***
Лютик – ветренная, беззаботная личность, путешественник и соблазнитель по его собственному нескромному мнению, и что-то менять, чтобы найти свою родственную душу, он не собирается. Его жизнь не подстраиваема под чужие желания, он привык к праздной и качующей жизни с Геральтом, но вряд ли на это согласится высокопоставленная дама, или любая другая. Не то, чтобы они его интересовали больше одного раздевания – в редких случаях – двух – закрепить эффект и чувство превосходства над системой, но говорить об этом каждой было бы странно. В Геральте мысли об этой метке жили днями и ночами, несмотря на свою принадлежность к профессии, явно диссонирующей с нормальной жизнью. Он знал, что должен не чувствовать ничего, что может пошатнуть его твердую стойку одиночества, которая делает его слабее, и жить только ради убийства чудовищ, но не мог ничего с собой поделать - его душа стремилась найти в ком-то покой и отдушину, позволяющую хотя бы на короткое время не держать стальную планку физического превосходства с невозмутимой миной. Найти того, кто будет видеть в нем не только бессердечного мутанта, но и живого человека, имеющего шанс на ошибку, влюбленность и, в принципе, любые положительные эмоции. Это зудящее чувство усиливалось с каждым брошенным с сторону барда взглядом, ужасало собственное сознание, которое одним днем переформулировало неприязнь от одиночества в тягу к одному определенному человеку, который не оставил его даже в самые нелицеприятные моменты Геральтовой злости и раздражения, не планировал оставлять его в будущем и расслабленно улыбался на чужие хмурые глаза, будто говоря этим «Я тебя понимаю и не прошу быть другим». От этого изуродованное зельями сердце предательски ускорялось и просило выразить свою любовь через рот словами, чтобы получить ответ. Соврать Лютику казалось куда проще, чем расстаться с иллюзией загадки, скрывающейся за слоем ткани на своей спине, и выведенными на лопатке красивыми буквами. Он верил в сказки, рассказывающие, что ведьмаки не имеют родственных душ и их судьба предопределена – дети, которым было суждено людей спасать, таковыми не могли являться, и возможно, потому разговор ни разу еще не дошел до ответа Геральта напрямую, но тот упорно молчал. Лютик провел пальцами по легкой выпуклости на правой лопатке, пытаясь заставить себя не подойти к зеркалу, и думал над тем, что ему, очевидно досталась знатная особа с титулом почти той же длины, что и у него самого. Геральт Роджер Эрик дю хо-Беллегард Имя было выведено красивыми угловатыми буквами – он это знал только смотря на чужие буквы, которые неизменно имели один почерк – судьбы, но Лютик никогда не думал, что Геральт, почти оторванный от цивилизации Геральт, неприязненно морщившийся от вычурных одежд и сложных причесок высокопоставленных дам, мог иметь такое длинное имя и потому был еще больше уверен, что если прочитает, то разочаруется, увидев имя ненавистного ему человека или бывшей любовницы. Ни к одной из них не тянуло. Вдруг дверь распахнулась и в комнату вошел Геральт. Недовольный владельцем таверны и заоблачными ценами, хотя спроса на комнаты здесь сейчас практически не было, а те, что были, пытались уехать отсюда как можно скорее, он пытался сторговать цену пониже, но тот упрямо стоял на своем и почти не реагировал на ведьмачьи злые взгляды, смешанные с рыками. Лютик торопливо развернулся к нему лицом, не меняя положения подогнутой ноги и стоящей на полу второй, и свел брови в немом вопросе. Сейчас он был в сорочке и любимых синих штанах, но это не помешало Геральту торопливо отвести взгляд, то ли не желая видеть самого Лютика, то ли смотреть в его пытливые голубые глаза. Он проигнорировал взгляд и, подойдя к небольшому столику, сбросил на него свои вещи. — Никогда бы не подумал, что однажды меня подведет именно мимика, – сказал Лютик, садясь на двуспальную кровать и неотрывно наблюдая за действиями ведьмака, – Хотя я был уверен в том, что весьма красноречив в подобном. — Отстань, - сказал Геральт без особого энтузиазма и злости в то же время - достал из седельной сумки склянки с зельями и подметил про себя, что скоро нужно будет пополнять запасы как готовых смесей, так и их ингредиентов, а значит, придется снова мучиться с их варкой и попытками оторвать любобытное лицо Лютика от бурлящих котелков. — Даже без мата в этот раз, я поражен... – саркастично сказал Лютик, поднимая бровь, и все-таки сел ровнее, закидывая ногу на ногу и обхватывая колено сцепленными руками, – Откуда такая неожиданная доброта по отношению ко мне? Почему ты решил спуститься до нас, бренных людских туш? — Я же сказал, отвали. — Туше. Но я подарил тебе целый час благостного молчания, пока мы ехали сюда на конях и намерен наверстать упущенное. Я же вижу, когда ты по-настоящему удручен. Сейчас ты просто ведешь себя, как занудная зануда. Ведьмак недовольно выдохнул и бросил на хлипкую кровать походную сумку, принимаясь искать ингредиенты для зелья Кошки. — Охота попиздеть – вперед в бордель. Голос его звучал по-детски обиженно, но головы тот все еще не поворачивал, увлеченный попытками отыскать нужно траву, волколак ее дери. — Ты что, ревнуешь? Вместо ответа Геральт просто поднял самый недовольный из своих взглядов и через несколько секунд отсутствия реакции – Юлиану было не занимать терпения, опустил его обратно. — Так что тебя тогда мучает за мысль? Ведьмак поджал губы и, подумав, выдал емкое «устал», которое включало в себя все месиво мыслей, варившееся в его голове, но конкретных причин не выдавало. — Если ты хочешь попутешествовать отдельно какое-то время, то мог бы сказать прямо. — Нет! - ответил тот слишком резко, за что получил еще более пытливый взгляд и тихий возмущенный шепот на старшей речи, хотя понять, что он сказал, было невозможно даже для такого тонкого слуха – практика научила Лютика говорить на грани собственной слышимости, так, чтобы не приходилось потом уворачиваться в летящих в него вещей. — Что? — Говорю, что ты идиот. — Ты не лучше. Произнесенное Лютиком угораздило же влюбиться в переводе со старшей речи звучало в голове не капризно, а обреченно, будто они оба все давным-давно поняли и сделали вид, что ничего не было.***
— Лютик, – позвал Геральт неожиданно, не поднимая взгляда от гривы коня на котором ехал, – Как ты относишься к соулмейтам? — Что? - поставивший почти в тупик вопрос звучал совершенно непохоже на суровую натуру, хоть Юлиан и знал, что тот таковой только снаружи, эта почти табуированная негласно тема наводила на ряд вопросов о причинах, - Почему ты спрашиваешь? — Не знаю. — Ну... Я тоже не знаю, что сказать. – Везущий его конь фыркнул в ответ на чужие размышления, будто поддерживая, и слегка ускорился. Пришлось дернуть поводья, на секунду теряя равновесие, отчего на плечо спустя секунду уже легла чужая ладонь, не дающая свалиться. – Не мне судить о душевных муках тех, кто без устали ищет свое предназначение, судьбу или вторую половинку, называй это как хочешь, потому как не вхожу в их число. — Почему? — Я слишком ветреная личность, Геральт, я не жду ту единственную, не потому что боюсь обрести не того, кого хочу в душе, а потому что просто не предназначен для этого. – Ложь отдавала горечью на языке и фоновой болью в сердце от желания накрыть, чужую ладонь своей и ждать, будто объясняя этим все свои метания и страхи. – Я - поэт. Мое призвание - услаждать уши желающих музыкой и очаровывать прекрасных девушек. Да и к тому же, несчастливица, которая имеет мою метку, не догадается о том, что это именно я. — Подозреваешь проблемы с памятью? — Нет, – пожал плечами тот, и на секунду задумавшись, выдал хотя бы какую-то правду за вечер, – Потому что мое настоящее имя и статус не соответствуют моему образу. Хоть я и бакланю, по сути, знания образа жизни высокопоставленных лиц мне хорошо знакомо. — Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф. Никто, кроме тебя теперь, не знает моего настоящего имени. Я не пользовался популярностью до того, как взял себе превдоним Лютика. Не думал же ты, что меня и правда так зовут? В ответ Геральт только неопределенно пожал плечами, смотря исключительно под ноги или вперед, отчего ситуация казалась почти сюрреалистичной. Не мог же он и правда так думать? — Геральт, – позвал тот и на лице скользнула улыбка, граничащая с возмущением от чужой глупости. — М? — Умоляю, скажи, что ты шутишь. Геральт понял, что чувствует себя точь-в-точь, как и говорил Лютик - несчастливицей, так как именно это имя было выбито у него на груди справа. Хоть тот и разглагольствовал под боком, как ведьмак недалеко, раз в его голову ни разу не пришла мысль, что тот благородных кровей, что определенно должно было быть видно по его манерам и речи, но его присутствие не ощущалось так остро, как когда тот сидел вечерами у костра и рассказывал хоть что-то личное, настолько личное, что казалось – ведьмаку в бесконечном рое его мыслей не место.***
Геральт не знал, что с ним не так, не понимал, почему Лютик так открыто над ним издевается. Если он знал все это время, что Геральт его родственная душа, то почему не сказал? Лютик не знал правды и Беллегард свято верил, что тот так размашисто говорил о теме соулмейтов и подчеркивал, что не собирается связывать жизнь с кем-то одним и так и будет бегать от юбки к юбке, наплевав на боль в сердце ведьмака, потому что не любил его вовсе. Хотя, чего он ожидал, выбирая такой путь - Мясника из Блавикена, жестокого убийцы и охотника на монстров, не ровняющегося на такого великого поэта и ловеласа, как Лютик. Может, если бы был шанс, что он сможет быть рядом с Лютиком, если перестанет быть ведьмаком, то вряд ли бы он непременно нашел джинна и загадал желание – реальность ставила свои условия выживания и многие изменения принесли бы лишь негативные последствия. Но все это было лишь глупой и наивной мыслью в разбушевавшемся вихре мыслей. В то время, как Лютик думал, что ведьмаки просто не имеют соулмейтов. Это было не редким случаем, как среди ведьмаков, так и среди людей, поэтому использовать это как аксимому было нельзя, но Лютику казалось, что Геральт его не имеет. Мысль о том, что тот ее имеет, но не ищет он исключал лишь потому что Геральт был куда более несчастным и одиноким, чем казалось на первый взгляд. Он сам в юности пытался прятать безответную любовь или тоску по очередной музе и пассии за маской презрения и безразличия, но был вынужден от нее отказаться, так как поэт не может быть вечно грустным и одиноким, иначе люди отвернутся от него. А Геральт не имел такого условия и полностью вжился в роль, буквально стал одним целым с маской, которую носил. В одну из ночей Лютик стал свидетелем чужого потока мыслей и такого количества эмоций, что невольно захватывало дыхание, но ускорять его значило бы дать знать чуткому слуху ведьмака, что он наблюдает. То множество эмоций, что были на душе и отражались не только лишь в глазах, но и во всей мимиме и движениях, вводили почти в ступор, но Геральт не знал, что Лютик не спит или же просто не говорил о том, что в курсе. Как бы там ни было, Лютик просто лежал на плаще Геральта и полузакрытыми глазами наблюдал за тем, как ведьмак ковыряется палкой в небольшом костре, разведенным им в одну из особо холодных ночей, и думал. О чем конкретно, бард не знал, но прекрасно понимал, что вне зависимости от того, что это было, эта тема была старой и наболевшей. Ему было больно думать об этом, но поделать с собой ничего не мог, ведь его не могла отвлечь бесконечная болтовня напарника или наигрывание на лютне какой-то мелодии, еще не вошедшей в новую балладу. Единственная мысль в Геральтовой голове – почему Лютик так с ним и не объяснился за все время знакомства, маячила на краю весь день и стала центральной только ближе к вечеру, когда надобность скрывать переживания спала. За две прошедшие недели прошло несколько вариантов реакций на одну и ту же придуманную причину и каждая заставляла по-своему кривиться в неудовлетворении от самого себя, но единого выхода с наименьшими потерями не выделялось. Может, он просто дал ему знать, чтобы между ними было меньше недосказанности – хотя куда уж там больше, или просто дал время подумать. Второй вариант был куда приятнее, но как он порождал множество неизвестных исходов, так и факты возвращали его в суровую реальность и буквально нашептывали ему на ухо: "Не тешь себя бесплодными мыслями и пустыми надеждами - быть вместе вам не суждено". И чем чаще он слышал собственный голос в голове, тем угрюмее и молчаливее становился. Лютик не был слепым и видел, что что-то гложет ведьмака. Что-то, что он не может ему рассказать или считает нужным умалчивать. В ту ночь они сидели перед костром, уже поужинавшие и с полным мешком денег за последний заказ от перепуганного мужика, который, кажется, был готов продать и жену, если понадобится. Лютик полулежал на пне и лениво перебирал струны, пока Геральт просто лежал и смотрел в небо. -Я так не могу, Геральт, - сказал Лютик тихо, поворачивая к задумчивому лицу ведьмака голову и встречая его отчаянно-грустный взгляд, - ты не делишься со мной ничем, даже переживаниями. Разве я не заслуживаю капельку откровения? Нет такой вещи, которая бы меня смутила в тебе, поэтому прошу, расскажи что случилось. -Ты случился, - ответил Геральт с какой-то разочарованностью или просто безразличием. Объяснять точнее он явно не собирался. -В каком это смысле? - спросил Лютик, поднимаясь на локтях и откладывая лютню в сторону. -Да в самом прямом. -То есть ты хочешь сказать, что... Что я... Мешаюсь? Надоел? -Нет. Он отвернулся, сгорбливаясь ещё больше и проговорил до того тихо, что бард еле услышал: -Ты не поймёшь. -Ах так! Я не пойму! Это ещё кто кого не понимает! -Очевидно, что ты меня. Геральт говорил без особого энтузиазма, не желая так яро спорить ночью, а на последних словах поднялся и подошёл к аккуратно положенные мечам и достал один, оглядывая и смазывая. Выглядел он как большой обиженный мишка, но Лютик ни за что не признался бы себе, что правда думает так. -Все с тобой ясно, Геральт, - сказал он обиженно и громко плюхнулся на землю, показательно ложась к нему спиной и обнимая любимый инструмент, - ты большая лошадиная жопа. Геральт лишь тихо рыкнул и продолжил свое занятие, мысленно соглашаясь с тем, что Лютик заслуживает намного большего. Намного большего. Он создан для шёлка и изысканных блюд. Для нежных рук баронесс и графинь. Для пышных пиров и свадеб. Но он не был приспособлен к ведьмаковской жизни. Не для грязных и вонючих таверн. Не для сна на холодной земле и жизни в дороге. Не для Геральта. Он знал это, хоть иногда и тешил себя мыслью, что Лютик сам её выбрал. Что он остался с ним не из-за выгоды. Он убрал мечи в сторону, так чтобы, если рядом окажется опасность, то он смог защитить барда. А тот уже давно крепко спал. Геральт не понимал, как тот может так крепко спать и не обращать внимания на то, что кто-то тыкает в тебя палкой или пытается стащить с ноги ботинок. Но его лицо казалось настолько умиротворенным и милым, что разбудить его сейчас по выдуманной причине было бы преступлением. Он расстелил остатки плаща, давая Лютику возможность укрыться, а сам лёг на землю рядом, ведь спать так ему было не впервой. Бард вдруг резко перевернулся и закинул на него руку, мило посапывая и что-то бормоча. -Геральт, - прошептал он и сжался в комок, все ещё держа его за руку. Ведьмак аккуратно перевернулся на бок и их лица оказались на расстоянии пяти сантиметров. Он чувствовал его дыхание, видел, как трепещутся опущенные ресницы и как губы все что-то сонно бормочут. Геральт не знал, зачем это делает. Может, потому что думал, что другого случая не будет, может просто не понимал, что творит. Но в тот момент, когда он прикоснулся своими губами к его, мир вдруг остановился - Лютик шумно выдохнул и, даже сквозь сон несмело ответил. Робкое касание заменилось более жадным, глубоким поцелуем. Геральт буквально исследовал его рот, напрочь забыв об осторожности и не обращая внимания на то, что Лютик уже точно не спал. Когда осознание этого все-таки пришло в голову, Геральт аккуратно отстранился и лёг на спину, прикрыв глаза. Лютик молчал. Молчал и Геральт. *** Геральт проснулся первым, лениво открывая глаза, так как опасности по близости не было, а дыхание Лютика под боком доказывало, как минимум, что тот никуда не делся за те несколько часов. Ведьмак медленно повернулся лицом к Лютику и резко замер - тот уже давно не спал. Более того, его лицо выражало столько боли, ломки и непонимания, что Геральту сразу стало не по себе, ведь единственным объяснением могла быть только слабохарактерность последнего. -Лютик? - спросил он, когда тот не поднял взгляда, хотя прекрасно видел, что тот не спит, - что с тобой? Тебе нездоровится? -Физически я здоров, - ответил тот, скатываясь в клубок и стеклянным взглядом прожигая его черную рубашку, а на последних словах поднял на него глаза, - но не морально. -Что? Почему? Шансы обойтись обычной хворью или творческим кризисом уменьшались с каждым словом и Геральту оставалось лишь молиться, чтобы то, что было между ними ночью, не разрушило их многолетнюю дружбу. Но, видимо, в этот раз Мелителе не была настроена на помощь. -То что было ночью... Мне ведь не приснилось? -Нет, - сказал Геральт, садясь, при этом не отрывая взгляда. Лютик отзеркалил его позу, подгибая под себя правую ногу, а вторую сгибая в колене. -Мне кажется, что... Я не готов, Геральт. Я чувствую вину перед родственной душой. Я сам себе обещал, что не буду её искать, а теперь... -Лютик. -Что? -Почему ты не посмотрел? Так ведь... было бы проще избежать встречи, - скорее сам себя убеждал Геральт, но выходило не очень утвердительно. -Я... Боялся. Лютик говорил тихо и не смело, но Геральт не понимал, чем может быть вызвана подобная реакция. -Боялся чего? -Что им окажешься не ты. Ведьмак открыл рот. Закрыл. Все это время, все эти годы. Его чувства были взаимны. Лютик боялся, что его любовь к Геральту не истинная, не предназначенная судьбой. Но он любил. Лютик с удивлением смотрел на то, как меняется лицо Геральта. Как грусть сменяется удивлением, удивление радостью, а радость счастьем. Вместо ответа на немой вопрос, Геральт расстегнул вверх рубашки и оголил грудь в том месте, где красовались красивые угловатые буквы. Почерк Лютика. Имя Лютика. -Что за..? Ты... Ты мой соулмейт..? Он прикоснулся рукой к буквам и поднял мутный от сдерживаемых слез взгляд и улыбнулся. -Да. -Почему ты мне не сказал? -Я думал, что ты знал. Думал, что поэтому ты столько и говорил мне про то, что ты ветреный. -Идиот. -Кто тут ещё идиот. Геральт переплёл их пальцы на одной руке, все ещё улыбаясь, и медленно приблизился к его лицу. Лютик не обладал такой выдержкой и первым сдался, прыгая к нему на шею и целуя. Иступленно Сумасбродно Будто в последний раз -Я люблю тебя, - шепчет Геральт, в перерывах между поцелуями. -И я тебя, - так же тихо отвечает Лютик и доверчиво прижимается ближе.