас? — Нет. Иногда мне кажется, что чувства возвращаются, отдаленные и слабые, но все исчезает, стоит мне почувствовать кого-то другого. Чужие эмоции ощущаются гораздо сильнее. Иногда даже слишком. — Попробуй сейчас. Здесь нет никого, кто бы мог помешать. Мэй замерла, прислушиваясь к себе. Ей и самой было интересно. — Я не знаю. Мне как будто ввели наркоз, который подействовал неправильно. Я никогда такого не испытывала. Меня часто называли бесчувственной, но люди путали контроль над эмоциями с их полным отсутствием. Сейчас же второй вариант больше всего похож на правду. — У меня есть еще один способ это проверить. Колсон заглянул Мэй в глаза и, по мере того, как непонимание в них сменялось осознанием, наклонялся все ближе к ее лицу. Очень медленно, давая ей миллион возможностей отстраниться и остановить его. Но она не стала. Она вообще ничего не сделала, позволив ему поцеловать себя. Это даже не было полноценным поцелуем, мимолетное прикосновение, длившееся не более пары секунд. Мэй еще не успела решить, стоит ли ей как-то реагировать, а Колсон уже отстранился. — Раньше этот процесс приносил нам обоим куда больше удовольствия, — заметил мужчина. — Раньше все было иначе. Не думай, что это что-то изменит, Фил. — Это просто эксперимент, — Колсон пожал плечами, давая понять, что ни на что не надеется. Настоящие чувства он предпочел проигнорировать. Какой от них толк, если Мэй видит в нем едва ли не чужого человека? — Ничего, — Мэй покачала головой, — не знаю, дело в тебе или во мне. Вполне возможно, что в нас обоих. Мэй не солгала, но не сказала всей правды. Она не испытала никаких эмоций, но ощутила, что за заполняющей ее пустотой есть что-то еще. Что-то, рвущееся наружу. Не поддающееся описанию ощущение, которое Мэй решила позже обсудить с Симмонс. Может ли это значить, что ее собственные чувства не исчезли? Может ли новая способность подавлять их? И почему она смогла ощутить это только сейчас? Мэй взглянула на Фила, обдумывая произошедшее. — Мне жаль, что так происходит, Фил. И я ничего не могу тебе обещать, даже если снова буду чувствовать. Это нетипичная ситуация, как сказала бы Симмонс, и я не знаю, как поступить. Есть лишь одна вещь, которую я могу тебе гарантировать. — Какая же? — Я всегда на твоей стороне. Несмотря ни на что. Мэй быстро встала на ноги, не давая Колсону времени ответить, и ушла, оставив мужчину в полном смятении. Их с Мэй отношения никогда не были простыми, но это был определенно новый уровень, причем повышенной сложности. Винил ли он ее? Нет. Понимал ли? Да. Хотел бы все изменить? Тысячу раз да. Что толку в путешествиях сквозь время и пространство, если самое важное в твоей жизни находится прямо перед тобой и в то же время недосягаемо? Нет решения для нетипичной ситуации. Остается только надежда.