Война роз и сорняков

Цветы раздирали горло. Красные розы, сорт «Черный принц», — он погуглил — символ богатства, чистоты, крови, справедливости и чего-то там еще. Благородства, в общем. И борьбы со злом. Борьба со злом особенно ему нравилась: в особенности потому, что злом был он сам, и попытки борьбы с ним же умиляли его. Так, должно быть, умиляется дьявол, когда против него организуют крестные ходы. В небе черный символ летучей мыши раскидывал крылья на белом кругляше света, полицейские и простые жители молились на парня в ушастой маске, который самопровозгласил себя борцом за добро против зла, с попустительства этого самого зла. Это было ново, весело и ни к чему не обязывало. Он был уверен, что убьет парня в кевларе, как только тот ему надоест. А потом появились цветы. Бордовые, в черноту, лепестки, окрашенные кровью, острые шипы, бутоны — и все покатилось под откос. — А ну замолчали! — Джокер рассмеялся хрипло и звучно, как будто ему было весело. — Сейчас я буду говорить умные вещи и я хочу, чтобы вы даже дышали с осторожностью. И тогда, если к концу речи у меня все еще будет хорошее настроение, никто не умрет. Заложники перепуганно, и от того шумно дышали, кто-то всхлипнул и Джокер выстрелил наугад, не собираясь ни попасть, ни щадить. Ему давно уже не было весело. — Не злите меня, — посоветовал Джокер по-французски, и все в зале вдруг замолчали, как будто сам этот язык был магией. Бэтмен ворвался черным пятном, кляксой на разномастном фоне разодетых в пух и прах гостей вечеринки. Он уложил двоих пособников Джокера, даже не поворачивая головы, погнул дуло чьего-то автомата, чьи-то зубы взлетели к потолку и торопливо защелкали вспышки камер — современным эквивалентом аплодисментов. Джокер бы тоже снимал его, если бы не держал в одной руке пистолет, а другой не перекатывал складной нож между пальцами. Бэтмен был непозволительно хорош в своем стремлении вершить справедливость. — Прекрати это, — рявкнул Бэтмен, глухо и неразборчиво из-за маски. — Это? — уточнил Джокер, растерянно посмотрел на нож, торопливо сложил его и сунул в карман. Бэтмен сказал что-то еще, потонувшее в звуке выстрелов — кто-то из пособников Джокера не сдержался — и взметнувшемся следом вопле. Джокер засмеялся, выстрелил не глядя — пуля шваркнула по кевларовому нагруднику, придав герою энтузиазма — и отступил назад. Цветы прорастали в его легких, Бэтмен пер вперед, размазывая его подчиненных по стенам, и глаза у ушастого героя были неправдоподобно синие. Джокер смотрел бы в них вечно. — Я знаю, что будет дальше, — насмешливо заметил Джокер, наблюдая за Бэтменом. Он мог отступить еще, вжаться спиной в стену, но не стал. Кевларовый кулак разбил ему губы, выстрелы глухо бились в чужую броню, а потом по лопаткам вдруг ударило покрытие пола — Джокер не заметил, как упал. — Ты же не будешь бить лежачего, — расхохотался Джокер. — А вот стрелять в лежачих вполне себе можно, правда-правда. Он отстрелил люстру просто из любви к искусству, а потом протянул Бэтмену пистолет рукояткой вперед — приглашающе. Он был упоительно счастлив: соленая кровь во рту мешалась с вязким вкусом цветов, кашель завис в легких, еще не разрывая гортань, и возвышающийся Бэтмен казался по меньшей мере Эверестом. Или Везувием. — Ты хорош в этом ракурсе, ты знаешь, — промурлыкал Джокер. — Такой огромный… Только не говори, что я отправлюсь в Аркхэм! Ты говоришь это каждый раз, я выучил все твои интонации. Скажи что-нибудь другое, что угодно. «Съешь еще этих мягких французских булок», например. Ну? Бэтмен не взял пистолет, молча сграбастал Джокера за воротник футболки, вздернул на ноги и Джокер расхохотался под аккомпанемент звука рвущейся ткани. — А мог бы все одним выстрелом закончить, — укорил он Бэтмена, снова проворачивая пистолет в руке так, чтобы рукоятка уютно легла в обтянутую перчаткой ладонь. Синие глаза оказались неправдоподобно близко, от Бэтмена пахло металлом и дождем, городом с вершины небоскреба. Джокер хотел сказать что-нибудь еще, но вдохнул этот запах и закашлялся, отплевываясь выпачканными кровью лепестками. Шипы рвали гортань, и казалось, что розы прорастают внутри болезненным, диким, зашкаливающим счастьем. Бэтмен замер, отшатнулся вдруг, как будто Джокер был заразным, и всё в зале — даже звуки выстрелов — замолчало. Джокера не бесили цветы, о нет. Его до умопомрачения бесило то, как на них реагируют все вокруг. Как на смертельную болезнь, как на опухоль мозга или рак в последней стадии. Ты ведь не перестаешь хотеть убить своего врага, если он всего лишь болен раком, правда? Джокер вырвал автомат у кого-то из своих людей, проредил очередью толпу, выпустил столько пуль, сколько смог, Бэтмену в кевларовую грудь — глаза заволокла кровавая пелена, соперничая с заливающей рот кровью. Он врезал прикладом по трогательно прикрытой кевларом скуле Бэтмена, сбивая героя с ног, навалился сверху. Следующий удар приклада должен был прийтись в незащищенный подбородок Бэтмена, а пришелся в пол над его плечом. Визг голосов раздробился о потолок, над головой увлеченно залаяла очередь. Джокер отшвырнул автомат в сторону, наклонился ниже, нависая над Бэтменом. Тот смотрел на него снизу широко распахнутыми глазами, покореженный кусок кевларового нащечника глубоко впивался в его скулу. — Это же не линзы, правда, — промурлыкал Джокер миролюбиво — вид поверженного противника всегда его успокаивал. Ответ Джокеру был не нужен. Он поймал Бэтмена за нижнюю челюсть, заставил открыть рот и всунул дуло пистолета — осторожно, чтобы не выбить местному герою зубы. — Я не мечтаю об этом, не подумай, — признался Джокер доверительно, наклоняясь еще ниже. — Я вообще ни о чем не мечтаю. Мечты — удел слабых. Тех, кто не может взять то, что им нужно. Могу ли я взять то, что мне нужно? Он закашлялся и торопливо снял палец со спускового крючка. На кевлар посыпались вымазанные слюной лепестки и глаза у Бэтмена снова стали растерянными, как будто он никогда раньше не видел, как кашляют цветами. — Не переживай… — пробормотал Джокер между приступами кашля, засмеялся и закашлялся снова. — От этого… умирают. Так что скоро ты… автоматически победишь. Здорово, правда? Он наклонился ниже, прижался лбом к обтянутому маской лбу Бэтмена, заглянул в чужие синие глаза. Теперь между ними был только пистолет. — Шипы колются, ты знаешь, — доверительно сообщил Джокер. — Сначала очень больно, а потом привыкаешь. И это становится почти приятным. Боль и удовольствие… прямо как наша с тобой игра. Он повозил пистолетом во рту Бэтмена, протолкнул глубже и, поддавшись порыву, прошелся языком по щеке героя. У Бэтмена был мятный лосьон для бритья — так предсказуемо, что Джокер снова засмеялся, раздирая горло. Бордовые, в черноту, розы прорастали в его сердце, удушающе заполняли легкие, лепестки стискивали гортань и шипы резали губы, они, казалось, даже росли быстрее, когда он смотрел в глаза человека, которого… Какофония звуков стихла и Джокер улыбнулся, склонив голову к плечу. — Сегодня тебе придется меня отпустить, хочешь ты этого или нет. Но в следующий раз, обещаю, я поеду с тобой в Аркхэм, — он коротко ткнулся губами Бэтмену в щеку. — Не скучай. А потом подумал мгновение, стер пальцами кровь с губ и размашисто нарисовал на груди Бэтмена аляповатое сердечко: красным на матово блестящем символе летучей мыши. Лунный свет падал в окно наискось, выхватывал из темноты кусок лица Харли: ярко накрашенный глаз с неправдоподобно длинными ресницами, сердечко на щеке, кроваво-красную улыбку, и еще четвертинку ее белого плеча. Она двигалась сверху, упиралась ладонями Джокеру в плечи, впивалась ногтями. От ее поцелуя Джокер отвернулся, закашлялся, и ее губы проехались по его щеке, пачкая липкой помадой. Цветы рвали горло, прорастали в легких и было сложно и одновременно сладко дышать, каждый вдох обретал особенный вкус, потому что давался с боем. Глаза у Харли стали огромными, перепуганными, когда Джокер сплюнул выпачканные слюной и кровью лепестки. Она застыла и Джокер лениво посоветовал: — Не отвлекайся. — Ты знаешь, что это смертельно? — спросила Харли осторожно. — Конечно, — раздраженно отозвался Джокер. — Ты же умрешь… — растерянно протянула Харли. Она была такая же, как все: ее пугали цветы, пугала смерть и кровь. Она была чуть лучше других, потому что была сумасшедшей, но боялась она точно также, как все остальные — и это было скучно. Джокер впился пальцами в гладкие, очень светлые бедра Харли, потянул сначала вверх, а потом вниз, задавая ритм. Харли послушно подчинилась, снова начав двигаться. Джокер одобрительно погладил ее по спине, лениво разглядывая трещину на низком грязном потолке. — Я не хочу, чтобы ты умирал, — вдруг серьезно сказала Харли. Она остановилась снова и теперь лунный свет падал на ее лицо, делая его неожиданно задумчивым и строгим, как будто она думала о чем-то важном. О чем-то, способном изменить жизни. — Я люблю тебя, — сказала Харли. Джокер приподнял бровь, глядя на нее снизу вверх. Его рука скользнула выше, поймала торчащий в сторону розовый хвостик и потянула вниз, вынуждая Харли наклониться. — А я тебя нет, — ответил Джокер четко. У поцелуя был надрывный вкус крови и приторных роз. Крышу заливал яркий лунный свет, с которым соперничали огни Готэма, проигрывая. Джокер прижался спиной к пристройке, выпустил обойму Бэтмену в грудь, чтобы разрядить обстановку — его душили цветы и нужно было отдышаться, откашляться, но местный герой не давал времени. Удар пришелся в живот, вынудил согнуться, сплюнуть кровь и вымазанные красным лепестки. — Скука, — заметил Джокер. Вытер губы тыльной стороной ладони — на желтой перчатке осталась алая полоса. — Я тебе нарисую карту, как бить людей, чтобы был хоть какой-то эффект. С точечками. Акупунктура, все такое. — Заткнись, — выжал себя Бэтмен. Он упоительно смешно говорил в маске и Джокер расхохотался, игнорируя боль от удара и не опасаясь получить второй — Бэтмен бил сильно, но размеренно. Честь ему и хвала. — Ты… — начал было Бэтмен. У него явно была заготовленная речь, такая же скучная, как весь его посыл, и Джокер приготовился перебить его на середине второго предложения — у Бэтмена тогда становились особенно смешные глаза. Сказать Бэтмен не сумел: он уперся ладонью в стену над плечом Джокера и закашлялся до тошноты. Джокер ожидал чего угодно, но не того, что Готэмский герой будет отплевываться выпачканными слюной белыми цветами с упоительно дурманящим запахом. — Дурман, — констатировал Джокер по-французски, приглядевшись. — Ядовитый сорняк. Он хотел добавить что-нибудь еще, что-нибудь вроде «какая прелесть», и не стал — слишком уж близко оказались синие глаза Бэтмена. Широко раскрытые, перепуганные и отчаянные. Джокер догадывался, что будет дальше: какая нибудь глупость. Бэтмен исступленно прижался губами к его шее. Прикосновение было горячим, упоительно сладким и сногсшибательно не соответствовало их отношениям. Джокер сунул пистолет за пояс брюк и лениво вытянул руки вверх вдоль стены, чтобы потом так же лениво обнять Бэтмена за шею. Дыхание Бэтмена обжигало кожу, он выцеловывал Джокеру шею слюняво и жадно, а больше не делал ничего. Удивительно, при всем разнообразии его геройских методов. — Если собираешься перегрызть мне артерию, то нужно кусать, а не облизывать, — посоветовал Джокер насмешливо, и Бэтмен послушно сомкнул зубы. Он прикасался теперь смелее: жадно, почти одержимо — наверняка наоставлял синяков и засосов. Приятно, хоть и не очень-то по-геройски. Джокер фыркнул, прижался лопатками к стене, прогнувшись, и Бэтмен тут же облапал его за поясницу. Джокер облизнул губы, сглотнул горьковатую от крови слюну — цветы больше не рвали горло. Он должен был бы чувствовать облегчение, а вместо этого чувствовал восторг пополам с удивлением — все-таки не каждый день твой каноничный противник оказывается влюбленным в тебя сопляком. — И давно ты так? — протянул Джокер. — Как только тебя увидел, — пробубнил Бэтмен невнятно. Довольно рассмеявшись, Джокер поймал Бэтмена за ушко шлема, потянул его голову вверх, отрывая от своей шеи. В ослепительно-синих глазах Бэтмена плескалось теперь отчетливое, перепуганное облегчение. Упоительнее этого был только вид синяка на геройском лице, там, куда пришелся удар прикладом. Джокер облизнулся довольно, предвкушающе: хотелось узнать, какой дурман на вкус. — Поцелуй меня, что ли. июль 2020